Список для выживания - Кортни Шейнмел

что он прав.

– Вы переживали, что я расстроюсь? – удивилась я. – Как я могла расстроиться еще больше? «Расстроиться» – не то слово. Я расстраиваюсь, когда мне ставят плохую оценку или не приглашают на вечеринку. А то, что я тогда чувствовала – и чувствую сейчас, – этому нет названия.

– Этому нет названия, – повторила тетя Элиза.

– Это причиняет невообразимую боль. Очень тяжело. Но хуже всего то, что это ничто по сравнению с той болью, которую испытывала Талли, а я об этом даже не знала. Именно это…

– Именно это что? – спросила тетя.

Я хотела сказать: «Именно это меня убивает», – но вслух ответила:

– Ничего.

– Прости, что меня не было рядом, – сказала тетя Элиза. – Я виновата. Я решила позвонить тебе, когда пройдет немного времени. Может быть, осенью, когда скорбь немного поутихнет. Хотя на самом деле уж я-то знаю, эта скорбь никогда никуда не уходит. Прошло уже столько лет, но и сегодня иногда в супермаркете, когда я прохожу мимо любимого мороженого Даны, твоей мамы, то тянусь за ним, чтобы оно всегда было в холодильнике на случай, если она приедет, и тут до меня доходит, что ее больше нет. Несколько раз я в итоге уходила из супермаркета с пустыми пакетами, потому что меня одолевала такая боль, что я не могла даже представить, что буду стоять в очереди на кассу, как самый обычный человек.

Только сейчас я осознала: мы ведь с тетей Элизой обе были младшими сестрами, которые потеряли своих старших сестер. И как я раньше об этом не поду мала?

– От меня никакого утешения, – вздохнула тетя Элиза. – Мне надо тебе сказать, что со временем станет легче. В каком-то смысле так и будет. Станет нормой.

Я не знала, норма – это хорошо или просто другая форма невыносимости?

– Какое мороженое было у мамы любимое? – спросила я.

– Молочный шоколад. – Она замолчала и глубоко вздохнула. – Боже мой! Какая ты стала красивая.

– Анна из закусочной сказала, что я похожа на вас.

– Возможно, это самый лучший комплимент в моей жизни.

Если бы Анна сказала, что тетя Элиза похожа на Талли, вот это был бы комплимент. Талли была настоящей красавицей. У нас с ней были какие-то общие черты, но я была стандартной версией, а она улучшенной.

– Откуда Талли узнала, где вас искать? – спросила я. – Я думала, вы живете в Виргинии. Мама там выросла, ходила в университет и познакомилась с папой. Когда папу перевели в Миннесоту по работе, она переехала вместе с ним.

– Найти кого-то несложно, если очень захотеть, – сказала тетя Элиза. – Твой папа ведь нашел меня, чтобы рассказать про Талли. Хотя, если подумать, он же позвонил мне на мобильный, а он у меня не менялся с тех пор, как Дана была еще жива. А Талли, оказывается, регулярно меня гуглила и всегда знала, где я. Сказала, что у нее сложный период и ей надо развеяться.

– Ее уволили из «Бьянки», – объяснила я. – Но это, наверное, произошло после того, как она вам позвонила, потому что ее уволили всего пару месяцев назад, и тогда она переехала домой.

– Вообще-то она сама уволилась.

– Неправда, – запротестовала я. – Ее уволили.

Хотя кто стал бы увольнять Талли? Она была самой очаровательной и умной на свете.

– Она мне сказала, что ушла сама, – сказала тетя Элиза мягким и нежным голосом. – Из-за Дина.

– Из-за Дина? – повторила я. – Глупость какая-то. Они с Талли расстались, когда она училась в выпускном классе. Талли решила, что, раз их пути расходятся, не стоит сковывать себя обязательствами. Она сама мне так сказала.

– И мне тоже, – подтвердила тетя Элиза – Но еще она рассказала, что сразу после их расставания Дин стал встречаться с девушкой из университета и даже позвонил Талли рассказать о своей помолвке…

– Подождите, – прервала ее я. – Я видела его на похоронах. Он что, женат?

– Не знаю, поженились ли они, – сказала тетя Элиза, – или расторгли помолвку. Но эта новость сильно ранила твою сестру. Дин учился в университете и собирался жениться. Как будто он ее обогнал, как будто она проигрывала в гонке.

– Но она же вполне могла все это сделать, – сказала я. – Папа ей постоянно об этом говорил, да и я тоже.

– И я, – сказала тетя Элиза. – Но для Талли, которая всегда без усилий обгоняла всех своих друзей, это стало шоком, системным сбоем. Она не знала, как это пережить. Думаю, в глубине души она верила, что, если она захочет, Дин к ней вернется. Эта дверь закрылась. Не то что бы она хотела его вернуть. Ей хотелось иметь такую возможность. И она переживала, что это делает ее плохим человеком.

– Талли – плохой человек? Бред.

– Она попросила у меня разрешения приехать, – сказала тетя Элиза. – Конечно, я согласилась. Талли предупредила, что не хочет, чтобы вы с папой узнали. Ей было больше восемнадцати, она была совершеннолетней, да и мы с твоим отцом… скажем так, у нас сложные взаимоотношения.

– Знаю. Сколько она здесь пробыла?

– Несколько месяцев.

Месяцев.

– Сначала она держалась поближе к дому, – продолжила тетя Элиза. – Я отпросилась с работы на несколько дней, чтобы побыть с ней. Но потом она стала выбираться из дома. Я устроила ей несколько сеансов со своим психологом. Мне кажется, здесь ей стало получше. Она познакомилась с моими соседями, Гарфилдами. Это пожилая пара, они уже не так активно перемещаются. Однажды они попросили Талли сходить в аптеку за лекарствами, и после этого она стала иногда брать их машину, а взамен выполняла разные поручения. Им хорошо, и ей хорошо. Конечно, я не думала, что она останется навсегда. Но решение уехать она приняла как-то очень внезапно. Даже не попрощалась. Однажды я вернулась домой и нашла записку, что она уехала в аэропорт. Талли улетала в Миннесоту вечерним рейсом. Я сразу же ей позвонила и поймала перед посадкой на самолет. Я не понимала, что произошло. Она лишь сказала, что готова вернуться домой.

– Очень похоже на Талли. Если она приняла решение, то всё. Только вперед и как можно скорее.

– Мне и в голову не пришло, что что-то не так. Если бы возникли такие мысли, то я позвонила бы вашему отцу. Я думала, что время, проведенное здесь, пошло ей на пользу. Не знала, что она это сделает. Мне очень жаль.

Я представила, как Талли лежит в постели и просит меня прогулять школу и остаться с ней дома. Я проигрывала эту историю у себя в голове сто, тысячу раз. Как бы мне хотелось изменить