Камни его родины - Эдвин Гилберт

– Что ж, – пошутил он, – в самую точку, Рафф.

– Я могла бы рассказать о ней целую кучу всякой всячины, – заметила Трой, – только вот не знаю, как насчет ног и непосредственности.

К превеликому восхищению Эбби, Рафф встал и направился ко второй кабине, где сидели девушки. Его высокая фигура склонилась перед Брунгильдой.

– Простите, я знаю, что это не принято, но завтра вечером бал, а у меня нет девушки...

– Что-о? – Блондинка изумленно уставилась на него, и ее подруги тоже уставились – сперва на него, а потом на нее.

Рафф, который, судя по всему, развлекался больше всех, дружелюбно улыбнулся.

– Понимаете ли, тут совсем особый случай: я ищу непосредственную и длинноногую девушку. То есть, конечно, в меру длинноногую.

– Пьян, – шепнула одна из девиц.

Светловолосая Брунгильда осведомилась:

– Вы пьяны?

– Нет, нисколько, – ответил Рафф, хладнокровно рассматривая девушку. – По-моему, вы в точности соответствуете спецификации.

Девушка сказала:

– Завтра вечером я занята. Может, отложим на будущий год?

– В будущем году меня здесь уже не будет, – сказал Рафф. – Очень жаль. Боюсь, что девушку, отвечающую таким требованиям, нелегко найти. Что ж, извините, что оторвал вас от пива. Благодарю за любезность... – Он пошел обратно.

– Постойте!.. Может быть, я смогу... может быть... – вдруг воскликнула девушка.

Рафф условился с ней и вернулся на место; все притихли, и даже Трой растерялась и замолчала. А Эбби гордо посматривал на сестру, словно хотел сказать ей, что в своих письмах о Раффе Блуме он как раз и имел в виду подобные подвиги.

Разумеется, Эбби и остальные набросились на Раффа с расспросами и стали допытываться, как он решился на такую выходку и что он в действительности думает об этой случайно попавшейся под руку девице. Но Рафф отмалчивался.

– Как понравились твоей сестре попугаи, Винс? Купил ты их? – спросил он и потянулся за кружкой.

9

С приближением традиционного студенческого бала Уэйр-Холл совсем опустел.

Все студенты – от первокурсников, фанатически преданных новомодным теориям и помешанных на новейшей, как правило, чертовски неудобной мебели, до выпускников, с головой погруженных в свои дипломные проекты, – занимались кое-как, спустя рукава, и почти не посещали лекций.

Ко всем чертям полетели учебные курсы: детали сооружений, теория архитектуры, основы проектирования, строительная механика, черчение и все три части общего курса проектирования, а вместе с ними и такие дисциплины, как основы планировки городов, конструкционные стали, механическое оборудование, генеральные планы, железобетон и каменная кладка, семинар по конструкциям, философия архитектуры, договоры и спецификации, экономика строительства, все факультативные предметы и даже дипломные проекты.

Студенты были охвачены лихорадочной суетой: художественный комитет совсем запарился и послал 5О5 всем, всем, всем, требуя все новых и новых помощников для украшения колонного зала Тафт-отеля. Затем возникла проблема – где разместить студенток женских колледжей Смита, Вассара, Сары Лоуренс и остальных приглашенных девушек; они приезжали поездом или на машинах, и их нужно было как-то устроить. И, наконец, костюмы и отчаянные (в самый последний момент) поиски булавок, шнурков, лака, кружев и всевозможной галантереи.

Комитет решил, в отличие от прошлых лет, на этот раз предоставить участникам бала право выбирать костюмы по своему вкусу. Не нужно никакой общей темы. Все эти "Ночи Монмартра", "Таитянские праздники" и "Мавританские базары" надоели до смерти. Лучше выбросить лозунг: "Кто во что горазд". И вот в первом этаже Стрит-Холла появился плакат:

«Дружище Бахус! Сегодня мы приглашаем всех, кто во что горазд! Приходите всей компанией: сатиры, фавны, сильфиды и кентавры. Не забудьте и мехи с вином. Выходите на арену, где будет разыграно великолепное действо. Грандиозное зрелище! Потрясающий финал!»

Освещение? Ослепительное! Музыка? Феноменальная! Людоеды, киты, арлекины, индейцы, птицы, пьяницы! Повеселимся до упаду! Это студенческий бал! "

Вечер выдался необыкновенно теплый; Эбби Остин опустил верх своего дряхлого, облезлого "шевроле", и горожане, случайно проходившие мимо Тафт-отеля, могли любоваться редкостным зрелищем: из автомобиля вылез судья в парике и мантии семнадцатого века (Эбби Остин), затем девушка с рекламы в коротких штанишках и длинных черных ажурных чулках с розовыми подвязками (Нина У истер), путешественник-ученый в пробковом шлеме, в шортах и с сачком для ловли бабочек (Винс Коул), святой Антоний в спортивном свитере и венке из вязовых листьев (Рафф Блум) и, наконец, находка Раффа – длинноногий и непосредственный старший лейтенант женского вспомогательного корпуса (Бланш Ормонд).

А в холле отеля к ним присоединилась черно-оранжевая, усыпанная блестками бабочка (Трой Остин).

Компания спустилась в полуподвальный этаж, где рядом с парикмахерской и мужской уборной находился колонный зал – обширное прямоугольное помещение, окрашенное в темно-фиолетовый цвет и оборудованное под ресторан; мощные колонны поддерживали сводчатый потолок. Было еще рано, и на площадке перед оркестром из семи человек танцевало всего несколько пар. Зал был декорирован с мудрой простотой, так как в этом году ожидалось великое разнообразие костюмов. Главным украшением была грандиозная решетчатая арка над эстрадой для оркестра. Эта арка, напоминавшая полотна Мондриана[18], была расписана в яркие спектральные цвета. Такие же арки, но поменьше, украшали кабины, тянувшиеся вдоль стен. Эбби Остин сразу же занял одну из этих уютных кабин, после чего Винс и Рафф отправились за пивом.

Рафф под шумок прихватил еще бутылку виски – для себя.

К одиннадцати часам уровень содержимого этой бутылки заметно понизился. Рафф блаженствовал.

– Пью за всю компанию!

(Чем больше пьют, тем меньше врут. Ого! Прямо афоризм!)

– А эту за тебя, Винс!

(И пусть лавры достаются кому попало. На здоровье! Откуда только берется эта дурацкая потребность накачаться? И сколько нужно времени, чтобы растворить в виски комок несбывшихся надежд? Ты, Рафф, напиваешься редко. Но зато метко. Весьма.)

– За твое здоровье, Джулия!

(А помнишь, Рафф, как после войны тебе пришлось бросить работу у Сааринена, чтобы устроить Джулию в "Сосны"? И как трудно было добиться, чтобы ее приняли? Несмотря на энергичную помощь Рудольфа Майера, доктора медицины. Ну и напился же ты после этого! По всем правилам.)

– За ваше здоровье!

(Но все же ты молодчина. Все говорят, что молодчина! А когда это ты ходил к Уитлоку? Только вчера? Что ж, операция удалась на славу. Даже на виски осталось. Хвала тебе, Витрувий!)

– За твое здоровье, Лиз!

(Надеюсь, ты будешь счастлива. Не поминай лихом.)

– Ваше здоровье, Трой!

(Ну и сокровище! Прямо находка, господи помилуй! А тут еще вторая находка. Вчера вечером.)

– Ваше здоровье, Бланш!

(Бланш Ормонд!.. Вот это был номер! Не думал, не гадал... А они все в тот вечер... Постой, постой, где же это было?.. Ах да, у "М. и М. "... Точно!.. Эбби и компания – все восхищались тобой и считали твое знакомство с Бланш чуть ли не подвигом. Как она пыталась отшить меня! Но я держался. Впрочем, ха-ха, тут есть за что подержаться.)

– Над чем вы смеетесь, Рафф? – Это кто спросил? А, Нина...

– Над собой.

Что же она за птица, эта Бланш Ормонд? Конечно, она создана, чтобы любить кого-нибудь. Только не тебя. Кто же она? Позвольте, позвольте... Ага, вот: она – секретарша какого-нибудь воротилы-промышленника в Нью-Хейвене. "Секретарь слушает, сэр". Вот находка! Сидит в клетушке, чистенькая, подтянутая, всегда начеку – заурядная бабенка с заурядными мозгами.

И почему это в жизни бывает так много недолетов?

Ну, как бы там ни было, выпьем за... за что? Все равно за что. За совершенство.

Неважно... Поднимем стакан. Он снова поднял стакан.

– Выпьем за вас, Бланш, за вашу непосредственность

– Послушайте, – сказала она, – я как раз хотела спросить, что это значит? Это просто шутка или...

– Шутка, Бланш, – пробормотал Рафф.

А рядом, на площадке для танцев, бал был в разгаре. И вот уже он сам, святой Антоний – какой же у него, должно быть, идиотский вид! – держит в объятиях эту крошку в новеньком, с иголочки, лейтенантском мундире, который она выпросила у одной девушки в конторе, считая, что в таком костюме будет выглядеть смело и даже вызывающе.

– Чудно, право, – трещала она, в то время как они, покачиваясь, топтались в густой каше танцующих, среди которых были клоуны, арлекины, Граучо Маркс, Уинстон Черчилль, Нептун, Юпитер, монах, ковбой, бродяга, Гарри Трумен, царица Савская, Таллула Банкхед[19], саксофонист, русалка, путешественник, судья и девушка с рекламы. – Чудно, право, но я вечно нарываюсь на всяких ненормальных типов. Вы, например, ни с того ни с сего архитектор. Во всяком случае, будущий архитектор. А на прошлой неделе ко мне в контору заявился этот полоумный фотограф из "Лайф", и будь я проклята, если он не потащил меня завтракать, а потом стал показывать мне какую-то африканскую голову или маску, что ли, которую он таскает с собой в машине. Он эти головы собирает. Вечно я путаюсь с такими типами.