Голая суть - Бонни Дж. Перри

— Ты все еще носишь мое кольцо, но ты никогда по-настоящему не принадлежала мне, Скай. Ты лишь сдавала себя в аренду.

— Это несправедливо.

— Возможно, зато точно. Признайся. Я социальный аутсайдер. Индеец. Нечто новенькое.

Она оторвала его пальцы от монограммы.

— Я встречалась с массой обычных парней. Ну, может быть, не совсем обычных. — С типами из семей, где полным-полно «старых» денег. Само собой, ему она в этом не признается.

— С «синими воротничками»? — Он медленно качал головой.

— Мужчины, с которыми я встречалась, работали.

— У них у всех были шелковые галстуки, а в кейсах они носили «Уолл-стрит джорнал».

Она открыла было рот, чтобы возразить ему, но как можно отрицать правду?

— Уверен, что кое-кто из твоих друзей-мужчин занимались настоящим делом, но сколько среди них было различных этнических типов?

Он опять ее уел. Пока она не встретилась с Логаном, она ходила на свидания только с англосаксами, «белыми англосаксонскими протестантами в костюмах», как он их звал.

Он понимающе ей подмигнул.

— Я был другим. И потому ты сочла меня неотразимым.

— Вызывающим.

— Из плоти и крови.

— Неистовым.

— Сойдемся на слове «неистовый». Ты, Скай, проделывала со мной такое, на что никогда бы не решилась с другим мужчиной. Такое, что могло бы так и остаться только фантазией.

Она ощутила, что ее опять бросило в жар.

— У меня не было фантазий.

— Ты была удивлена, может быть, даже слегка напугана, что тебе хочется быстро и сильно. Твои вялые англосаксы никогда не вызывали у тебя подобных ощущений и желаний. Ты страстная женщина, но тебе потребовалось понюхать кожаную одежду, чтобы расправились складки твоих кружев.

— Терпеть не могу, когда ты так разговариваешь.

— Неправда. Это тебя возбуждает. И заводит.

— Врешь.

— Ты, что, отрицаешь очевидное? Ты же меня хочешь. Хочешь прямо сейчас, — бросил он ей вызов.

— Прекрати!

— Если бы я тебя сейчас пощупал, то обнаружил бы, что ты уже вся влажная от желания.

Она натянула халат на подбородок, пытаясь не думать о том, что его слова пробудили у нее внутри типично женский, мокрый ответ.

— Независимо от того, что ты думаешь, у тебя больше никогда не представится шанса пощупать меня.

— Плохо дело, тебе требуется внимание. А куда запропастились эти мягкотелые мужчины, когда они понадобились тебе, Скай? Те самые мужчины, которые угадывали твои прихоти и капризы. Даже если бы один из них оказался у тебя под руками, он не сумел бы удовлетворить тебя. И тебе пришлось бы прибегнуть к искусственным средствам.

— Ах, ты, хвастун…

— Я вовсе не хвастаюсь. Я говорю о том, что происходит между нами. Искры. Пламя. Мгновенный порыв. Ты помнишь, Скай, что такое порыв?

Да, она помнила бешеное пламя, помнила то, как она впивалась ногтями ему в спину и не отпускала. Она помнила, как дрожала потом, как сплетала ноги с его ногами и туго их обнимала, чтобы подольше удержать внутри введенную им жесткую радость. Господи, да, конечно, она помнила, но в данную минуту ей хотелось все забыть.

— Да, твои золотые волосы все еще способны ослепить «костюмы», но они все равно не узнают тебя настоящую. Горячую, тяжело дышащую женщину. Со сколькими «костюмами» ты виделась с тех пор, как мы расстались?

— Кое-кого из них я видела время от времени.

— Не пудри мне мозги. Я знаю, что этих так называемых «друзей из общества» как ветром сдуло, как только у тебя кончились деньги. Даже Си-Си понял это перед смертью.

— Сукин ты сын! Папа до самой смерти был вместе со своими настоящими друзьями… — С теми немногими друзьями-храбрецами, которые не побоялись его навещать. Она старалась скрыть от отца масштабы постигшего их финансового краха, но он знал, как глубоко они увязли в долгах. И тогда-то его воля к жизни стала иссякать.

— Твой отец готов был встретить лицом к лицу все, что угодно, кроме нас с тобой.

— Он знал, что я подаю на развод.

— Это наверняка скрасило ему последние дни.

Ей показалось, будто ее ударили в живот. Она подалась вперед, пытаясь выровнять дыхание, затем выпрямилась и поглядела на него в упор.

— По правде говоря, папа был рад нашему разрыву.

— Он, конечно, предпочел бы, чтобы ты вышла замуж за одного из «костюмов».

— Но я влюбилась в тебя.

— И вышла за меня замуж прежде, чем Си-Си получил возможность тебя удержать. — Логан поднял руки, широко расставив пальцы и обратив к ней ладони. — Он, наверное, должен был переворачиваться от одной мысли о том, что эти руки индейца племени Осаге касаются твоей белой кожи. А ребенок, которого ты вынашивала? Мой ребенок. Индеец в качестве зятя — одно дело, но внук-полукровка…

— Он так обрадовался, когда я рассказала ему, что жду ребенка.

— Трагедия заключается в том, что ты и вправду в это поверила.

— Но ведь это и есть правда.

Руки его безвольно опустились.

— Бессмысленно копаться в прошлом.

— Что ж, наконец-то мы пришли к согласию.

— Это уже что-то.

Неужели в его голосе прозвучало сожаление? Ей тоже было, о чем жалеть. Только она не осмелилась бы сказать об этом вслух. Жалеть о том, что ей пришлось выбирать между мужем и отцом. Она потеряла слишком много любимых. Отца. Ребенка.

Что бы произошло, если бы она ездила с Логаном на эти его ежегодные пау-вау? Он сказал, что в ее мире он ощущал себя «социальным аутсайдером». А она бы чувствовала себя аутсайдером в его мире? Он бросил ей вызов тем, что воззвал к любви, которую когда-то они испытывали оба.

Разве часть ее души не согласилась на этот «медовый месяц» в надежде на то, что они смогут достичь примирения? Если ей хочется знать наверняка, то пора действовать.

Ее, всегда мыслящую столь четко и здраво, охватила растерянность. Скай закрыла глаза. Грудь сдавило, во рту стало сухо.

«Надо действовать по порядку», — напомнила она себе.

Ей следует подумать о журнале. О журнале, который она с Алисон пыталась трансформировать из расчета на девяностые годы. Если она встанет пораньше, то успеет попасть в Сен-Луи прежде, чем Алисон успеет нанести фатальный урон журналу. Что ж, если говорить о девяностых… Заработал ее репортерский ум.

Пау-вау. Интересное слово. Региональное пау-вау коренных американцев? Еще интереснее, особенно, для читателей. В Огасте нет средств массовой информации, способных на быстрое реагирование, как это было во время пау-вау в Сен-Луи в Джефферсон-Барракс-парке. Собрание членов рода Волка являлось сугубо семейным делом. Сборищем, на которые не допускаются посторонние. Пау-вау, о котором возжаждет прочесть любопытствующая публика и заплатит за это деньги.