Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г. - Дмитрий Зубов

В этом районе в лесу немецкая пехотная часть попала в окружение вместе с несколькими вышедшими из строя танками. В то время как «Хейнкели» занимались снабжением, «Юнкерсы» KG51 наносили удары по советским войскам вокруг котла. 20–21 мая эскадра выполнила 248 самолето-вылетов. В результате потрепанные части так и не смогли по-настоящему подняться в атаку, и вскоре отрезанные подразделения были деблокированы[45].

Ближние разведчики FW-189 и Hs-126 следили за всеми передвижениями в тылу советских войск, направляя на обнаруженные цели штурмовики и корректируя огонь тяжелых гаубиц. «В основе моих указаний лежали данные воздушной тактической разведки, – указывал потом командующий 1-й танковой армией Эвальд Кляйст. – Неустанные действия ее экипажей, которые продемонстрировали их выдающуюся личную храбрость, постоянно показывали четкую картину всех действий противника».

Некоторые экипажи, как и в разгар боев в Крыму, совершали по 10 вылетов в день и более. IV авиакорпус оказал решающее влияние и на срыв наступления южнее Харькова. 17–18 мая советские танки пытались прорваться к Мерефе, однако были быстро остановлены огнем зенитных орудий и «Штуками».

Активное участие в боях принимала и эскадра KG27. Командование требовало от солдат делать невозможное, не щадить сил ради разгрома противника. Между тем многие летчики, несмотря на успехи и призывы, давно испытывали депрессию и апатию. Это в 1940–1941 годах еще казалось, что война вот-вот закончится, главное – прожить еще один день, дотянуть до конца месяца. Еще два-три наступления – и Германия победит. Теперь же, весной 1942 года, всем было понятно, что все эти мучения продлятся еще долго. Бесконечные усилия и жертвы кое-кому уже казались бессмысленными и напрасными.

«Мы находимся в Харькове и Сталине и постоянно проводим операции в районе Изюма, к югу от Харькова, – писал бортрадист Эгон Хеллвег из 9-й эскадрильи. – Еще раннее утро, солнце находится ниже горизонта. В тишине ночи просыпаются экипажи, после всего нескольких часов сна. Усталые и сонные, мы ожидаем брифинга. Как все-таки хорошо было бы быть сейчас дома, ни войны, ни страха. Это когда-нибудь закончится? Пока этому, как видно, не будет конца. Сколько товарищей оказались у противника, были сбиты, взорвались с их машинами в воздухе или пропали без вести?.. У меня неприятное ощущение в желудке, ничего не ел. В таких случаях помогает глюкоза, кусок шоколада или кофе.

Экипажи собрались вместе на брифинг. Как и в последние дни, цель снова «район Изюма». Цель – развертывающиеся войска и подкрепления, высота атаки – 4000 м. Можно ожидать зенитки и истребители. Нас будут сопровождать наши истребители. Но это не значит, что мы не можем встретить истребители противника. Нападение должно быть одновременно всей эскадрильей со стороны солнца. Мой экипаж летит замыкающей на правом фланге строя. Вот только не хватает страхования жизни, потому что, когда появляются атакующие истребители ивана, они нападают главным образом сзади на замыкающие машины. Но то, что у нас 9 машин, и нашу силу огня не следует недооценивать.

Первое звено быстро поднимается в воздух, второе следует непосредственно за ним. Вместе они образуют цепочку, в то время как мы взлетаем последними, чтобы начать полет. Тормозные колодки ушли, повернулись закрылки, дроссельные заслонки на полную, и двигатели ревут на взлет. Довольно скоро достигаем высоты, где остальные ждут нас. Теперь надо набрать высоту. Это нелегко, потому что машины имеют большой вес бомб и топлива. Таким образом, взлет занимает довольно долгое время, прежде чем мы достигаем высоты полета. Высотомер колеблется около 4000 м, и экипаж теперь надевает кислородные маски. Здесь воздух довольно разреженный.

Машины летят над железной дорогой. На расстоянии видны другие самолеты, понятно, что мы не одиноки. Я напряженно смотрю в воздушное пространство в поисках истребителей противника. Но нет, ничего не видно. Ничего не происходит. Это сильно нервирует меня. Вы знаете, что есть опасность, и ожидаете ее, но ничего не меняется. Глядя вниз, я вижу дымку и туман, затем появляются яркие мерцания – Донец. И теперь мы летим над городом, это, должно быть, Изюм.

Между тем мой взгляд постоянно блуждает по небу. Что это? В 1000 м неподалеку от нас вижу небольшую точку. Истребитель? Русский? Или, как несколько дней назад, просто пятнышко на окне из плексигласа? Я сообщаю товарищам о курсе машины. В то же время я слышу, как по радио с машины, летящей рядом с нами, говорят, что они также видят это. На самом деле это самолет, истребитель. Но на этом расстоянии он ничего не может сделать, будь то наш или русский. В любом случае все оружие нацелено на эту точку. Несколько минут самолет летит тем же курсом, что и мы.

В это время эскадрилья обнаруживает цели и сбрасывает бомбы. И что делает истребитель теперь? Он поворачивает на нас, становится больше, приближается. Каждый немецкий пилот знает, что неизбежно последуют выстрелы.

Машина приближается до примерно 600 м от нас. Я делаю сообщение экипажу: «Внимание! Истребитель с правого борта! Я буду стрелять!» В то же время я узнаю морду истребителя. Все остальные машины нашей эскадрильи также открыли огонь. Наши бортстрелки пускают длинные очереди вокруг него. Трассировка показывает, что мои выстрелы проходят позади машины. Русский подошел к нам на 300 м, огонь из всех стволов. Должны попасть! Да, с длинным шлейфом белого дыма он проходит через наш строй. С другой стороны он снова появляется в поле зрения. Красная звезда четко блестит в лучах утреннего солнца. Я вижу, как он переходит в крутую спираль к земле. Падение не наблюдается на земле из-за тумана.

Что с русским пилотом? Сможет ли он выпрыгнуть из машины? Он столкнулся с землей? Он ранен или мертв? Как можно нападать одному на 9 Не-111? Я могу только восхищаться мужеством этого человека. Как он выглядит? Я не знаю его. Вражеская машина не выдержала концентрированного оборонительного огня. Конечно, в нашей машине раздаются громкие крики радости, когда мы сбиваем кого-то. Но есть и те, кто помнит, что русский пилот является также человеческим существом, имеет отца и мать. А возможно, также жену и детей. Жизнь и смерть – так близко друг к другу. Но есть только одно: вы или я! Мы выполняем нашу работу. Как может выглядеть то место, где упали наши бомбы? Это чертова война! И конца этому не видно.

Мы ложимся на обратный курс. Только теперь я понимаю, что я мокрый. После посадки мы едим горячие бутерброды с кофе»[46].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});