Флорентийский волшебник - Эндре Мурани-Ковач

Но все пережитые приключения, масса узнанных, затем забытых людей, не смогли вытеснить у меня из памяти твоей юношеской поездки в Лукку, в то время как я по необдуманности и из чувства семейного долга пировал тогда на пистойской свадьбе. Я рассказал об єтом как-то синьору Чести, и он вспомнил о тебе с большой теплотой. Из его слов я понял, что он отлично знает верность твою мечте: ты и ныне переводишь краску, дерево, глину? Он шлет тебе привет, возможно, это именно и заставило меня написать сие письмо. Тебе, другу моего детства. Дело в том, что от одного придурковатого моряка, некоего Христофороса, я прослышал, будто во Флоренции проживает чудак, по имени Тосканелли, располагающий всевозможными картами. Нам, то есть мне и моему капитану, хвастуну Балтазару Болио, понадобилась карта, указывающая путь дальше, к эллинским островам. Синьор Чести оживился, узнав о римских раскопках – быть может, ты слышал, пару лет назад в Риме откопали огромную конную статую одного из императоров. Вот он и решил отправить нас на острова, не наткнемся ли и мы на удивительные статуи славных эллинов. Для твоего успокоения сообщаю, что синьор Чести находится в хороших отношениях и в постоянной коммерческой связи с Высокой Портой в Константинополе, так что мы могли бы в относительной безопасности прогуливаться там под парусами. (Безопасность рта обеспечена, увы, неверными!)

Итак, я тебя прошу, разыщи-ка ты этого самого доктора Тосканелли, попроси снять копию с названной карты, и пусть ее перешлют сюда. Расходы берет на себя банк Панда, где, по распоряжению синьора Чести, хранится для этой цели 100 дукатов.

И карту перешлют сюда сами Панда.

Не знаю, слыхал ли ты что-нибудь о моем отце? Бедняга уже десятый год разбит параличом, говорят, от недугов он размяк, как старуха. У своих пистойских родичей я узнал кое-что о нем, как видишь, я не подлинный, не отъявленный «Черный дьявол».

Дьяволу чужды порывы благодарности (так толковал мне один бродячий монах, фра Джулио, которому надоела обитель. В настоящее время он отличный знаток парусного дела). Я же существо благодарное. Благодарен и тебе за то, что в детстве ты пробудил во мне страсть к приключениям. Если встретишь дядю Франческо, передай: я премного обязан ему за его науку. Знание небесных светил моряку еще нужней, чем ночным всадникам в горах Монте-Альбано.

Я бы рад был получить от тебя весточку, Нардо, мой брат по сердцу. В надежде на это заканчиваю свои строки и если я имею на то право – благословляю тебя и всех твоих домочадцев.

Никколо Кортенуова да Винчи, помощник капитана морского судна «Санта-Кроче»

3 сентября 1476 года, Генуя

Леонардо читал письмо стоя. Торговец терпеливо дожидался.

– Я очень вам благодарен, – обратился к нему Леонардо.

– Вы ничего не передадите? Я через пару дней возвращаюсь в Геную. Охотно доставлю ваш ответ.

При последних словах торговца Леонардо уловил в его глазах искру недоброго огня.

«Что бы это могло значить?» – промелькнуло в голове у Леонардо. И тут же явился второй вопрос: а что если тут западня? Если так легко наладить связь через банкирский дом Панда, для чего тогда этот посредник? Уж не братья ли Медичи подослали шпиона? Письмо само по себе, сдается, безвредное. Или это тоже только кажется?

И Леонардо принял решение: так как Чести изгнанник, поддерживать с ним связь – преступление.

– Писать я ничего не буду, – произнес он с притворным равнодушием. – По прибытии вашем в Геную скажете, что на письмо, присланное из дома Чести, у меня может быть лишь один ответ. Даже в том случае, если оно написано другом детства. Вот, глядите!

Подойдя к камину, он положил письмо на каминную полку. Зажег свечу и поднес к бумаге. Письмо охватило пламенем. Через мгновение от него остались лишь обуглившиеся клочки. Леонардо собрал их и спокойно бросил в камин.

– Вы поняли?

Посетитель пожал плечами и, ни слова не произнеся, удалился.

Леонардо быстро взял с камина письмо (он ухитрился сжечь другой лист, оказавшуюся тут же страницу из записной книжки), аккуратно сложил его и спрятал под одним из мешочков с краской.

Через полчаса к нему ворвались сыщики.

– Ты переписываешься с изменником Чести! – прогремел главный из них.

Леонардо пришлось последовать за ними в Синьорию.

Полицейский офицер вынужден был, однако, признать обвинение необоснованным, настолько правдивы и логичны были доводы Леонардо. Присутствовавший тут же представитель Синьории даже похвалил его за то, что он порвал со своим продавшимся Чести другом.

Из Синьории Леонардо поспешил прямо к Тосканелли.

Воспроизведенная карта при содействии банкирского дома Пацци через две недели уже была в Генуе. Карта была скопирована Леонардо.

Работал он с особым рвением: «Эх, взглянуть бы и мне на конную статую мудрого императора Марка Аврелия, – размечтался Леонардо. – Вот бы отправиться вместе с Никколо на эллинские острова!»

Но он гонит прочь мальчишеские грезы. Теперь это невозможно. Им начато сразу две картины в мастерской мессера Андреа. А рельеф с изображением лошади, уже почти готовый, ожидает прихода заказчика.

Да, лошадка эта тоже имеет свою историю.

Глава вторая

Венгерская лошадка

Случилось это месяца два назад, в один из воскресных дней.

Верный старой привычке, Леонардо в одиночестве гулял по окрестностям города. Рано утром он поднялся к фьезольским виллам и, отдавая дань старине, в отличном расположении духа заглянул в сад одной из вилл, где, согласно преданию, более ста лет назад развлекалась пикантными историйками компания юношей и девушек, сбежавших в 1348 году из Флоренции от эпидемии чумы. Эти забавные рассказы тут же брал на заметку маэстро Боккаччо. Леонардо с улыбкой вспоминал теперь некоторые из них.

Лето стояло в своей буйно-зеленой красе. Леонардо достал альбом для эскизов. Но рисовать принялся не знаменитую виллу и не беседку, в которой озорная молодежь некогда смеялась над смертью и где сейчас потягивался сонный черный кот. Повернувшись лицом к соседнему полю, он запечатлел унылую корову и отдыхающего неподалеку ослика.

Пастушок играл на свирели, и Леонардо казалось, что нынче вовсе не воскресенье, праздник христиан, а веселое утро в античном мире, где сам он – безмятежный язычник, подглядывающий за Паном, который выманивает очаровательные мелодии из пастушьей свирели.

Вскоре смолкла музыка идолопоклонника Пана. В тишине нежилась согретая солнцем земля, вокруг царил безмятежный покой. Даже ветерок, и тот отдыхал. Вдруг в небе показалось черное пятно – над головой парила птица. Вот она с распростертыми крыльями бросилась неподалеку от Леонардо на землю. Может быть, это был ястреб, а может, другой крылатый хищник. Леонардо тут асе представил себе, как тот терзает, рвет горбатым клювом свою жертву. У Леонардо даже мороз пробежал по коже. Но отвести взгляда от хищника он не мог. Птица с несчастной жертвой – беспомощным зайчонком в когтях – уже взмывала ввысь. Пока можно было различать птицу, Леонардо провожал ее глазами, наблюдая за равнодушными взмахами ее крыльев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});