День рождения Сяопо - Лао Шэ

Ведь это хорошо, правда?

— Это очень хорошо! — захлопал Сяопо в ладоши.— Ma, a куда еще нас папа сегодня поведет?

— Он сводит вас в кино.

— А что значит «кино»?

— Сходишь, тогда и узнаешь.

— А там тоже есть обезьяны? — Сяопо почему-то думал, что кино — это несколько телеграфных столбов, на которых сидят обезьянки.

— Нет, обезьян там нет,— ответила мама, снова прикрыв глаза. Ей, видно, очень хотелось спать.

Сяопо надо было еще о многом спросить, но он тихо вышел, чтобы не мешать маме, однако тут же возвратился и поводил рукой у мамы перед глазами, проверяя, действительно ли она спит, а то она всегда, когда ей не хочется разговаривать, притворяется спящей. Но на этот раз мама действительно уснула.

— Пусть спит,— прошептал Сяопо.— Надо поскорее уйти. Но он не ушел.

Мама улыбалась во сне.

— Мама, ты сердишься на меня? Не сердись! Милая, хорошая мама! — говорит Сяопо, приближаясь к маме.— Это маленькие обезьянки прижались к тебе крепко, крепко…

— Мой милый мальчик! — Мама приоткрыла глаза.— Маме так хочется спать… Пойди поиграй с Сяньпо, не тревожь маму.

— Ладно! Я пойду к сестренке. Сянь, Сянь, где ты? — крикнул Сяопо.

— Тише! — раздался голос отца.

Сяопо очень боялся папы и, прикрыв рот рукой, шел теперь на цыпочках.

Когда он подошел к двери, кто-то громко крикнул. Сяопо вздрогнул от неожиданности. Оказывается, это сестренка спряталась за дверью, чтобы напугать его. Сяопо рассердился:

— Противная какая, не буду больше с тобой водиться! Играй теперь с Эрси!

— Папа сказал, что в четыре часа пойдем в кино.

— В четыре? А сейчас сколько?

— Посмотри! — попросила Сяньпо. Сяопо посмотрел на свою руку и сказал:

— Тринадцать с половиной, осталось сорок пять минут — и будет четыре часа.

Потом он сделал вид, что заводит часы, и прижал руку к уху:

— Что-то они у меня очень быстро ходят. Послушай, как тикают! Сянь, а сколько на твоих?

Сяньпо сделала вид, что вынимает часы, как это обычно делал папа, на самом же деле она вытащила переднюю лапку котенка, которого держала на руках, досмотрела и сказала:

— Три четверти.

— Три четверти какого?

— Никакого! Просто три четверти!

— Твои часы стоят! Нужно завести их.— И Сяопо подергал котенка за лапку.

Котенок понял, что с ним хотят поиграть, и вцепился Сяопо в руку. Его черные круглые глазки так и сверкали. Сяньпо и Сяопо очень долго играли с котенком, потом Сяопо вдруг спохватился:

— Как по-твоему, может уже быть четыре часа?

И он помчался к отцу, но отец еще отдыхал. Мальчик вернулся, еще немного поиграл с котенком и опять сказал:

— Теперь уже наверняка четыре часа!

И снова побежал к папе, но тот как ни в чем не бывало спал. Сяопо еще несколько раз бегал к папе. Наконец папа проснулся и сказал:

— Еще рано, сынок!

— Ой, когда же будет четыре часа? …Наконец-то пришло время идти в кино! Оказывается, кинотеатр находился совсем рядом с домом.

Сяопо каждый день проходил мимо него, когда шел в школу, но думал, что это храм. Папа купил билеты в маленьком окошечке. Очень смешно было смотреть, как он просунул туда голову, точь-в-точь как это делает их котенок Эрси.

Они вошли в зал. Ой! Какие здесь интересные стулья! Таких он не видел даже в мебельном магазине. А вот столов нет. Странно! И как тут темно! Только по углам горят лампочки, а на сцене совсем пусто, один занавес висит, расшитый такой. Вот за занавесом, наверное, что-нибудь очень интересное. «Странный какой-то кинотеатр! — думал Сяопо.— Темно и ничего не видно!»

Они заняли три места. Люди все приходили и приходили, но в зале по-прежнему было темно. Все разговаривали между собой. Потом подошел продавец сластей. Сяопо взял у него с лотка четыре конфеты, но папа не рассердился и сразу заплатил. Сяопо ел и думал: «Вот когда у меня опять будет день рождения, попрошу папу купить мне большую машину. Наверняка купит! В день рождения папа добрый!»

Наконец занавес на сцене медленно раздвинулся, показалось белое полотно, белое-пребелое, без единого пятнышка. «Вот и кончилось кино»,— подумал Сяопо. Но в этот момент кто-то заиграл на пианино, только где оно, не было видно, наверное, в кино так и полагается. В кино, должно быть, одни тени. Тень человека играет на тени от пианино.

И вдруг на сцене вспыхнул яркий свет, лица людей в зале стали отчетливо видны, но потом свет погас, и стало темнее, чем было. Раздался какой-то странный звук, снова сверкнул свет, как будто зажгли маяк в море. На белом полотне появился огромный лев с разинутой пастью, а под ним — какие-то непонятные значки. Ой! Ой! Лев умеет читать по-заморски, это, наверное, какой-нибудь иностранный лев. Потом лев исчез, и появились буквы; потом буквы исчезли, и появилась большущая голова в огромных очках: каждое стекло больше колеса машины. Каждый глаз величиной с мяч, а вокруг — длиннющие ресницы.

— Сянь, посмотри!

Но Сяньпо грызла конфеты и ничего не видела. Наконец она взглянула на белое полотно, где показывали большого дядю, и закричала в испуге:

— Ой, мне страшно!

— Ты не бойся, это голова дьявола!

Неожиданно голова пропала, и появилось несколько человек, все в соломенных шляпах. Они шли по улице и разговаривали. Одеты они были во все черное; магазины и повозки были либо черными, либо белыми. Наверное, все эти люди носили траур по родителям. На полотне обозначались какие-то темные дорожки, как будто шел дождь. Но все были без зонтов. Так ведь это не настоящий дождь! Это же кино, поэтому и зонтики не нужны.

Вот по полотну поехали две машины, они катились с горки прямо в зал: все ближе, ближе. Сяопо и Сяньпо от страха закрыли глаза, но ничего не случилось. Когда они открыли глаза, машины по-прежнему быстро бегали по экрану, наскочили на каких-то людей, проехали по их спинам. А люди в зале громко смеялись. Сяопо тоже стало смешно.

Машина остановилась, из нее вышел человек. Папа сказал, что это тот самый дьявол, которого мы видели вначале. А белое полотно называется экраном. Сяопо не узнал дьявола, но раз папа говорит — значит, так оно и есть, тем более что дьявол был в очках. Он вышел из машины и пошел куда-то. А потом