Кучум (Книга 1) - Вячеслав Софронов

Тень от Кучума, заслонившего солнце, упала на сидящих. Они тут же, подняв головы, еще громче запричитали и принялись махать платками на пламя, заставляя его разгореться.

Кучум с недоумением поглядел на юзбашу, но тот лишь пожал плечами, ничего не ответив. Оба продолжали наблюдать за сидящими в яме людьми.

Как только пламя взвилось, охватив весь хворост, старухи повскакали с мест и выхватили из-под себя вязанки сухих веток. Шаман чаще закружился, продолжая зловещий танец, и вязанки полетели в костер, частично закрыв женщин с детьми. Громко закричали дети, но матери зажали им ладонями рты, и слышалось лишь глухое мычание несчастных.

Кучуму стало не по себе, и он сбежал с холма. Его примеру последовал и юзбаша.

Неожиданно пение оборвалось, несколько раз брякнул бубен, и дым гуще повалил вверх, уходя черными клубами в синеву небес. За ним вырвались желтые языки пламени, и вслед за тем дикий крик вырвался из ямы, тут же оборвавшись.

Хану в нос ударил смрадный запах паленой кожи. Не сдержав тошноты, он прислонился к дереву, сотрясаемый извержениями и спазмами желудка, а потом и вовсе уперся лбом в прохладную березовую кору. Когда спазмы прекратились и он поднял глаза, то увидел, что с юзбашой происходит то же самое. И тут его взгляд уперся в огромное изваяние безобразной женщины на вершине холма.

ПЕЧАЛЬНЫЙ КРИК КУКУШКИ

Только на другой день к полудню старый Назис добрался в свое селение, сломленный не столько потерей лодки, сколько унижением, доставленным воинами. А ведь одному из них он спас жизнь!

-- За что же они меня так? За что? -- повторял он через каждый шаг, со злостью срывая с головы старую шапчонку и ударяя себя во впалую грудь.

-- Были бы живы мои сыновья, они б им показали! А уж что они бы "показали" воинам хана Едигира, вслух сказать Назис не решался. Но верил, что в обиду его бы не дали...

Уже на подходе к селению встретил он Сеида, гнавшего своих овец обратно с выпаса. Глаза у пастуха беспокойно бегали, и весь он был какой-то встревоженный, изрядно испуганный чем-то.

Увидев Назиса, чуть приостановился, проговорив:

-- Эко дело... Живой никак? А старуха твоя к реке всю ночь бегала, глотку драла. Думала, что прибрал тебя водяной наш. А ты вон живой...

-- Только что и живой,-- без всякой радости согласился Назис.-- Чего, здорово моя-то убивалась?-- Ему интересно было услышать, что вечно недовольная его баба вдруг проявила заботу о пропавшем муже.

-- Не скажу, что так здорово, как молодые девки по убитым своим парням ревут, но все-таки... Подходяще...

-- Лодку у меня отобрали,-- без всякого перехода сообщил рыбак.

-- Ха, лодку,-- хмыкнул Сеид,-- я вон четырех овечек не досчитался. Как корова языком слизала.

-- Хороша, видать, корова,-- подначил его Назис.

-- А то не хороша! Наскочили несколько конных и, не спрося, схватили в седла и будь таки. Парнишка мой прибег с поля, орет: "Батяня, конные налетели!", а у самого щека в крови. Хлестанули плетью. Вот. И он жалостливо всхлипнул.

Назису стало как-то легче, что не он один пострадал, лишившись лодки, но и у соседа тоже горе. И даже поболе его.

Медленно ковыляя за успевавшими хватать остатки жухлой травы, торопливо перебирающими коротенькими ножками овцами, он поведал свою историю. Рассказал и про осетра, и про молодого, чуть не утонувшего парня, и про других пловцов, и как за ними гнались по берегу степняки.

Сеид слушал, поддакивал и все крутил головой, ожидая, что конные вернутся за остальными его овечками.

И точно. Уже у ворот селения позади послышался конский топот, и в клубах пыли выскочили пятеро наездников, отчаянно наяривавших коней плетками. Но к удивлению мужиков, не замедляя рыси и даже не взглянув на них, проскочили в ворота и скрылись за поворотом.

-- Может, гонится за ними кто? -- испуганно спросил посеревший лицом Сеид и еще быстрее закрутил головой и погнал своих овечек с предельной скоростью, на которую они были способны.

Не заходя в свою землянку, Назис отправился на майдан, куда проследовали всадники. Там уже собрались мужчины-поселяне, дети и несколько наиболее любопытных женщин, державшихся чуть в стороне.

Назис увидел старшего внучонка и отправил того предупредить старуху, что жив-здоров и скоро заявится домой. Сам же пошел в центр небольшой толпы, степенно здороваясь с мужчинами.

Тем временем один из приехавших поднялся на обрубок бревна, лежащего тут с незапамятных времен, и внимательно осмотрел собравшихся. Был он, этот прибывший, в годах, с рыжей выщипанной бородкой, тощ телом, видно, от какой-то давней хвори, с низким покатым лбом и дряблой кожей на впалых щеках. Назис видел его среди нукеров Карим-бека и уже примерно догадался, о чем поведет речь.

-- Мужчины,-- обратился рыжебородый к поселянам,-- беда к нам пришла...-- чуть помолчал, видно, не мастак был речи держать, а потом продолжил сиплым простуженным голосом:-- Степняки нагрянули большим числом и схватили нашего хана...-- При этих словах по толпе прокатился шум, все заговорили, заперешептывались, оценивая услышанное.-- Теперь идут они на Кашлык, и прислал меня ваш хозяин и защитник, Карим-бек. Он сказал: "Пусть все мужчины берут оружие и спешат в мой городок, где их ждет еда и буза. Храбрые смогут отличиться в бою и получить награду",-- вот что сказал наш повелитель.

Он замолчал, ожидая ответа поселян.

-- Значит его, бека, мы защищать побежим, а наших жен и детишек пусть враги берут голыми руками,-- негромко проговорил охотник Азат.

-- А скотину куда девать,-- подал голос подоспевший Сеид,-- у меня уже половину овец увели... Так и остальных отдать? Так что ли?

Рыжебородый отер губы левым запястьем и чуть усмехнулся.

-- Степняки вас и баб ваших, как тех овец, перережут и не пикнете. Еще сами к беку прибежите защиты просить. Глядите...-- с расстановкой и потаенной угрозой проговорил он и запрыгнул на коня.

Конники ускакали, оставив народ на майдане озадаченным и придавленным неожиданным известием.

-- Так чего делать будем? -- обращаясь ко всем сразу, спросил охотник Азат.-- К беку пойдем или тут останемся?

-- Надо скот и баб с детишками в лесу прятать,-- выкрикнул Сеид,-- а самим понаблюдать, чья у них возьмет. Тогда и решим куда идти...

Посудили, порядили и решили, что, как ни крути, а получается Сеид прав, куда ни кинь. Бросать своих детишек и баб без защиты не с руки, и надо прятать их, да и самим голову совать не охота.

Тут еще одна из женщин привела парнишку из соседнего селения, который рассказал, как степняки побили всех мужчин, а шаман со старухами и другими женщинами сожгли сами себя.

Это известие подействовало на всех, как удар бича, и вскоре майдан опустел -- народ весь рванулся по землянкам собирать скарб перед уходом в урман.

Назис, едва влез, кряхтя и охая, в свою землянку, как был встречен бранью своей старухи, клявшей его и весь род мужа за то, что бросил ее одну и опять явился без рыбы.

-- Цыц, ты,-- прикрикнул на нее рыбак,-- остынь! А мне-то сказали, что ты меня искать к реке выходила и слезы даже лила. Да, видать, ошиблись люди. Так-то...

Старуха еще пошумела, попричитала и неожиданно заплакала, жалуясь и на судьбу свою горькую, и что не пришли еще ребятишки, посланные с утра в лес набрать грибов, и что надо срываться с места и бежать прятаться невесть куда...

Назис меж тем с жадностью набросился на остывшую похлебку, оставленную заблаговременно для него ворчливой хозяйкой. Но не успел он утолить голод, как опять услышал удары копыт, а вслед за тем и топот ног односельчан, спешивших опять на майдан.

-- Во, времена пошли,-- хмыкнул он, торопливо уминая остатки еды,-- и поесть спокойно нельзя. Все какие-то гонцы наезжают...

На этот раз в селение пожаловали и вовсе неожиданные гости. То были два шейха из отряда Кучума, посланные для обращения народа сибирского в истинную веру, а с ними два воина для охраны. Это были не кто иные, как Ишкельды и Томасы, искупившие свою вину при штурме крепости. Они все еще не снимали черных повязок смертников, гордясь тем и похваляясь перед окружающими.

Сопровождать шейхов вызвались они по доброй воле, узнав, что те едут в селение Бабасаны, где они побывали прошлой ночью и нашли двух прелестных девушек себе по нраву. Девушки не отказали им в ласках, и теперь оба джигита надеялись увидеть их вновь.

Сумрачные шейхи, сойдя с коней, дожидались, пока на майдан подтянется весь народ, и с нескрываемым презрением и брезгливостью рассматривали землянки сибирцев, воротя носы от зловоний.

Наконец, удивленный их появлением, народ пришел на место, где совсем недавно слушали посланца Карим-бека.

Старший шейх, выждав, когда шум удивленных голосов поселян затих, и подняв обе руки к небу, возвысив голос, заговорил:

-- О, народ сибирский! Пришли мы к вам из далеких земель священной Бухары, чтобы разъяснить заблуждения ваши и направить по верному пути...

-- Куда отправить? -- переспросил глуховатый рыбак, не разобравший и половину услышанного.