Джума - Гарри Зурабян

Родионов с интересом взглянул на собеседника.

- Миша, - осторожно начал он, - может, есть смысл о себе подумать? Хватит на идею работать. Да и не та она уже. Не железо, не сталь - один кисель.

- На пенсии, думаешь, лучше будет? - тоскливо произнес Михаил Спиридонович.

- Смотря как обеспечишь себя, - резонно возразил Борис Николаевич.

- Темнишь, ты, что-то, Боря. Чувствую я, не на настойку Ерофееву ты меня пригласил и, тем более, не Женьку Свиридова поминать. Колись давай, усмехнулся, прищурившись, Багров.

- Может, еще? По маленькой? - улыбнулся Родионов. - Выпьем за нас, Миша, за вторых, на которых все и держится в этой стране.

После того, как выпили, Родионов испытывающе глянул на Багрова.

- Миша, - начал вкрадчиво, - я тебе расскажу кое о чем, только, пожалйуста, отнесись спокойно. Не шуми и не ерепенься. - Борис Николаевич поудобнее устроился в кресле. Не торопясь, закурил, с наслаждением затянулся и, выпустив тонкую струйку ароматного дыма, продолжил: - Я встречался в день смерти со Свиридовым. - Увидев, как у Багрова удивленно вытянулось лицо, предостерегающим жестом остановил: - Вопросы пока при себе оставь. Об этой встрече ни одна душа живая не знала. Вообщем, попросил меня Женя до поры сохранить кое что... Сказал, охота за ним началась и если случится что, пусть эта вещь государству останется. Я, конечно, удивился, но распрашивать не стал. А после смерти его... - Родионов не выдержал устремленный на него проницательный взгляд Багрова и отвел глаза. - ... После смерти посмотрел. - Борис Николаевич сделал многозначительную паузу и выдал на одном дыхании: - А передал он мне, Миша, дневник атамана Семенова. И цену тетрадочкам назвал...

Михаил Спиридонович откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул, ошелемленно глядя на Родионова:

- Борис, ты хоть понимаешь, что сейчас рассказал?!!

- Миша, цена этого дневника... 500 миллионов долларов, - в волнении, шепотом проговорил Борис Николаевич.

- Ты хочешь сказать, что в них...

- Да, Миша, да! - перебил его Родионов. - Точное описание места. Женька говорил, будто сам выезжал и проверял. Аппаратуру где-то японскую достал, страшно дорогую. Уверял, ошибки быть не может - есть металл и в немерянных количествах.

- Там после войны солдаты все пропахали с миноискателями, недоверчиво проговорил Михаил Спиридонович.

Родионов усмехнулся:

- Семенов всех вокруг пальца обвел.

- Кто еще знает о дневнике? - быстро спросил Багров.

Оставив его вопрос без ответа, Борис Николаевич задал встречный:

- Миша, как ты думаешь, почему Семенова, взяв в плен осенью сорок пятого, расстреляли только в сорок шестом? - И сам же ответил: - Выбивали из него эту захоронку!

- А, может, нет там ничего? - засомневался Багров.

- Ты хочешь сказать, из-под Белоярска незаметно вывезли 50 тонн золота?

- Как из-под Белоярска?! - Михаил Спиридонович даже привстал от удивления.

Родионов понял, что проговорился раньше времени, но отступать было поздно.

- Потому, Миша, что клад свой Григорий Михайлович Семенов не в Даурской степи захоронил, а под Белоярском, в Черном яру.

- Вот это новость! - не удержался от восклицания Багров. - Подожди, он нахмурился, - в Черном яру? Там же после войны какая-то секретная лаборатория была. Ее потом уничтожили. Местные до сих пор его в тайге стороной за десять километров обходят.

- Да не было никакой лаборатории, Миша! Специально слухи распускали, убежденно проговорил Родионов. - Там золото, Миша, там!

Он в возбуждении наполнил стопки. Махом опрокинул свою, жестом предлагая гостю присоединиться. Глаза его лихорадочно блестели, руки слегка подрагивали. Не закусывая, он вновь закурил. Глубоко затянувшись, заметил:

- Может, из энкавэдистов кто и знал, так поумирали или забыли. Или заставили забыть. В то время в органах серьезные мастера работали... по отбитию памяти, - произнес он веско.

- Забыть о 50 тоннах золота?! Ты сам-то веришь, что говоришь? - Багров неожиданно осекся. - Борис, опоздал ты. К "делу Свиридова" КГБ подключили.

- Когда? - упавшим голосом спросил Родионов.

- Дня два назад. Брось, Борис! С "конторой" тягаться - себе дороже. И потом, если они знали, где золото, почему не вывезли? А вообще, зря, ты, молчал до сих пор. Не по зубам тебе этот клад.

- Почему только мне? - встрепенулся тот. - А ты? Или сдать меня решил? - он недобро прищурился. - Пойми, Миша, такое раз в жизни выпадает!

- Давай обмозгуем, что и как. Официально оформим, - осторожно, но настойчиво произнес Багров. - Одна четвертая - твоя по закону. И необязательно говорить, как дневник к тебе попал. Придумаем что-нибудь...

- Миша, опомнись! - сорвавшись на фальцет, заверещал Родионов. - Ты сам говоришь: к бардаку катимся. Всю жизнь, как медведи, в тайге просидели. Первым своим задницы подтирали и в рот заглядывали. Ты, что, не видишь, партия по швам трещит, а не будет партии - весь Союз развалится к чертовой матери! В Москве давно избушки к Западу передом поразворачивались. Это значит, к нам, сам понимаешь, чем... Москва испокон века сутенершей для Сибири была и под чужаков ее подкладывала, чтоб свою невинность соблюсти. Вспомни сорок первый год. Немцы под Москвой стояли и вошли бы в нее, будь уверен, если бы не дивизии сибирские! И сейчас тоже самое. Ты кому это золото оставить хочешь? Думаешь, народу что-то перепадет?

- Будто ты о народе беспокоишься, - ехидно ввернул Багров.

- Миша, с такими деньжищами можно здесь, в Забайкалье, свое государство иметь. Была же у нас своя, Дальневосточная Республика! Да мы любую Швейцарию и Лихтенштейн за пояс заткнем!

- Борис, думай, что говоришь! - укоротил его Багров.

- Надоело думать, Миша! - разозлился Борис Николаевич. - И думы эти на блюдечке первым приносить, чтоб они их за свои выдавали. Оглянись кругом, Сибирь - богатейший край, а народ скоро с голодухи пухнуть начнет.

Михаил Спиридонович невольно бросил взгляд на уставленный явствами и напитками стол. Потянулся к хрустальному графину, наполнил стопки. Молча поднял свою и посмотрел на свет огня в камине. На пальцы упали кроваво-красные блики.

- Это ведь часть золотого запаса Российской империи, - проговорил задумчиво и в упор взглянул на Родионова: - А ты знаешь, Боря, сколько крови на нем? В том числе и... Женьки Свиридова. - Он вздохнул: - Как ты думаешь, почему он к тебе пришел? Оставил бы корешам своим... Может, он вообще этот дневник забирать не собирался? Что-то здесь не так, Борис. Не сходится...

Он продолжал вертеть в руках стопку, слегка ее покачивая и рассматривая. Родионов бросил на него настороженный взгляд, в котором на мгновение промелькнули смятение и страх.

- Да трус он, твой Свиридов! - дрожащим голосом выпалил Борис Николаевич. - При всей башковитости, ума не хватило бы, по-государственному, золотом распорядиться. Понял, что не по силам вес взял, вот и пришел.

- Ну хорошо, - примирительно сказал Багров, - допустиим, есть золото. Ты, что же, сам его копать собрался?

- Найдем надежных людей, - убежденно проговорил Родионов.

Михаил Спиридонович с сочувствием посмотрел на него:

- Борис, там, где речь заходит о тоннах золота, надежных людей не бывает.

- Есть у меня связи в округе, - не сдавался тот. - Военные помогут. Взвод солдат выделят, те и знать не будут - что и как.

- Военные, взвод солдат... - фыркнул Багров. - Они помогут! К стенке тебя поставить и девять грамм в башку влепить!

- Не говори глупостей! - взвился Борис Николаевич. - Заплатим...

- Ага, по слитку каждому.

Родионов порывисто встал и, ничего не объясняя, вышел. Багров проводил его недоуменным взглядом. Спустя минут десять, Борис Николаевич вернулся и бросил на колени Багрову четыре ветхих тетрадки.

- На, возьми! - на лице его читался вызов. - Составляй акт изъятия и требуй у прокурора ордер на мой арест. - И ехидно добавил: - Может, наградят... лампасами на штаны.

Тот снисходительно улыбнулся:

- Присядь, Боря. - Багров достал платок и осторожно захватил им тетради. Стараясь не уронить, поднялся и положил их на каминную полку. Пусть полежат, отдохнут от людских страстей.

Родионов, насупившись, налил в большой фужер водки, залпом выпил и, сев в кресло, вальяжно откинулся на спинку. С минуту они пристально изучали друг друга.

- Знаешь, мне сейчас на память случай один пришел, - прервав дуэль взглядов, медленно начал Михаил Спиридонович. - Вспомнил, как ты Женьку кирпичем по черепушке саданул. Его всегда атаманом выбирали, когда в "казаки-разбойники" играли, а ты ему завидовал и однажды...

Лицо Родионова стало восковым, с мертвенно-бледными, застывшими чертами. Он весь подобрался, как кобра перед атакой. Сев напряженно и прямо, уставился на гостя немигающим, нечеловечеким взглядом холодной и опасной рептилии. Багров почувствовал, как спину прочертили зигзаги молний, нестерпимо острых и ледяных. Он попытался взять себя в руки. Натянуто рассмеявшись, махнул рукой:

- Ладно, не обращай внимания. - В его голосе послышалась едва уловимая фальшь, когда он бодро поинтересовался: - Ты мне вот что скажи - "дипломат" куда дел? Улика, - добавил многозначительно.