Я стираю свою тень (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Это вряд ли, — третья версия мне показалась самой нереальной. — И где он был?

— В деревне. В тридцати километрах от дома, — Айрис была довольна собой.

— Его украли?

— Нет. Всему виной желание пожрать на халяву.

— Я не понимаю, — мне самому стало интересно, как коту удалось сбежать так далеко.

— В ваш двор через день приезжает пикапчик с мясом и становится возле детской площадки.

— Да, видел, даже покупал у них неоднократно.

— Когда я ходила в магазин, он стоял, и кот в это время был на улице. Расстояние между ними составляло двадцать метров, и ветер дул от пикапа к коту, так что он безусловно чувствовал запах мяса. Сейчас не весна, так что для животного желание набить брюхо вкусной едой представляет первостепенный интерес. Я узнала у старушек внизу номер телефона хозяев машины и позвонила им, представляя дело так, будто видела, как кот забрался к ним в кузов. Они отказываться не стали, пообещали привезти его со следующей партией мяса, то есть завтра. Но попросили разрешения в качестве компенсации испорченной котом продукции покрыть их кошку. Я перезвонила людям, потерявшим кота, и сказала, когда и где они смогут его забрать, — Айрис откусила пирог и принялась его жевать, прикрыв глаза от наслаждения.

— Ловко, — мне не пришло никакого другого слова для оценки работы Айрис.

— Заметь, мне не надо было ни перед кем козырять лицензией на право работы.

— Так и денег тебе не заплатили.

— Прежде, чем их просить, надо немного потренироваться. Не бывает так, что ты вечером решил стать спортсменом, а утром уже хочешь ходить с олимпийской медалью. Да еще и время нужно, чтобы кое-кто созрел, — Айрис ехидно улыбнулась и оттянула горлышко майки, обнажив плечико.

— Удар ниже пояса, — теперь я был уверен, что моим мнением манипулировали, покупая его сладкими, во всех смыслах, пирогами. — Я же обещал подумать. Не могу вот так взять и бросить своих коллег.

— М-дааа, — протянула Айрис, — между скучной определенностью и радостной бесшабашностью он всегда выбирал первое. Ты думаешь, я буду уговаривать тебя? Нет. И желание своего стать детективом менять не буду. Я свободная, и привыкла жить полной жизнью, иначе в ней нет смысла. Жить и знать наперед, что через год, два, три, десять лет ничего не поменяется, смерти подобно. Лучше сразу распылить себя на молекулы в расщепителе. Неужели тебе не понравился тот вариант жизни, который я показала тебе вчера вечером?

— Ты же… ты склоняла меня к принятию нужного тебе решения, — ответил я неуверенно.

— Склоняла, так же как людей склоняют почитать хорошую книгу, выдергивая из их рук низкопробное чтиво. Так же как их склоняют обратить внимание на что-то хорошее, отворачивая от созерцания гадостей. Я показала тебе другой вариант жизни, маленькую его часть, в которой есть место замечательным вещам, которых ты лишен. Вокруг тебя — серость. Серые стены, серая одежда, серая машина, серые глаза. Ты скоро сольешься с окружающей обстановкой, мимикрируешь под комнатную пыль. Даже если ты внезапно исчезнешь, этого никто не заметит, — Айрис замолчала и отвернулась к окну.

— С глазами-то ничего не поделаешь. Это наследственность.

— Я не в том смысле сказала про них. Они у тебя не светятся. В них отражается только окружающая серость.

— Некрасиво так давить на человека, в гостях у которого ты живешь.

— Мне все равно где жить. Я за тебя не держусь. Скажешь уйти — уйду прямо сейчас.

— Не надо. Не уходи, — я промямлил это совсем не по-мужски. — Я сегодня скажу Тамаре, что ухожу.

Глава 8

Тряпка и та обладала большей волей, чем я. Я так испугался, что Айрис уйдет, что потерял остатки мужества. Подкаблучник. Наверное, в моей жизни было только два стабильных состояния: гордое одиночество и унизительная зависимость. Хотя Айрис не пыталась меня унизить, скорее, я сам поставил себя в унизительное положение, не сдержав себя перед её угрозой оставить меня.

По дороге на работу я несколько раз чуть не попал в аварию. Стыд, страх и унижение сковали мой разум. Переживания превратили меня в зомби, который не видел и не слышал ничего, кроме деталей утреннего разговора и взгляда Айрис, ясно выражавшего всё, что она обо мне думала. Как это неприятно: видеть в глазах другого то, что сам от себя скрываешь. Я трус, слабак и тряпка. Я же всегда знал, что я такой, но пока мне на это не указывали, меня ничто не терзало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мое место на стоянке возле магазина было занято. Кто-то поставил под дерево старую машину, более подходящую быть мишенью для птиц. Я покружил по кварталу и приткнулся возле магазинчика, возле которого было еще свободно. Почему-то непривычное место парковки вызывало у меня ощущение неотвратимых грядущих перемен.

Тамара Львовна стояла на крыльце и нервно курила, глубоко затягиваясь и выпуская дым носом. Настроение у нее было «Змей Горыныч», совсем не подходящее для того, чтобы сказать ей об уходе.

— Шевели булками! — выкрикнула она мне издалека.

Я прибавил шаг, чувствуя, что работа ждет меня, и работа не по должности, а опять какой-нибудь косяк со стороны ее то ли сына, то ли внука.

— Что случилось? — спросил я.

Тамара щелчком запулила окурок в сторону дороги и выдохнула дым ртом.

— Из центрального офиса едет проверка. Жопа будет гореть у всех. Надо сделать в базе всё тип-топ, чтобы они ничего не заметили. Сегодня будешь освобожден от складских обязанностей, займешься базой, — Тамара открыла дверь магазина и пропустила меня вперед. — Зарплата после того, как уедет комиссия. Если будет что получать.

Это был знак. Из-за того, что сисадмины менялись, как перчатки, все ниточки сходились ко мне, как человеку, имевшему наибольший доступ к базе, исключая директора и Тамару. В случае обнаружения мошеннических схем, а они там точно были, меня могли выставить крайним.

— Когда они приедут? — поинтересовался я.

— Дня через три. Успеешь? — Тамара заглянула мне в глаза.

— Ну, наверное, — я пожал плечами.

— Никаких наверное. Останешься в ночь, если будешь не успевать.

— Ладно, — я согласился в своей раболепной манере, чтобы не вызвать подозрений.

На самом деле у меня уже появились некоторые идеи. Я твердо решил уйти, понимая, что моя карьера на складе заканчивается, и совсем не так, как я думал. Вместо благодарности мне готовили подлянку. Тамара с директором сделают всё, чтобы на них не пало подозрений. Оставался только я, наивный трудолюбивый простак, считающий себя частью коллектива.

Я засел за компьютер. Тут же прибежал взлохмаченный Алексей Григорьевич. Его волосы сегодня тоже напоминали змей с головы медузы Горгоны, что навело меня на мысль о том, что они с Тамарой всё-таки сын и мать. Он проскочил мимо меня, не поздоровавшись, и тут же ушел вместе Тамарой в дальний угол склада пошушукаться. Петрович подошел ко мне.

— Чего они такие возбужденные? — поинтересовался он у меня.

— Проверка какая-то, — ответил я буднично, не поворачивая головы от монитора.

— Ну, и правильно. Привыкли воровать, — он пригнулся ко мне, чтобы заглянуть в экран. — Я там это, видяху брал три месяца назад, ты не мог бы сделать так, чтобы этого в базе не видно было?

— Нет, Олег Петрович, это будет заметно, и вам все равно придется за нее заплатить или вернуть, по крайней мере, пока не уедет комиссия.

— Правдоруб ты наш, — Петрович покровительственно похлопал меня по затылку. — Завтра принесу. Ты только Тамаре не говори.

— Не скажу, по крайней мере, до завтра.

Директор и Тамара подошли ко мне. Петровича как ветром сдуло.

— Гордей, — обратился ко мне директор шепотом, — сделай так, чтобы в базе не осталось следов движения товара от нас к фирме «Альтимус». Так надо, понимаешь?

— Ну, я сделаю, конечно, но не совсем понимаю, — соврал я, стараясь выглядеть как можно более наивным.

— Это по твоей должности совсем необязательно. Удали фирму и всю цепочку, связанную с ней. В зарплату я выпишу тебе премию в сто процентов оклада.