Побег в Секвойю - Сара Кроссан

— Только попытайся вызвать кого-нибудь, и я зарежу тебя, — говорит Беа.

Я поднимаю руки вверх.

— Все понял.

Внезапно она взрывается: вскакивает и ударяет меня руками в грудь.

— Как ты можешь так говорить? Ты ничего не понимаешь!

Я пристально смотрю на нее и отклоняюсь назад.

— Мой отец тоже погиб во время восстания.

— Это нельзя сравнивать. Мои родители были хорошими людьми. Твой отец был... он был...

— Он был засранцем, — говорю я, и она моргает. Я выжидаю, так как не хочу говорить лишнего. — Но я хотел бы любить его больше.

В ее глазах появляются слезы.

— Если кого-то теряешь, всегда хотел бы любить его еще больше, — она трет глаза и пыхтит. А затем начинает реветь, прижав руки к лицу, чтобы сдержать всхлипывания.

Я никогда так не плакал. Моя мама провела бесчисленное количество дней в кровати, кашляя и стоная, до тех пор, пока однажды утром она не ушла, и шумы сменила тишина.

Один единственный раз я плакал по ней, очень тихо, один в моей комнате. Почему я не оказал ей последнюю честь и не горевал о ней правильно?

Я снова копаюсь в рюкзаке и вытаскиваю радиостанцию. Беа смотрит наверх.

— Нет, — говорит она, уже снова готовая напасть.

— Ты скоро будешь копать ей могилу, если она не попадет в больницу.

— Они убьют ее.

— Она и так умирает.

Беа жует губы.

Я поворачиваюсь.

— Куда ты идешь? — спрашивает она.

— Я не хочу, чтобы она проснулась и, вероятно, начала кричать, пока я говорю. Они должны верить, что я нашел определенного человека, — сопротивление Беа быстро тает. — Его зовут Джаз.

Шум мотора предупреждает об появлении автомобиля за несколько миль. Аккуратно Беа отделяет каждый палец Джаз, которыми она сжимала вокруг ее руки.

— Скоро тебе станет лучше, — говорит она так, будто она сама верит в это. Она одаривает ее коротким поцелуем в лоб и затем встает, чтобы собрать ее вещи. — Что ты им расскажешь? — спрашивает она меня.

— Что нашел ее покинутую и ужасно напуганную, — Джаз кивает, чтобы показать, что она будет участвовать в игре. — Теперь найди себе убежище и не выходи, пока не услышишь, как уезжает внедорожник, — говорю я.

Беа обращается к Джаз.

— Ты совсем не такая глупая выпендрежка, как я думала, — она выдавливает из себя улыбку.

— Пока, — говорит Джаз. Она вынуждена сдерживать слезы. Беа тоже всхлипывает. Она снова кивает и исчезает в темноте.

Я смотрю ей вслед и несу Джаз к обочине, где мы сидим, дрожа, под светящимся звездным небом и тонким месяцем.

Ее перевязанную ногу едва ли можно еще спасти, так как она уже так распухла. Надо надеяться, что, по крайней мере, она сама может спастись.

— Ты можешь представить себе, как люди жили здесь до ухудшения? Так много места, — говорю я скорее с самим собой, чем с Джаз, которая едва может держать глаза открытыми. Я прижимаю ее крепче. — Здесь путешествовали люди вдоль и поперек по всему свету. Никто не оставался только в своей стране. Теперь никуда не приходят иностранцы. Мы все пойманы. Пойманы в Куполе на этом гигантском острове. Вокруг все одинаково, — Джаз зажимает мой большой палец в руке и снова закрывает глаза, когда внедорожник светит из темноты яркими глазами прожекторами.

Я встаю, Джаз в моих руках. Внедорожник притормаживает и останавливается. Джад выходит и останавливается перед капотом. В свете фар он остается тенью во мраке.

— Кто это? — ревет Джад. Вместо униформы на нем безвкусные брюки и старый пуловер, и выглядит он, как совершенно обычный рядовой человек. Отец. — Где Квинн?

— Я не видел его, — Ради КРЫСЫ Джад никогда бы не приехал сюда и поэтому я соврал по рации, сказав, что нашел Квинна.

— Что за черт... — он прерывается, делает шаг вперед и поглядывает на Джаз. Он убирает ей волосы с лица. — Что я должен с ней делать?

— Ей нужен врач.

— Мы так не договаривались, — он разворачивается на каблуках.

— Я напал на след Квинна. И я принимаю твое предложение. Я буду вторым, если это значит, что я больше не должен убивать невинных людей.

Джад снова разворачивается ко мне лицом.

— Это были не только невинные создания, — говорит он, глядя на Джаз, которая едва смогла ускользнуть от него. — И кто гарантирует мне, что ты говоришь мне правду?

— Я соврал о Квинне только для того, чтобы помочь ей. И я едва ли думаю, что найду еще кого-либо нуждающегося в спасении, — говорю я, думая о Беа.

Он протягивает руки.

— Давай ее сюда, — говорит он холодно и осматривает ее ногу без заметных эмоций.

— С Ниам все в порядке? — спрашиваю я.

— Она все еще страшно обижена. Она дочь своего отца, твоя сестра, — говорит он. — Ты, однако... мало получил от него.

— Нет, получил, и Квинн тоже ненамного похож на тебя, — он даже не может представить, что неожиданная забота о сыне сделала бы его теперь героем или чем-то подобным. Джад пристально смотрит на меня, пока Джаз вертится в его руках.

Я выхожу из яркого света прожектора, назад в темноту,

— Извергнутые здесь ничего не знают. Будь внимателен с ними, — говорит Джад на обратном пути к машине.

Осторожно он укладывает Джаз на заднее сидение и снова садится за руль. Он делает крутой разворот на гальке, и они уезжают.

Я возвращаюсь назад на вокзал.

— Беа, — кричу я. Через несколько минут она снова стоит передо мной и дрожит. Мне становится легко на сердце. Я уже боялся, что она убежала, так как я не выдержал бы долго в одиночестве здесь.

— Ты думаешь, она выдержит? — спрашивает она.

— Может быть, — говорю я.

Верхние кнопки на ее пальто и рубашке расстегнуты, обнажив острые ключицы и белую кожу. Я подхожу к ней, и она протягивает руку.

— Спасибо, — говорит она. Я хватаю ее за руку и пожимаю ее, и, наконец, ее рот изгибается в тонкой улыбке.

— Я рада, что ты нас нашел, — говорит она.

— Я тоже.

АЛИНА

По команде Вани все продолжили есть, охрана контролирует всю территорию.

— Но что, если это министерство? Они бомбили Рощу. Почему бы не здесь? — говорю я. Это возможно, что здесь внутри не слышен шум Цыпов и гусениц танков?

— Нет ничего, что Макс не мог бы контролировать, — говорит Терри.

Он черпает ложкой какой-то белый порошок из миски и посыпает им дымящийся десерт, чтобы затем передать миску дальше, но мой живот бастует от напряжения.

Нигде не безопасно? Я полностью разбита, я не хочу больше бежать, я хотела бы остаться в Секвойе и назвать ее своим домом. Я требую слишком много?

Я энергично тру лицо, чтобы вырвать себя из бессмысленных дневных грез, когда внезапно в зале все снова приходит в движение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});