Жёсткая рекогносцировка - Лев Пучков

Обидные слова, правда? А кому в лицо брошены? «Авторитету», «вору».

Короче, Зураб потребовал, чтобы дед свои слова обратно забрал. И вообще, говорит, я не убил тебя за такое оскорбление только потому, что ты наш гость (кафе принадлежит его другу, к которому он приехал). Извинись, не испытывай судьбу.

Дед ему в ответ (дословно, из протокола): «Это русская земля. Я здесь хозяин. Это ты у меня гостем можешь быть. Но нам такие гости на х... не нужны, тварь ты чернож... так что уе... отсюда, не порти людям праздник!»

* * *

Ну вот, примерно в этот торжественный момент я и приоткрыл дверь.

Зураб успел шмальнуть в потолок — дед и ухом не повёл, руки тянет, хрипит, сейчас вцепится. Зураб пятится, «ствол» выставил перед собой, сначала просто так, наобум, потом смотрю — целенаправленно поднимает его на уровень головы ветерана (дед высокий — здоровый такой, богатырь). Вижу его профиль: губы в бешенстве закусил, лицо перекошено гримасой. В какой-то момент я отчётливо понял — всё, сейчас выстрелит.

Короче, выхватил я «ствол» и спокойно, как в тире, всадил Зурабу пулю в башку.

Всё.

На этом моя работа в Балашихе закончилась.

Кто в курсе, уверенно скажут: и не только работа, но и жизнь кончилась. Не жилец ты, паря, на этом свете.

Кто не в курсе, сообщаю: шлёпнуть на людях «вора» — это вовсе не то же самое, что, допустим, уложить рядового наркомана, который тащит в переулок девчонку. Пусть даже вор этот «апельсин» — это никого не волнует. Он «вор», за ним стоят «люди» (это они так себя называют — другие, типа того, не люди!), и тот, кто имел неосторожность совершить публично такую глупость, обречён.

Хорошо — семьи нет. Неделю я сидел под «домашним» арестом в кабинете. От дел отстранили, оружие отняли, на улицу выходить запретили. Сообщили, что будут думать, куда теперь меня эвакуировать.

Приезжали из Совета ветеранов ВОВ, заверили, что за меня встанет вся страна, судилища над геройским опером никто не допустит. Спасибо на добром слове...

Судилища надо мной никто устраивать и не собирался. Применение оружия сочли правомерным, расследование провели на диво быстро, в приказе объявили благодарность.

И все смотрели на меня как на обречённого. Какое тут судилище... И так приговорён — заочно, без права на кассацию...

Неделя прошла — приехал генерал Азаров из МВД. Вот такой я большой человек стал — такие шишки ради меня в наше захолустье наезжают!

Генерал полистал личное дело, коротко переговорил со мной. Потом зачем-то стал уточнять, сколько раз и при каких обстоятельствах я применял оружие за весь период службы.

Я ответил на все вопросы. Скрывать смысла нет, у него, как я заметил, на меня была подробная справка — видимо, наши кадровики подготовили.

— А что там за история, когда в погранвойсках служил?

Ага, и про это подняли. Ну что ж, шила в мешке не утаишь. Рассказал я и про ту историю. Потом осторожно поинтересовался: а для чего всё это?

— Скоро узнаешь. — Азаров как-то неофициально подмигнул мне, вроде бы даже по-свойски. — Собирайся, тебя отвезут.

— Куда?

— А тебе не всё равно? По-моему, тебе сейчас без разницы — куда.

— Ну, в общем — да. Лишь бы это было подальше отсюда, А ещё было бы здорово, если бы никто не знал, куда вообще я делся.

— Это можно устроить. Собирайся...

Ну вот и всё. Так я и попал в управление "Л"...

* * *

Чёрный Яр — небольшой город на границе Московской и Тверской областей, один из самых известных в России наукоградов. Город разделён пополам рекой Волгой, немного выше по течению — огромное водохранилище, плотину делали специально для электростанции, обслуживающей местный научно-исследовательский ядерный центр. Здесь вообще все предприятия так или иначе связаны или напрямую с научно-исследовательской деятельностью в области «ядра», или работают на обеспечение этой деятельности.

Вот на одно из таких предприятий меня и привезли. Вроде бы ехали по городу, свернули в небольшой переулок — смотрю, кругом двухэтажные старые коттеджи, опушка леса, какой-то карьер и — высоченный бетонный забор, насколько хватает глаз, убегает вправо и влево. Металлические ворота на электроприводе, застеклённая будка охраны. Что за забором — не понятно, там тоже лес, ничего не разглядишь.

Проверились, заехали, дорога хорошая, «бетонка». Едем дальше, постепенно вырисовывается окружающая обстановка. Справа и слева — такие же заборы, с сигнализацией и датчиками поверху. Среди деревьев, на аккуратно вырубленных полянках, видны ангары, бетонные корпуса зданий, какие-то технические сооружения. Мимо одного КПП проехали — справа, у дороги, потом мимо второго, третьего... Получается, мало того что на общем въезде ворота и охрана, так ещё каждое предприятие имеет свою отдельно выгороженную территорию и пропускной пункт. Ничего, работает система. Я думал, это уже всё в прошлом.

Место, куда меня привезли, называлось «Двадцать седьмая лабораторная площадка». Как и повсюду, здесь, отдельный въезд, КПП, застеклённая будка, забор с сигнализацией. Ехали мы сюда минут двадцать. Получается, все эти предприятия, объединённые общим производственным циклом — ещё один отдельный город, только уже на самом деле закрытый для посторонних глаз (Чёрный Яр до недавнего времени имел статус «закрытого города»).

Несколько трёхэтажных бетонных корпусов, три ангара, перед ними — огромная бетонированная площадка, с жёлтой «вертолётной» разметкой (!) посредине. Как и повсюду, здесь везде деревья, аккуратные аллейки с фонариками, в вечернее время всё светится. Если не брать во внимание отдельно стоящие ангары и площадку, вполне похоже на уютный дом отдыха. Тихо, воздух свежий, напоённый смолистым ароматом, птички поют.

В корпусе, куда меня определили, верхний этаж был жилой, там располагались номера наподобие гостиничных «полулюксов», на двоих жильцов. В номере две комнаты, гостиная и спальня, телевизор, холодильник, мягкая мебель, санузел с ванной и отдельной душевой кабинкой.

На втором этаже — офисы, библиотека и медицина, на первом — столовая, просторный конференц-зал на полторы сотни человек (он же — кинотеатр, там висел экран и стоял проектор), хорошо оборудованный спортзал и кафе-бар.

Всё работало: во всех помещениях, которые я перечислил, находились люди. Людей было немного, но вели они себя вполне непринуждённо и занимались кто во что горазд: кто-то там по груше лупил, трое под кольцом мячом стучали, в баре играла музыка, несколько человек беседовали, футбол смотрели, чего-то пили, из столовой аппетитно пахло, а в конференц-зале аж для четверых показывали кино «Бой с тенью». Прошёлся я по второму этажу, в кабинете стоматолога кому-то зуб сверлят.

Бормашина зудит, но никто не орёт. Наверное, хороший доктор. Это радует. Жуть как боюсь зубы лечить. Лучше пусть ножом в ляжку пырнут, чем зуб сверлить!

В общем, всё нормально, жить можно.

Меня поселили в номер, человек, который занимался мной, предупредил:

— Не распространяйся, кто ты такой. Будешь знакомиться, назови имя, этого достаточно.

— А если будут спрашивать?

— Не будут.

— Точно?

— Точно. Сам тоже дурных вопросов не задавай, тебе совсем не обязательно знать, кто кем работал и так далее. Понятно?

— Понятно.

— Ну всё. Отдыхай. Если какие вопросы по проживанию — администратор на первом этаже...

Сначала решил: пустили меня по «Программе защиты свидетелей». Есть у нас такая программа — власть предержащие хотят показать всему цивилизованному сообществу, что мы тоже не варвары, печёмся о законности, защите интересов граждан и боремся с преступностью. Другой вопрос, что никто из сотрудников никогда не слышал, чтобы эта программа работала. Я как-то пробовал, по простоте душевной, задать начальству вопрос: надо было спрятать одного свидетеля, готового «расколоться», на хороший материал в обмен на гарантии безопасности. Меня обозвали идиотом и посоветовали поменьше смотреть импортные боевики про работу «правильных» полицейских.

А теперь подумал — ага, вот оно! Наверное, вот так она и работает, эта замечательная программа.

Сходил на обед — кормят замечательно, побродил по округе, освоился, на людей посмотрел... Программа, может, и замечательная, но с конспирацией тут у них явно нелады. Узнал двоих — пересекались на службе, оба сотрудники, молодые-ретивые, один из Долгопрудного, другой из Юго-Западного округа.

Недолго думая, сбегал на второй этаж, к «куратору».

— Я извиняюсь, но... Короче, двоих узнал. Общаться будем — они меня наверняка вспомнят. Я к чему: думал назваться другим именем. А теперь, получается...

— Другим именем — смысла нет, — покачал головой «куратор». — Работать будем преимущественно в этом регионе, по службе придётся часто пересекаться с прежними коллегами. Ну и будут тебя всё время окликать по настоящему имени. Согласись, масса поводов для возникновения щекотливых ситуаций.