Закон Мерфи в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— От меня, — сказал Волков и стукнул донышком пустого стакана по столу. — Можешь сказать ему прямо: назовет имена в Мосгоркоме, вспомнит кого-то из Средней Азии и согласиться выступить свидетелем в суде — поедет в Приморский край. Может даже райкомом руководить. Или в крайком посадим, торговлю курировать. Не согласится — расстреляем к такой-то матери.

— Средняя Азия? — удивился я, пытаясь совладать с мерзким страшным холодом, который расползался вдоль позвоночника. — Что — третье завоевание готовите?

Легко он это — про "расстреляем"!

— Почему — третье? — удивился в ответ Волков.

— Ну как? Туркестанские походы при царях, борьба с басмачеством в первые годы советской власти и вот — опять... — трепался я.

— А-а-а-а! То, конечно, Учителю с Инженером виднее, но судя по всему у нас скоро освободиться 40-я армия, так что...

— Уф-ф-ф-ф, — я потер лицо ладонями. — А мне вы это зачем говорите? Можно я как-то ну... С фрукатами-овощами пока разбираться буду?

Что за дрянь-то такая получается — за что ни дёрни, всё в политику вляпаешься! С другой стороны, а чего я хотел? Попаданец — да не в центре событий? Отсидеться в глазе бури, в Дубровице, с козой Маркизой, совой из мыльного камня и красивыми блондинками? Хренушки!

Так что кушайте, как говориться, не обляпайтесь. Закон Мёрфи в действии — если дерьмо может случиться, значит оно случится! Может быть коррупция в сфере торговли овощами и фруктами связана с разложившимися элементами партийной и советской верхушки в Москве и национальных республиках? Более чем... Может Волков попросить помощи у одного шарлатана-предсказателя, прежде чем начать рубить сплеча? Может.

— Гера, — просительно проговорил Василий Николаевич. — Может вспомнишь что-то? Ну, тысяча девятьсот восемьдесят первый год, лето, Средняя Азия...

А что я мог вспомнить? Этого точно не было в моей истории! Всё, что планировали и делали люди из команды Машерова и Романова, начиная с самой аварии под Смолевичами, было самой настоящей параллельной реальностью. Река истории изменила русло, и дальше расхождения известной мне ветки и происходящих на моих глазах событий будут только увеличиваться!

Я на секунду прикрыл глаза и вдруг... Вдруг передо мной как живой предстал старый одноглазый Белозор.

— Молчи и читай, говорю! Я соломки тебе... Себе... Подстилаю! — рявкнул он.

И я, черт побери, прочел:

— ... выступления националистов в Самарканде 1 мая 1981 года. Гражданское противостояние переросло в массовые беспорядки, и только ценой большой крови центральному правительству удалось предотвратить скатывание региона в хаос партизанской войны. Стихийные митинги, сопровождающиеся столкновениями с милицией и погромами, прокатились по всем среднеазиатским республикам, за исключением Казахской ССР. Причиной кризиса называют неудачную попытку ареста...

Автоматически отбарабанив с листа несколько труднопроизносимых фамилий, я вдруг открыл глаза и уставился на совершенно обалдевшего Волкова. Он выхватил откуда-то из внутреннего кармана огрызок карандаша, и распрямив салфетку на столе, прохрипел:

— Еще раз фамилии можешь?

Я не задумываясь произнес их снова. Не Жугдырдымидыйн Гуррагча, в конце концов! И даже не Гурбангулы Бердымухамедов. Вполне себе обычные шафары и кахары... Или что-то вроде этого. Анализируя этот инцидент уже позже, я совершенно не мог высчитать момент, в который информация из будущей статьи вылетала у меня из головы. В любом случае — спустя минуты три я уже не помнил никакой конкретики, так что лучше всего было бы записать откровение на диктофон, или вот — на салфетку.

— Ага... — выдохнул Волков, закончил чирикать карандашом. — Это что было?

— ...Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он... — не нашел ничего лучшего я, как снова обратиться к бессмертному Александру Сергеевичу. — Верите — нет, Василий Николаевич, я только что читал статью, написанную журналистом дубровицкого "Маяка" к столетию Союза Советских Республик.

— Нихрена себе у них там свобода слова! — дернул головой он. — Но столетие... Это ведь значит, что всё не зря, да? Что мы что-то делаем правильно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Очень на это надеюсь, — сказал я. — Очень.

Слова о "большой крови" в Самарканде мне правильными не показались. Как и заход Волкова про "расстреляем к такой-то матери".

* * *

Чтобы найти Эрнеста, мне пришлось приехать по адресу, который он мне дал при расставании. Это был какой-то совершенно мрачный двор-колодец в переулке с травматологическим названием. Ноябрьская безысходность и московская клаустрофобия чувствовали себя здесь очень комфортно. К тому же — пошел мерзкий моросящий дождик, грязные лужи под ногами принялись разрастаться, а лица у прохожих совсем посерели.

Какая-то дамочка с химзавивкой прикрывала голову газеткой, и при этом мужественно шагала по осенней жиже, взрезая воды с радужной пленкой сверху носками сапог, и совершенно не беспокоясь о том, что ее пальто насквозь промокнет: "химия" — превыше всего!

Пара товарищей неопределенного возраста оккупировали крыльцо, пуская клубы вонючего дыма из "беломорин" и почесываясь. Они обсуждали, кто кого сожрет: ленинградские — бульбашей, или бульбаши — ленинградских. Увидев, что я затормозил и высматриваю нужный подъезд, один из них спросил:

— А вы чьих будете, товарищ?

— Так это, я Эрнеста ищу, — невпопад ответил я.

— Стилягу этого? Что, тоже физиономию ему поправить собираетесь?

— А что — стоило бы?

— Может и стоило бы, да он больно резкий. У него правый — пушечный, как у Позняка!

— Да знаю уже, — потер я скулу. — Мы с ним на ринге стояли. Не подскажете, где искать? Он меня в Москву приглашал, говорил у них тут тоже отделение Федерации имеется, у "Динамо", кажется. Вот теперь дозвониться не могу.

— А, так вы из "уличных"? — обрадовались мужики. — Мы тоже пару раз ходили, и в ринге стояли... Любо-дорого: и по морде получить можно, и на сутки не присядешь... Помнишь, Поликарпыч, как мы с тобой...

Они едва не ударились в сладостные воспоминания о легальном мордобитии, но я вклинился:

— А Эрнеста мне где искать-то? Дома он?

— Какой там! Вечер на дворе! Небось со своими мажорами опять в "Лире" папашкины деньги пропивает!

— Да какие папашкины? — одернул его товарищ. — Этот — спекулянт, точно тебе говорю. Он с папашкой три года назад разругался, квартиру вот туточки снял и водит к себе девок!

— А! Девки — да... Где только таких краль выискивает?

— Так что — в "Лире" его искать? — снова прервал их поток сознания я.

— Ну ищи, попробуй... Там швейцарец злющий, черта с два тебя с такой рязанской рожей пустит!

— И ничего не рязанской, — обиделся я.

— Что, тоже ма-а-асквич? — заржали мужики.

Я плюнул с досады, развернулся и пошел прочь из сего мрачного места. Про кафе "Лира" я помнил только то, что там открылся первый московский "макдак" в своё время, и располагалось оно на Пушкинской. Опять хреначить черт знает куда — может, такси взять?

И зачем мне эти страдания? Мог ведь попросить у Волкова пробить адрес Постолаки по своим каналам, ан нет — захотелось сделать вид, что я сильный и независимый... Да и времени бы ушло порядочно: нынче интернетов и электронных баз данных нет, начали бы ковыряться в архивах, звонить, подняли бы хай, напугали бы местную власть там, в Дзержинском, Маврикис Адамович может подумал бы чего-нить не того, сотворил бы что-нибудь дикое... Кто его знает?

Вот я и решил — собственными силами. Так что такси всё-таки пришлось искать, и платить втридорога — тоже. Но завтра нужно было попасть в редакцию "Комсомолки" — кровь из носу — и предъявить жирное журналистское расследование Ваксбергу, тем более одобрямс от Волкова имелся, пусть текст и пришлось урезать, и перед публикацией еще раз согласовать.