Я спрячу тебя от полной луны - Оксана Юрьева

– Когда бы ты еще побывала на территории супер секретного объекта, – вполне серьезно глядя на нее произнес Кирилл, – хотя бы в таком виде, – тихо добавил он.

– Пойдем отсюда, я хочу к твоему пруду я… честно, вполне удовлетворила свое любопытство, – Ирина поспешила из полумрака влажного чрева холма на залитую солнцем плешь.

– Ты даже не полезешь на вышку, оттуда видна крыша моего дома, – удивился Кирилл.

– Нет, как-нибудь в другой раз, на сегодня экскурсия закончена, – твердо произнесла Ирина, – я небольшой любитель лазить по останкам недавней истории.-

Кирилл внимательно посмотрел на нее.

– Ты знаешь, а я бы законсервировал этот объект, сохранил его в таком виде и водил сюда экскурсии школьников, как к памятнику жадности и недальновидности стоящих у руля власти временщиков.-

– Вот и я про это, – эхом ответила Ирина…

Вечером, после душа в своей маленькой квартире, куда привез ее Кирилл, она ухнулась на узкую кровать, укрывшись простынью с головой. Мгновение за мгновением она прокручивала в памяти события этих выходных. Ей не хотелось ни с чем сравнивать. Это была другая жизнь, другие события, прожитые другой женщиной, не Ириной в обычной ее жизни. Эта была галлюцинация, прекрасные мгновения параллельной реальности, случайно запутавшиеся в ее обыденности и нынешней повседневности. Завтра все это исчезнет, Ирина была в этом абсолютно уверена, чем-то она разгневала свою судьбу, которая методично разбивала ее надежды на счастье, посылая одно испытание за другим и играть с ней не было ни малейшего желания.

«Вот пусть завтра это и будет, а сегодня нужно спать», – решила, наконец, Ирина, и яркость картинки начала медленно размываться.

ГЛАВА 5

Великолепное утро, обещавшее яркий день, встретило Ирину глубоким синим небом. Лето продолжало дарить чудную погоду, обещая новые забавы на природе. Ирину, правда, это не особо сегодня волновало и даже не потому, что это утро было утром понедельника – началом рабочей недели. В гремящей, привычно наполненной электричке, Ирина не видела проносящиеся за окном виды. События выходных будоражили душу, заставляя усиленно работать мозги, прокручивать заново прошлую жизнь и принимать мучительное решение. Казавшаяся спасительной в ее ситуации мысль, что Кирилл сам не продолжит отношения представлялась не очень правдоподобной после всего того, что случилось. Тогда что? Она вспомнила свое первое впечатление о нем. Холодный, равнодушный красавец с рекламного проспекта, несколько не от мира сего в силу своего достигнутого лично им самим статуса. Тусовщик и сибарит, любитель острых ощущений, в нагоняющей на него мутную тоску обыденной жизни, поэтому и неспособный нести ответственность за семью, которую и не создает, чтобы не мешать получать удовольствия от жизни для себя любимого. Этакий современный небожитель, скучающий в мелкой суете людишек, таких, как Ирина, безуспешно ковыряющихся по жизни, достигающих ежедневным трудом некоторых результатов. В общем, он типичный представитель винеров – победителей. А она типичный представитель лузеров – вечно проигрывающих. Он – яркий представитель нового класса, типичный, как железное устоявшееся правило. Но… из правил всегда есть исключение, за выходные она узнала его ближе. Нет, причина ее сомнений не в этом, в Кирилле, несомненно, еще жива душа, сострадающая и чувствительно тонкая, не убитая всепоглощающим эго. Значит дело в ней самой? Конечно… Она вдруг четко вспомнила лицо, которое было засунуто в самые дальние уголки памяти, похоронено и затоптано. Ее первая безумная любовь. Институтский фарцовщик-красавец, не расстающийся с гитарой, супермодный плэйбой, кумир общаговских девчонок, громко именующий себя бардом. Это был удар прямо в сердце, прямое попадание, когда она, приехавшая из небольшого уральского городка для поступления в институт и мечтающая о джинсах в эпоху развитого повального дефицита и благоденствия дельцов теневой экономики, когда «завсклад, товаровед, директор магазин» были, чуть-ли не богами, в сравнении с ее родителями – инженерами. Этот герой-любовник из девчоночьей мечты вдруг: «о боже!» – обратил на нее внимание. Чувство кружило голову и сводило с ума, ревность, к, бесконечным хороводом вьющимся вокруг героя, девчонкам, не давала спокойно жить. Это была восхитительная и горькая круговерть. Правда хватило его почти на год, ровно до того момента, когда ему повстречалась дочка генерала, откуда-то из Прибалтики. Ирина, получив удар поддых, когда он объявил ей, что бросает институт и уезжает в Прибалтику жениться, трое суток провалялась на общаговской кровати, пугая своим болезненным сном девчонок по комнате, которые робко ставили к ее кровати стакан молока с хлебом. Она невменяемая просыпалась ночью и, совершенно равнодушная ко всему окружающему, выпивала молоко и съедала хлеб, доходила до туалета и опять бухалась в кровать. Через три дня она ушла гулять по Таганке, на набережную Москвы-реки, для нее этот этап жизни был забыт. Конечно, папе-генералу не улыбался зять-фарцовщик с гитарой, и герой вернулся в московскую общагу очень быстро, но Ирина, наверное, воспитанная в духе ответственности за судьбу и вере в искреннее чувство, с полной отдачей себя с головой другому и, твердой уверенностью перенося свои убеждения на всех, не понимая, как можно поступать иначе, короче говоря, воспитанная полным «совком» с точки зрения продвинутого героя-фарцовщика, полностью воспринявшего уже вползающие ядовитым туманом в мозги людей категории западных ценностей, так неминуемо толкающие великую страну к уже недалекой катастрофе ее распада и унижения, категорически не восприняла горячие клятвы героя в вечной любви, лишь удивляясь, о чем сейчас ей говорит по сути совершенно чужой, незнакомый человек… Через два года случайная встреча во время ее прогулки с подружкой в парке Горького с двумя парнями, совершенно обычными студентами другого института. Подружка вышла за одного из них раньше на год. У Ирины роман с парнем из Подмосковья, ничем, в общем-то, непримечательным, но таким интересным вдруг для Ирины, продлился на год дольше и закончился пышной свадьбой и рождением дочери. Именно закончился, поскольку в мутные девяностые, когда начались серьезные трудности у большей части населения погибшей империи, муж элементарно ушел в алкогольное забытье, прячась за миражем алкогольных паров дурманящих голову в безмерно тяжелой реальности, с которой Ирине приходилось сражаться в полнейшем одиночестве. Чувства угасали по мере того, как муж глубже вяз в этой, засасывающей и не такие светлые головы, мерзкой вонючей трясине, отказываясь от общих знакомых, которые мужественно держались и растили детей, от друзей протягивающих ему руку помощи, держащих на работе в своих созданных и развиваемых ими фирмах этого уже особо и не стремящегося работать человека. Кошмар длился десять лет. Ирина, пытаясь сохранить семью, хотя бы уж не любимого человека, но отца для дочери, носилась, выкраивая время в рабочие дни и выходные по бабкам, появившихся в неимоверных количествах всяких экстрасенсах, элементарно кодировала его в клиниках. Не помогало ничего. Он упорно возвращался в свои разгульные компании, уже работая, где придется по паре месяцев и уходя с головой в загулы, опять же на пару месяцев. Последние года три банально тряся Ирину, если на выпивку не хватало. Ирина терпела всё – его учащающиеся приступы белой горячки, где он воспринимал себя воюющим в Чечне, ползая под диваном или в приступе ярости пытался изгнать из дочери, якобы вселившегося в нее дьявола, безумно пугая их своей пьяной упертостью, заставляя прятать при его появлении все колющие и режущие предметы в доме, чтобы не спровоцировать рожденных в его убитом сознании, только ему понятных видений, заставляющих его хвататься за нож и бегать с ним по комнате, угрожая кому-то невидимому. Даже когда сама купила квартиру в кредит, она с мыслями: – «ну вот, может ремонтом по-хозяйски займется, отвлечется от этой дряни», – прописала его у себя. Но надежды остались надеждами и, когда он поднял на нее в пьяном угаре руку и отбросил в сторону, как котенка, не догоняя, что он делает, дочку, которая бесстрашно бросилась защищать Ирину… Всё – это было последней каплей. Мечты о прекрасной, как у родителей, семье рухнули, впадать в депресняк было непозволительной роскошью с кредитом и дочкой-школьницей. Ирина развелась, ведя периодические бои с бывшим мужем за жилплощадь, которую по мере погашения Ириной кредита, он все больше признавал своей, поскольку недвижимость была приобретена в браке. И последнее – Ренат. Но Ирина даже вспоминать об этом не хотела. Какие мы все-таки бабы дуры, лишь крутилось в ее голове, как легко мы подсаживаем себя на чувство, как на тяжелый наркотик и носимся с ним одурманенные, не замечая таких очевидных вещей, что ему – предмету воздыханий и герою твоих бессонных ночей, ни на какой фиг, не нужна лично ты. Не будет тебя, будет другая и, несмотря ни на какие заверения и убеждения, он никогда не станет твоим, только твоим, даже если он вдруг когда-нибудь, когда в лесе сдохнет невиданный зверь, разведется со своей женой, потому что это природа, его непостоянная природа неуверенного в себе мужика, не утешенного безмерно раздутого эго, ищет себя в мире людей таким вот образом и, женившись после развода на тебе, он тут же с головой окунется в хоровод любовниц, и ты уже будешь по другую сторону, и счастье все равно будет недолгим, если ты когда-нибудь и будешь счастлива с таким моральным уродом, даже не понимающим, что за предьяву ему кидают бабы, требующие внимания только к единственной себе, будь то жена или любовница. И всё это ее жизнь, ее прошедшие годы, ее боль, ее острая тоска от предательства и вечного одиночества. Разве это не карма. Стремись, веруй и получи, так учат все адепты и гуру, нет… больше она себе не позволит боли, она ее просто не выдержит, раз так предначертано и определено… нет, она больше не будет играть с судьбой. Приедет дочь и всю жизнь она положит к ногам этого самого дорогого на свете человечка. Хватит доказывать, что она достойна, одиночество – вот чего она достойна и это пора понять и принять…