Посредник - Педро Касальс

Вик

Суббота, 16 января

Одним из излюбленных развлечений Салы было разгуливать по складу, уставленному самыми разными товарами, проверяя свою способность мгновенно подсчитывать в уме количество и стоимость находившегося там добра.

Посредник обожал эту игру и часто занимался ею. Почти каждую субботу после обеда Жаумет сопровождал его в таких прогулках, а потом они на вычислительной машине проверяли расчеты Салы — те неизменно оказывались точными.

— Зачем я только купил эту штуковину! Видишь, я и сам, своим умишком, считаю лучше, чем она... К тому же неполадок с моей головой не случается, не то, что с этой машиной! — любил повторять он.

— Да это уж точно, — рассеянно согласился с ним в очередной раз Жаумет.

— Что с тобой, Жаумет? Ты сегодня о чем-то другом думаешь, — строго заметил ему посредник.

— А меня никак мысль одна не оставляет. Может, и не стоит об этом говорить...

— Давай выкладывай!

— Есть один момент в этой операции с маслом, который мне не очень по душе.

— Какой?

— А то, что бельгийцы выписывают векселя вам... Гораздо лучше было бы, если бы они платили прямо нашим поставщикам. В таком случае в деле бы участвовали только СОПИК... и поставщики. И тогда, если что случится, мы бы вообще никак не фигурировали. — Жаумет говорил робко, почти извиняясь. — Тогда ваше имя ни в какой бумаге и не значилось бы.

— Да это же прекрасная мысль! Просто замечательная!

— Вот и я подумал, что филиал банка СОПИК в Барселоне мог бы выдать векселя прямо нашим поставщикам, гарантировав им оплату, тогда те ни на секунду не усомнились бы в том, что им потом выплатят соответствующие суммы — ведь этому банку они слепо верят... Даже, извините, больше, чем нашей фирме.

— Конечно, конечно! Все: готовь документы и начинай обрабатывать наших клиентов, — громко сказал Сала, очень довольный этим предложением.

— Да, но сначала вам стоило бы переговорить с Лафонном, чтобы он приказал банку провести такую операцию. В таком случае никаких препятствий не будет. Банк не будет выдвигать оговорок, — Жаумет говорил тихо и монотонно, словно священник.

— Действуй так, словно я с ним уже договорился! Я пытался с ним сегодня связаться по телефону, но этот тип — любитель роскошной жизни: по субботам он наверняка любуется своим пупком, спрятавшись на загородной вилле. — Сала любил поиздеваться над любыми пристрастиями, не являющимися занятием бизнесом. — Но в понедельник его разыщу по телефону и совершенно уверен, что смогу уговорить.

— В любом случае попробовать стоит, — подытожил его помощник. — Раз на этом масле будет марка Гарсиа, в случае осложнений все будет выглядеть так, что поставщиком его является Рольдан. А наша фирма даже в векселях не будет фигурировать. Нас как будто в этом деле и вовсе нет. С другой стороны, добавка «Олео Чем», которую и нам импортирует СОПИК, будет оформлена как сырье для химической промышленности. Кому в таком случае придет в голову связать этот импортный продукт с нашим «оливковым» маслом?

Жужжание интерфона прервали его рассуждения:

— Сеньор Сала, по второй линии с вами желает говорить сеньор Лафонн, — объявила секретарша, произнося французскую фамилию гнусавым голосом.

Сала и Жаумет удивленно переглянулись. «Лафонн звонит в субботу? — подумал посредник. — Что же произошло? Видимо, что-то серьезное».

— Алло! Слушаю.

— Вчера я разговаривал с Салинасом. Ему удалось узнать, что в понедельник мы начинаем разливать наш продукт. — Лафонн, однако, умолчал, каким образом адвокату удалось узнать об этом. — Ему известно также, где именно будет производиться эта работа. Поэтому я советую самым строгим образом запретить в понедельник вход на завод всем посторонним, а самому вам держаться как можно дальше от этого места.

— Как об этом узнал Салинас? — изумился Сала.

Худое и невзрачное тельце Жаумета от его слов, казалось, еще больше уменьшилось: природная интуиция его, обостренная к тому же долгими годами пребывания в церковной семинарии, подсказывала ему, что где-то возникла опасность.

— К этому мы еще вернемся при случае, — ушел от прямого ответа на вопрос Лафонн.

— И еще вот что... Это уже чистая формальность. Надумал я, чтобы сумма за масло не привлекла к себе особого внимания — она ведь очень большая, — поделить ее между несколькими поставщиками... А банк ваш выдаст им векселя. Как вы относитесь к моей идее? — как бы между прочим вкрадчивым голосом спросил Сала.

— Мне все равно, кому платить — вам или еще кому, — ответил бельгиец, хотя вовсе не был уверен, что Сала не подстраивает ему очередной подвох. Но ему сразу же пришла в голову мысль, что в таком случае легче будет отсрочить выплату по векселям, а если подвернется случай пощипать партнеров, то с несколькими неизвестными поставщиками это легче проделать, чем с Салой, так что и на этом можно будет еще заработать.

— Так вы не могли бы в таком случае дать соответствующие распоряжения вашему банку? Я имею в виду его отделение здесь, в Барселоне, — продолжал Сала, задержав дыхание.

— Хорошо. Я это сделаю, — твердо сказал Лафонн. — Но вот еще что. Я почувствовал, что вы не очень доверяете моему плану, благодаря которому сами должны спастись.

— Почему вы так подумали? — ответил посредник неожиданно осевшим голосом.

— Послушайте, Сала. Сначала вы собираетесь разливать масло под маркой некоего Гарсиа... а потом еще добиваетесь, чтобы ваше имя не значилось на векселях, — Лафонн словно точно и расчетливо ударил под солнечное сплетение.

— Под маркой Гарсиа... Ах, да.. Я как раз собирался вам сказать...

— Не надо мне ничего говорить. Вас я уже хорошо узнал, а себя знаю еще лучше. Ни к чему лишние слова. Я давно, еще с тех пор, как мы решили вложить капитал в ваше дело, подозревал, что вы просто-напросто заурядный посредник, и ничего больше. Будьте здоровы! — бельгиец повесил телефонную трубку.

Сала весь побагровел. За каких-нибудь пятнадцать секунд он с самой высокой ступеньки самоуверенности и бурного ликования оказался низвергнутым на самую низшую ступень подавленности и отчаяния.

Несколько мгновений спустя Жаумет вскочил и, не понимая, что радуется невпопад, строя при этом шута, закричал:

— Прекрасно! Прекрасно! Все получилось по-нашему, мы его уговорили! Вот это — ход! Мы еще покажем этому надменному бельгийцу!

— Да, уговорили... Но только ничего мы ему не покажем. Оказывается, он обо всем знает, даже про марку Гарсиа. Так что не удалось вам его переиграть. Он держит нас на мушке... Мне даже представилось, как он в меня прицеливается...

Жаумет попытался переубедить своего шефа, но безуспешно. И это его безмерно удивляло — он был искренне уверен, что удалось устранить самую большую опасность, когда-либо нависавшую над «империей Салы».

Ператальяда

Суббота, 16 января

Масия, которую арендовал Салинас, была массивным, внушительным строением прямоугольной формы, которое опоясывала открытая галерея — через нее и входили в дом. Внутри было неожиданно уютно и мило, белые стены увешаны картинами, среди которых выделялись пейзажи пляжей и купален начала века и репродукции известных полотен из музеев Нью-Йорка и Парижа. В одном из углов гостиной были аккуратно сложены на ребро десятка два картин, которые не успели еще повесить. Воздух в доме, казалось, светился, а росшие возле окон кусты лавра наполняли его терпким ароматом.

Алекс вернулся в Барселону на своем «рено-5». Он хотел быстрее покончить со статьей о Пикассо, обещанной редакции как результат поездки, а уже потом, полностью освободившись, заняться делом о краже масла.

Салинас проснулся часов в десять и решил прогуляться к дому Ренома, что был минутах в пяти ходьбы от масии. Он застал Ренома оживленно беседующим с сеньором Себастьяном — владельцем Ператальяды, дома, в котором жил Реном, и четырех сотен гектаров, что окружали обе постройки.

— Здравствуй, адвокат! — приветствовал его сеньор Себастьян.

— Потрясающий день. Солнце-то какое... и никакой Трамонтаны, — весело ответил Салинас, питавший симпатию к старику.

— Если так и дальше будет продолжаться, боюсь, летом нам воды не хватит, — пожаловался Реном.

Они поговорили обо всем и ни о чем, наслаждаясь замечательным зимним солнцем, которое случается в Ампурдане только в дни, когда не дует Трамонтана. Затем Салинас вернулся к себе и расположился в патио, уютно устроившись в шезлонге. Положив ноги на торчавший рядом пенек, он погрузился в чтение «Долгого прощания» Реймонда Чандлера [5].

Так прошло около часа, пока не появилась Долорс с двумя корзинами, полными покупок. Вскоре она вынесла ему обед прямо в патио, расставив блюда на мраморном столике с чугунными ножками. Включив записи Джино Паоли[6], Салинас с аппетитом принялся за жареного гуся с грушами.

После обеда, дочитав до половины роман Чандлера, он стал раздумывать, пойти ли ему в кафе и сыграть там в домино с приятелями, которые у него завелись в селении, или выспаться как следует. Но пока он гадал, что лучше, сон сморил его, и Салинас, добравшись до постели, решил устроить себе сиесту.