Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию - Луи Буссенар

Поразительное спокойствие и неизменное хладнокровие офицера не могут не восхищать. Он действительно достоин командовать этой рискованной операцией. Эдвард подобен капитану, который, стоя на мостике гибнущего корабля, старается с редким бесстрашием найти способ все-таки спасти доверившихся ему людей. У молодого человека хватает мужества остаться здесь, обречь себя на временное бездействие, пока мы не выполним миссию разведчиков.

Берем с собой лошадей и ведем их под уздцы, чтобы быстро отступить в случае непредвиденной ситуации и вернуться к основной группе.

Командир пожимает нам руки с нервной дрожью, которую пытается скрыть за внешней невозмутимостью.

К моему маленькому отряду присоединяются два наиболее физически сильных поселенца. Отвязываю Мирадора и даю понюхать шарф мисс Мери. Славная собака как будто понимает, чего от нее ожидают. Она жалобно скулит, делает по команде несколько шагов и увлекает нас за собой.

Как ни хотели МакКроули и молодой Ричард участвовать в разведке, они должны остаться, чтобы подготовиться к скорой решающей битве. К тому же наша роль заключается не в том, чтобы атаковать, а, напротив, действовать осторожно, не выдавая своего присутствия.

Передвигаемся быстро и бесшумно по траве и мху, заглушающему шаги. Для меня и Тома тьма непроницаема, тогда как четверо остальных сохраняют с вечера удивительное свойство, весьма ценное в данный момент, — видеть в темноте. Я уверенно иду за своей ищейкой, взятой на поводок из опасения, что, несмотря на все свое послушание, в какой-то момент она рванется к добыче.

Вскоре поворачиваем на восток, следуя безошибочному нюху четвероногой умницы. Поскольку аборигены могли разделиться на несколько групп, время от времени даю Мирадору понюхать шарф мисс Мери.

Минуло три четверти часа. Пройдено по меньшей мере четыре километра. Туземцы опередили нас не более чем на час и вскоре будут настигнуты.

Сириль временами наклоняется к земле и рассматривает травяной покров. Он обладает удивительной способностью различать следы и действительно обнаруживает наряду со следами различных животных отпечатки копыт на примятой траве — каннибалы, похитив дорогих нам людей, увели и нескольких лошадей.

Подходим к небольшому склону, спускаемся с бесконечными предосторожностями. На траве следы крови. Натягивая поводок, Мирадор издает глухое ворчание. Вероятно, приближаемся к цели.

С возвышения, на котором мы находимся, видны вдали красноватые огоньки. Они освещают долину. Откос невелик. Деревья стоят как будто более редко. По словам моих спутников, нас окружают не эвкалипты, а камендые деревья.

Свирепые жители австралийских лесов найдены!

Шепотом советуемся и уже склоняемся к решению возвратиться в лагерь, ибо поставленная задача выполнена.

Однако случается непредвиденное, и мы оказываемся втянуты в авантюру, развязку которой невозможно было предвидеть.

Мирадор делает сильный рывок, поводок остается у меня в руке, а он со всех ног несется вперед, в сторону огоньков, светящихся в долине, и при этом громко лает, словно выгоняет зверя из логова.

Одновременно вспыхивают деревья. Похожие на огромные столбы искусственного огня, они образуют грандиозное зарево на пути к мигающим огонькам.

Собака, несомненно, подняла тревогу среди аборигенов. Нельзя терять ни минуты. Вскакиваем на лошадей и пришпориваем их. Дорога освещена как днем. Это пожарище, должно быть, видно даже в нашем лагере. А лес горит и горит. Пламя распространяется с невероятной быстротой: ветви и стволы камендых деревьев, пропитанные смолой, служат прекрасной пищей для огня и потрескивают подобно факелам. Воздух густо пропитан удушливым дымом.

Равнина Бюиссон превратилась в Храм огня!

Какая мизансцена для готовящейся драмы! II нам предстоит опасный выход среди этих декораций, где страшное так тесно переплелось с величественным.

— Вперед! — зовет приглушенным голосом Робартс, громадный англичанин с обнаженной головой, обмотанной окровавленной повязкой. С револьверами в обеих руках он немилосердно пришпоривает коня. Благородное животное, не привыкшее к такому обращению, жалобно ржет и как безумное буквально летит по воздуху.

Перед боем этот офицер словно утратил свою британскую флегматичность[106]; его призыв подобен львиному рыку. Таким я вижу его впервые, и моя симпатия к Робартсу удваивается, если только это возможно.

— Вперед! — вторит Сириль, припадая к шее своей гнедой, которую какие-то узы заставляют держаться рядом с лошадью Робартса.

Эти два гиганта кажутся людьми иного века, случайно затесавшимися среди измельчавших соотечественников. Через несколько минут они причинят немало хлопот мрачному божеству, царящему в этом южном аду.

Несусь за ними, отставая на полкорпуса, рядом с Томом. Если не ошибаюсь, он будет жестоко драться со своими соплеменниками. Ведь Том не забыл до сих пор той ночи, когда майор спас его от страшной смерти.

Метрах в двух сзади — оба поселенца, невозмутимые, как каменные изваяния, хотя глаза блестят. В руках у них оружие, и сидят они в седлах как на параде. Настоящие храбрецы.

Летим над травянистым покровом, словно метеоры, оставляя под собой мертвые стволы, преграждающие путь, овраги, рытвины, ручьи, в которых отражается зарево пожара. Рушатся горящие деревья. Поистине скачка с препятствиями в преисподней.

Туземцы уже близко. Разноцветные отблески — синеватые, белые, фиолетовые — ослепляют нас, но крики каннибалов позволяют ориентироваться.

Все шестеро появляемся как страшное фантастическое видение и врываемся в середину круга, образованного беснующимися, воющими и отчаянно жестикулирующими существами, — сущий бедлам. Все они голые. Лица разрисованы белым — это цвет войны. Белые линии покрывают также торс и конечности, как бы изображая человеческий скелет. Этот танец скелетов — мрачное вступление к пиршеству каннибалов. Лошади, украденные у нас, убиты и зажариваются на кострах. Многие людоеды украсили свои головы хвостами бедных животных. В огненных отблесках различаем наконец двух наших девушек и четырех мужчин, связанных по рукам и ногам. Они находятся в сидячем положении, и над их головами уже занесены руки с каменными топорами и ножами.

Одной секунды было достаточно, чтобы оценить ситуацию.

Из наших глоток вырывается яростный крик. Дикари с тревогой замирают, и на мгновение наступает тишина. Но ее прерывает зловещее рычание. Это Мирадор. Умный пес бросается на австралийцев, впивается в горло одного из них, и вот они вместе катаются по земле. Со слепой и неумолимой силой метательного снаряда влетаем в кишащую массу вражеских тел. Первых аборигенов, с которыми сталкиваемся, лошади топчут ногами или разбрасывают грудью. Грохот револьверов приводит противников в необычайное замешательство, и под деревьями, недавно еще такими мирными, царят ужас и смерть.