Боевой выход - Анатолий Гончар

– Не понял, в чем проблема? Прием. – Сергей действительно не понимал, что происходит.

– Ты по каким координатам сидишь? – спросил Шахнов так, как будто в его словах заключалась какая-то подковырка. – Прием.

– На тех, что и передал, а что?

«Наверное, в Ханкале решили, что я заныкался и никуда не пошел, – внезапно осенило Ефимова, – вот оно в чем дело».

– А твой район разведки где? – И опять словно подшучивает.

– Как где? Здесь. – Они уже забывали говорить о готовности слушать один другого, словно разговор велся в одной комнате.

– Где здесь? – похоже, начиная злиться, воскликнул Шахнов. – Херня какая-то! – И уже спокойно: – А дай-ка мне координаты границ района.

Ефимов задумался, вытащил карту и, найдя на ней нужные точки, сразу же начал диктовать координаты. Память на цифры у него была хорошая, и вспомнить их не составило для него большого труда.

– Подожди, – попросил направленец, когда Сергей закончил диктовку. – Будь на связи, я сейчас. – Теперь озабоченным казался сам Шахнов.

Через две минуты он снова вышел в эфир.

– Михалыч, откуда у тебя эти координаты? – озабоченность в голосе направленца сменилась полным недоумением.

– Комбат из горной группировки приехал и перенацелил, – разъяснил Ефимов, уже поняв, откуда дует ветер.

– Ясно, а до этого у тебя какие квадраты были?

Сергей назвал.

– Все верно. Вот что: сейчас уже не дергайся, никуда не уходи, оставайся на месте. Я как-нибудь все утрясу. Рацию не отключай. Понял?

– Понял, – устало отозвался Ефимов, – до связи.

И, отдав гарнитуру в руки Гришина, сердито плюнул на землю. Цена вопроса: забыли согласовать. Подумаешь, накрыло бы беспокоящим огнем артиллерии…

Вестей от убежавшего «утрясать» вопрос Шахнова не было минут сорок. Наконец, в микрофоне зазвучал его возбужденно-запыхавшийся голос.

– Все решил, – довольно возвестил он. – Можешь оставаться на месте до утра, а утром только забрезжит – сразу делай ноги и скоренько, скоренько в свой район топай. Тот, по которому «решение» рисовал. Ну, Михалыч, ну и погрызли же мне из-за тебя яйца! Блин! Полковник орет, генерал орет, и главное, никто не признается, что тебя перенацелили. Так что ты у нас либо предатель, либо «самоуправленец и, как следствие, сволочь», либо «идиот, каких мало». Выбирай что нравится.

– Ничего не нравится, пошли их всех от моего имени на… И комбата тоже.

– А он-то что не сказал? – невольно задумался Шахнов.

– Да не помнит он, наверное, ни хрена! – Злость, начавшая бушевать в душе Ефимова, внезапно ушла, уступив место беспричинному смеху.

– Ясно. Может, он по этому делу, – Сергей представил, как палец направленца щелкает под подбородком, – тебе новую задачу и определил?

– Очень может быть, – согласился Ефимов, и ему стало немного понятней столь хитроумно продуманное «скрытное» передвижение по руслу реки в самый разгар полнолуния.

– Ладно, Михалыч, занимайся делом, только не забудь, как договорились: утром с рассветом. А то меня и впрямь на мелких шахчиков раздербанят.

– Не забуду, – пообещал Ефимов, а сам со злобной мстительностью подумал: «Ладно, ребята! Отсюда я уйду. Но как только выйду в свой «старый» район, так на засаду и сяду, и хрен вы меня до конца БЗ поднимете! Скажу: считаю целесообразным. И все тут».

С этими мыслями он выключил радиостанцию, положил на нее сверху гарнитуру и, улыбаясь своему решению, пошел спать, в деле организации охраны и наблюдения полностью положившись на своего заместителя.

Через несколько часов микрофон «Кенвуда», лежавшего на небольшой прикроватной тумбочке, завибрировал голосом амира Хайруллы. Ибрагимов вскочил с лежака и, схватив прямоугольник радиостанции, поспешно откликнулся:

– Слушаю.

Идрису повезло: в голосе Хайруллы не было обычного для таких случаев раздражения. Казалось даже, что, поднося микрофон к губам, тот улыбается.

– Выйдешь завтра с утра, – приказал он и добродушно разрешил боевикам хорошенько выспаться.

Сергей поднял своих разведчиков, когда заря и впрямь стала еле-еле теплить восточную половину неба. Подводить направленца не хотелось.

– Двадцать минут на все про все, – торопил он людей, попеременно обходя рассредоточенные по лесу тройки, – и начинаем движение.

Зябнущие от свежести раннего утра бойцы слегка поеживались и мысленно материли беспокойного группника. Идти по холодному и еще темному лесу, когда обильно выпавшая роса, стекая по брюкам, затекает в берцы, не хотелось никому. Сейчас бы еще малость поспать (кому пришло время спать) и полежать, завернувшись в плащ-палатку (кому настала очередь дежурить). Ан нет, приходится вставать, наскоро бежать «до ветру», сматывать холодными непослушными руками никак не желающий скручиваться телефонный кабель, идущий к установленной на откосе «МОНке», запихивать вытащенное на ночь имущество, а потом сидеть и ждать, глядя на часы, когда же группник соизволит дать команду на выдвижение.

Но вот все вещи собраны, все готовы. «Вперед!» – небрежный взмах рукой, и людская цепь, собранная и приводимая в движение только с одной целью «найти и уничтожить», начала очередное движение вперед. Шаг за шагом, метр за метром, по израненной, изодранной осколками, истыканной щупами и вспоротой малыми пехотными лопатками, осклизлой под дождями, хранящей в себе чьи-то зарытые тайны и несущей на себе бесчисленные минные поля земле. В ожидании и надежде. В безверии и с верой в Христа и Аллаха, в одном строю. Девятнадцатилетние парни и тридцатилетние мужчины. Грозные, как сама война, упрямые и мужественные в своем упрямстве, умные, расчетливые и готовые к самопожертвованию, идущие на смерть и не верящие в ее приход. Сильные и красивые. Овеянные легендами и много раз отпетые в храмах. Шаг за шагом, метр за метром по земле и дорогам войны. Сколько их было, этих войн, сколько еще ждет впереди? Они первые, они на острие атаки, они в пути, когда все спят. Шаг за шагом, метр за метром идут по земле спецназовцы, и каждый их шаг может стать последним, они это знают и все равно идут. Потому что если не они, то кто? И кто, кроме них?

Хрустнула под ногой ветка, далеко раскатился звук, вызвав недовольство группника и мысленную брань идущих рядом. Вспорхнула с ветки вспугнутая птица, и попадала вниз скопившаяся на листьях роса. Зашуршала, заскребла по рюкзакам и курткам острошипая ветвь шиповника. Осталась за спиной «чеховская» база и скользкие, опасные в утренней темноте ступени. Знал бы тот неведомый человек, чинивший эту странную лесенку, кто по ней пойдет первым. Не для спецназовцев Ефимова делал он эту кропотливую работу. Для своих. Работал на совесть. Подчищая, выравнивая, чтобы уступчиком внутрь к стеночке, чтобы во всю ступню, чтобы и в дождь, и в мороз не соскользнуть, не сорваться. А то, не дай бог, по следам русские волкодавы. Сломавший ногу на руках отряда – верная смерть всем: спецы вцепятся, зажмут как клещами и не отпустят…

Пожурчал за спиной быстрый ручей, побулькала по камням вода и смолкла. Сомкнувшиеся за спиной ветви отделили группу и от отвесной стены, и от речного русла. Век бы вас не видеть! А уже разгорался день, сумерки начинали таять, поднимая над землей холодные хлопья тумана. Сергей достал джипиэс и снял координаты местности. До границы его района оставалось не так уж и много.

«Все, харе», – решил для себя Ефимов и, останавливая группу, поднял вверх руку. Затем, когда бойцы остановились, сделал еще два жеста: «садимся на засаду». И, дождавшись, когда все снова придет в движение, стал выбирать себе место для дневки. Оба радиста последовали за ним. Сергей не любил боевые задания, если они состояли из одного сидения на засадах. Его привлекал поиск, движение, когда, казалось бы, результат всецело зависит от тебя, а не от слепого случая, надоумившего какого-нибудь бандита пройтись по лесу здесь и сейчас, но сегодня он решил отсидеть засаду по полной программе. И потому, что злился, и потому, что уж больно местность была заманчивой: узкая полоса леса, а слева и справа чистое поле – луга со скошенной, а то и вовсе не выросшей травой. Хочешь пройти скрытно – так только по этой полосе, а там бросок через черную ленту асфальта и снова в лес, сплошняком росший на той стороне дороги. И ищи ветра в поле. А по-другому никак, если не хочешь, чтобы тебя увидели, а увидев, навели на тебя артиллерию или авиацию. Тяжело «чехам», не погуляешь вольно по знакомому с детства лесу, но если очень надо пройти из одного селения в другое, то пойдешь именно здесь, по этой узкой полосе леса.

– Что, командир, местечко-то перспективное, – как всегда некстати появившийся Виталик выбил Ефимова из привычной цепи рассуждений.

– Теоретически, – как можно более небрежно согласился тот.

– А по-другому здесь никак. Там и там, – Шадрин ткнул пальцами на юг и на север, – блокпосты омоновцев; у них, говорят, по этим лугам даже минометы пристреляны.