Мне 14 уже два года - Ирина Костевич

— Да достала больница эта. Там же страшно — чего тебя туда лишний раз тащить? Я думала, быстро управлюсь, а в отделении такую бюрократию развели… Барахлизм у татешки твоей лежит пока — потом заберу. А мы давай просто погуляем. Я тебя еще с дедом познакомить хотела, помнишь?

— Ну, ты-то как раз не хотела — это я просила.

— Короче, нам надо на Кок-Тюбе. «Канатка» туда с двенадцати ходить начинает, это долго ждать. Может, с другой стороны заедем — там автобус до холма идет, а дальше — ножками, минут пятнадцать.

— Ну, я-то нормально, а тебе как?

— А мне-то что? Я теперь здоровая, поднимусь — еще догонять будешь!

Тут как раз подошел нужный автобус. Мы с Саной устроились на заднем сиденье. Повозившись, подруга извлекла из кармана какой-то измятый листочек:

— На, не хотела на остановке отдавать — прочти нормально.

— Это что?

— Да читай уже!

Я развернула листочек. На нем было выведено печатными буквами:

«От Никиты.

Здравствуйте! Спасибо Вам за то, что Вы есть. Вы — самое красивое и прекрасное, что было в моей жизни. Я буду стараться жить для Вас! Будьте счастливы! Я буду любить Вас всегда!»

Внизу — маленькое красное сердечко.

— Слушай, дай почитать! А то я терпела-терпела — не смотрела. А интересно ведь!

Ну что возьмешь с этой Саны? Я сунула ей бумажку.

— Сана, а кто это — Никита?

— Наш один. Как тебя увидел, совсем помешался. Даже нарисовал тебя. И ни о ком больше, кроме как о тебе, говорить не хочет. Замучил меня все эти дни — кто ты, да что ты…

— А ты?

— А я — парься, рассказывай… Крупный специалист по пиару…

— А… а Никита сильно болен?

— Да уж мало не покажется.

— А что мне делать? Я его видела?

— Да фиг тебя знает, видела — не видела. Ты ж тогда у нас в трансе была. Он в вестибюле простоял все время, пока ты рисовала. Третий день его от твоих цветов оторвать не могут. Чуть что — сразу туда. И смотрит — часами может, пока на процедуры не позовут.

Тут Сана помолчала и взяла меня за руку:

— Знаешь, Мира, я ведь тогда загадала: если первая пройду под этими цветами, останусь жить, выздоровею. И я успела — видишь!

Она резко отвернулась, и мне на секунду даже померещилось, что Сана слезу смахнула.

Конечно, на холм мы поднимались не пятнадцать, и даже не сорок минут. Оксана часто останавливалась, улыбалась мне, показывая, что ей все пофиг, но со лба тёк пот, лицо бледнело всё сильнее. Нет, так дальше не пойдет!

— Сана, я дико устала! Давай тормознем автобус!

— А что, денег у тебя много? Тут знаешь, сколько ломят за подъём!

— Денег мало — но уж как-нибудь. Уговорим!

— Ну-ну…

Не первый и не второй, но третий водитель согласился подбросить бесплатно до верха. Взамен я лучезарно улыбалась, хлопала ресницами и задавала наивные вопросы. Но вот и верх. Кок-Тюбе — рай для интуристов. Тут тебе и горы, и зоопарк, и сувениры, и даже «ливерпульская четверка» — уникальная скульптурная группа «Биттлз» со скамейкой, установленная разбогатевшими алматинскими битломанами. Пока мы шли, разыскивая родственника Саны, она хмыкнула:

— Насобачилась ты, однако, нахаляву ездить!

— Это — в первый раз. Чего не сделаешь ради подруги!

— Но это же ты устала!

— Ах, ну да… Вот! Я — сама себе лучшая подруга!

— А можно, потом буду идти я? — как-то совсем не в ее стиле, по-детски спросила Оксана.

— Еще бы! — и после паузы я все же решилась:

— Сана… а ты, наверное, сбежала, да?

Она отчеканила:

— Не сбежала. Ушла. Потому что стало лучше. А хуже мне уже не будет. И закрыли тему!

Помолчали. Вокруг было прекрасно! Сходили с ума от невозможности сфотографировать все и сразу восторженные иностранцы, какой-то араб устроил фотоохоту на меня: «О-o, Казакистан бьютифул герл!»

— А вон и мой глубокоуважаемый единственный сохранившийся родственник. Хотя, если смотреть фактам в лицо, не так уж он и сохранился… — торжественно провозгласила Сана. Потянуло таким памятным мне дымком одраспана.

— Салам пополам, Айдос Октябрьханович! — подошла она к маленькому горбатому дедку, продававшему нелепые сувениры и картинки. Старичок резво оглянулся. Потянуло перегаром и табаком.

— А-а, Оксанка моя пришёл! Опять сбежал?

— Отпустили меня!

— Ай, молодец, ай, умница, насквозь прошла! Совсем отпустило?

— Конечно, совсем! Знакомься — это Мира, моя подруга!

Старичок глянул на мое лицо и поцокал языком:

— Ой, ой, какая красавица! Ну-ка, дай, красавица, ручку! Он взял своими птичьими лапками мою ладонь, но не линии стал разглядывать на ней, а посмотрел мне в глаза.

— Не опускай взгляд, девочка. Смело смотри на людей. Твой путь — безупречность.

— Как это?

— Иногда Всевышний даёт нам все дары — красоту, ум, прекрасную душу — но в ответ требует безупречности. Такой человек не имеет права быть плохим — да будет жестоко покаран — намного сильнее, чем тот, кто несовершенен. Помни.

Глаза у старичка были такими ясными, а голос — проникновенным, что я невольно подумала: неужели такой светлый человек мог сидеть в тюрьме, как Сана говорила? Или вот — пьет? Словно услышав эти мысли, он в секунду преобразился. Плотоядно погладив мою руку, развязно произнес:

— А какая сладкая ты будешь женщина!

Я отпрянула. Старичок засмеялся и сунул в рот зубочистку. Взгляд его, вместо мирного и мудрого, стал циничным, брови встопорщились. Передо мной сидел совершенно другой человек — опасный и неприятный. Но на секунду в его глазах, как солнце из-за туч, проступила уже виденная мною ясность:

— Запомнила? Безупречность!

И он отвернулся от нас, начав на каком-то неизвестном языке болтать с туристом. Сана шепнула:

— Пойдем. Видишь, лыка не вяжет.

Да-а, встреча с художником не состоялась. Да и был ли этот странный старичок художником? Вряд ли… Но зато я узнала, кажется, что-то очень важное для себя.

БЕЗУПРЕЧНОСТЬ…

И все встало на свои места. Я вдруг увидела всю цепочку событий, которые привели меня сюда. И то, из-за чего я мучилась, и то, почему это произошло — с самого начала, с первого сентября. Всего одно слово — «безупречность» — стало ключом ко всей моей истории. К тому, что сначала со мной «случалось», а потом — к тому, что я делала и создавала сама. Вот и все. Так удивительно просто и хорошо.

Вокруг сияло красотой начало дня. Опять горы, и зеленые холмы, и музыка «Биттлз», доносящаяся со стороны их скамейки. Смех детей, родной город внизу.  Мы с Саной прошли мимо клеток с животными и птицами. Белый павлин красовался в вольере, раскинув хвост. Голубь мирно соседствовал с орлом, еще не догадываясь, почему он сюда попал.

Тут мяукнул телефон. Звонила тетя Роза.

— Говорить можешь?

— Я на Кок-Тюбе сейчас… С Саной.

— Счастье ты мое… Ну, значит, такова воля твоя, Кудай, — начала татешка. И было понятно, что она сильно волнуется. — Только слушай и не перебивай. И Сане ничего не говори. Короче, я ее удочерить решила. Ну, официально не получится, но жить она будет у меня. Помогу ей — учиться там, анау-мынау[14]. Пока на ноги не встанет. Помнишь, я троих дочек хотела? Так вот: она одна троих стоит!

— Тетя Роза!!!

— Все, жаным. Конец связи! — и в трубке пошли гудки.

Вот так татешка! Значит, теперь у меня будет сестра! Но сестра об этом еще ничего не знала…

— Ты ответишь Никите? — вывела она меня из состояния щенячьего восторга.

— Не знаю… Мне страшно. И пока не знаю, что ему сказать. А думаешь, надо?

— Может быть, и нет… Ты ведь все равно осталась для него там — в цветах.

Опять помолчали. И вдруг я ощутила, что начинается совершенно новая пора моей жизни. Детские страхи и обиды остались в прошлом. Я была на равных с этим миром, и он открывался всё больше, пел свои песни, дарил ароматы и цвет. Рядом была подруга — самая-самая, пусть и такая вот — почти лысая и суровая. Я подумала об Арсене, и тут пришла эсэмеска. От него: «Мира, ну почему ты мне не отвечаешь? Спрашиваю в ПОСЛЕДНИЙ раз: будешь со мной встречаться?» Я села прямо там, где стояла. И, сидя на теплом асфальте, на холме, обведя счастливыми глазами родной город, написала «ДА». И рядом поставила смайлик. И отправила.

А потом вскочила и закружилась по дорожке, широко раскинув руки навстречу ветру, весне (хоть была и осень) и своей новой жизни.

Ах да, и еще — послезавтра мне действительно стукнет четырнадцать!

Так что самое время писать «ВКонтакте», что мне 15.

Или хватит уже врать?

КОНЕЦ

Алматы, Казахстан, 18 января 2010 года.

Примечания

1

пияз — в переводе с казахского — лук

2

«Связист» — популярный подростковый лагерь в окрестностях Алматы