Клуб избранных - Александр Овчаренко

Первый день практики он запомнил надолго. Завод неприятно поразил его грязными задымлёнными цехами, в которых от работающих механизмов стоял непрекращающийся грохот. Нормально говорить в цехе было невозможно, надо было кричать собеседнику в ухо. Бригада, в которой предстояло работать Вальке, занималась посадкой кирпичей в печь, поэтому их называли «садчики». Это была тяжёлая и грязная работа. После первого трудового дня у Вальки болели все мышцы, а в голове стоял противный звон.

– Привыкнешь! Все мы так начинали, – успокоила мать.

Но Валька привыкать не собирался. Для себя он решил, что на заводе работать не будет, уж лучше в карьере, на свежем воздухе, но только не на заводе!

А вскоре произошёл случай, который перевернул всё Валькино представление о жизни.

В тот день на завод должна была приехать какая-то важная комиссия, поэтому рабочим выдали чистые спецовки, а при входе в цех повесили кумачовый плакат «Пятилетку – за три года!».

– Эх, мне бы этот лозунг в Воркуту, когда я там «пятерик» мотал[24]! – горько пошутил один из рабочих и с досадой клацнул вставными металлическими зубами.

Валька укладывал кирпичи на поддон, когда к цеху подъехала чёрная «Волга», а за ней серебристо-серая «Победа». Из машин торопливо вышли заводское начальство и немногочисленные члены комиссии. Последним из «Волги» не торопясь, вылез председатель комиссии – представительный высокий мужчина в светлом костюме и белоснежной рубашке, ворот которой был демократично расстёгнут.

Мужчина Вальке понравился. Был он по-мужски красив: зачёсанные наверх светло-русые волосы открывали широкий выпуклый лоб и выгодно подчёркивали черноморский загар, серые глаза смотрели на мир с добрым прищуром, а в уголках полных и красиво очерченных губ притаилась улыбка. Вокруг него суетились директор и парторг завода, пытаясь что-то пояснить и увести подальше от грохочущего и пышущего дымом цеха. Однако председатель комиссии решительно двинулся внутрь заводского корпуса, и вся комиссия потянулась за ним. В цехе он остановился возле только что вынутых из печке стеллажей с кирпичами и сильным голосом прокричал находившемуся рядом со стеллажами «садчику»:

– Товарищ! Возьми кирпич! Да любой возьми!

– Не могу! Горячий! – прокричал в ответ рабочий.

– А ты не держи в руке, брось на пол! – настаивал председатель.

«Садчик» быстрым движением смахнул крайний кирпич со стеллажа. На глазах у всех кирпич от удара об пол раскрошился, как сухое печенье. Председатель поманил директора завода пальцем и, показывая на обломки кирпича, прокричал ему в ухо: «Вот результат ваших рационализаторских нововведений»! Потом кивнул одному из членов комиссии, и тот достал из портфеля завёрнутый в газету белый силикатный кирпич.

– Давай! – прокричал председатель, и кирпич полетел на бетонный пол. К удивлению присутствующих, кирпич остался цел.

– Ещё! – потребовал председатель, и кирпич повторно полетел на бетон. От удара от кирпича откололось несколько мелких крошек, но он по-прежнему оставался целым.

– Выше! – приказал председатель, и кирпич взлетел под самый закопчённый потолок. Упав с высоты, кирпич звонко раскололся на две аккуратных половинки.

– Вот такой должна быть продукция! – прокричал председатель, и заводское начальство согласно закивало головами.

– А вы что делаете? Вредители вы! Вас за такую халтуру под суд надо отдать, жаль, не те времена. Парторг! Где ты там? Почему в цехе повышенная задымлённость? Где вентиляция? Это забота о людях? Почему у Вас во вторую смену столовая не работает, а душевая на сортир похожа?

Валька смотрел на него во все глаза, впервые он видел настоящего хозяина, не начальника – а именно хозяина! И в этот момент Валька почувствовал, что ему ужасно хочется быть таким же сильным и умным, ходить в чистом светлом костюме и распоряжаться если не людским судьбами, то хотя бы самими людьми. В тот день Валька впервые пожелал власти.

После этого случая Аверин по-новому взглянул на себя и окружающих. Он вдруг увидел, что родительский дом, в котором он родился и вырос – настоящая трущоба, что люди, которые его окружают, примитивны и ограниченны, что сам он в свои шестнадцать лет бедно одет и плохо пострижен. Где-то там, далеко был другой мир – светлый и чистый, с хорошей едой, красивыми женщинами и дорогими курортами, мир, в который ему и остальным жителям рабочего посёлка № 4 не было места.

В сентябре, когда для Вальки начался последний учебный год, он нацепил комсомольский значок на рубашку и пришёл в комитет комсомола.

– Дайте мне комсомольское поручение! – потребовал он от сидящего за письменным столом секретаря.

– Чего? – удивлённо переспросил секретарь, деятельность которого не распространялась дальше заполнения протоколов комсомольских собраний.

– Дайте мне комсомольское поручение! – продолжал настаивать Валька.

– Какое ещё поручение? Ты что, смеёшься? – недоверчиво спросил секретарь. На его памяти не было случая, чтобы кто-то добровольно напрашивался на общественную работу.

– Я серьёзно. Хочу работать по комсомольской линии, – упорствовал комсомолец Аверин.

– Ну, если серьёзно, тогда организуй в ближайшее время субботник по наведению порядка на школьной территории, – выдал секретарь, сверившись с планом мероприятий на сентябрь. – От имени комитета комсомола можешь привлекать всех! Так что действуй смелее.

Обличённый высоким доверием, Аверин в этот же день на автобусе уехал в лесопитомник, который находился в тридцати километрах от поселковой школы. А ещё через день Валька, поправив комсомольский значок и расчесав пятернёй волосы, входил в кабинет директора завода.

– Тебе чего, пацан? – спросил удивлённо директор, оторвавшись от вороха документов.

– Здравствуйте, Виктор Сергеевич, – серьёзно начал Аверин, сделав вид, что не заметил со стороны директора пренебрежительного отношения. – Я к Вам по поручению комитета комсомола.

– А-а, понятно, ну, раз по поручению, тогда садись поближе. Слушаю тебя.

– Понимаете, Виктор Сергеевич, комитет комсомола на последнем собрании решил сократить объёмы бумаготворческой деятельности и перенести центр тяжести своей работы в практическую плоскость…

– Как ты сказал? – перебил его директор, владеющий партийно-бюрократическим сленгом не хуже первого секретаря горкома, но пользующийся им только в случае партийно-хозяйственной необходимости.

Эту фразу Валька вычитал в передовице газеты «Правда» и весь вечер репетировал перед зеркалом.

«Кажется, перестарался!» – мелькнула мысль в светлой голове комсомольца Аверина.

– Вот что паренёк, ты не на трибуне, а я не в президиуме, так что давай изъясняться русским языком. Ну, так что вы там у себя в комитете запланировали?

– Мы хотим школьную территорию облагородить, саженцев закупить. Я думал, сосновая аллея – это красиво.

– Значит, ёлочки сажать будете, – задумчиво произнёс Виктор Сергеевич.

– Нет, не ёлочки – сосны. У нас грунт песчаный, ёлки не приживутся.

– Да, да сосны, – согласился директор. – Это ты верно заметил. До войны на месте карьера сосновый бор был, сюда люди из города отдыхать на выходные выезжали. В сорок втором немцы все сосны вырубили на блиндажи да на дрова. Ну да ладно! Денег сколько просишь?

– Я всё посчитал, надо шестьдесят четыре рубля тридцать копеек, – встрепенулся Аверин.

Директор поднял телефонную трубку и заговорил повышенным тоном:

– Алё, бухгалтерия? Анастасия Павловна, завтра перечислите в лесопитомник деньги на покупку ста пятидесяти сосновых саженцев. Что? Какую сумму? Сумму сами уточните. Будем заводскую территорию облагораживать. Да, чуть не забыл, пятьдесят саженцев передайте поселковой школе, в порядке шефской помощи. Да, всё правильно поняли, и пускай их в школу на нашей машине завезут. Всё, исполняйте.

На прощание директор пожал Вальке руку, как равному.

Так на школьном дворе появилась сосновая аллея. Со временем забылось, кто подал и реализовал эту идею, но это было не главное. Главным была отличная школьная характеристика на комсомольского активиста Аверина В.В. и производственная характеристика на Аверина Валентина Валентиновича, подсобного рабочего цеха № 6 кирпичного завода № 4, подписанная лично директором предприятия и заверенная синей гербовой печатью.

Когда в институте после сдачи вступительных экзаменов решалась судьба абитуриента Аверина В.В., эти две характеристики сыграли решающую роль, и абитуриент Аверин стал студентом.

По поселковым меркам – это было круто, даже круче, чем выйти замуж за товароведа.

* * *

Однако студенческий билет Аверин носил недолго. На втором курсе во время сдачи зимней сессии у него случился конфликт с преподавателем политэкономии.