Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета - Харкурт Альджеранов

Глава 5. Праздник цветов

Я наслаждался отдыхом на побережье в Бродстэрс, когда, наконец, пришел контракт на восточное турне. Я лежал на берегу, туда мне и принесли письмо. Распечатав его, я почувствовал такое волнение, что бросился в море и принялся плавать до изнеможения.

Мы снова покинули Англию примерно в середине августа, сели на «Императрицу Шотландии», шедшую через Шербур, а затем проехали полмира, пересекли Атлантику, всю Канаду и Тихий океан, поскольку Транс-сибирская железная дорога в 1922 году оказалась недоступной. Мадам, похоже, хорошо отдохнула и выглядела очень веселой. На этот раз наша труппа стала намного меньше, нас было всего человек двадцать, но появилось несколько новых лиц. Волинин вернулся и вновь занял место Новикова. К нам присоединились Оливеров и Николаев, поехала с нами и Молли Лейк, но начала свою поездку с того, что поранила голову о металлическую конструкцию. На этот раз море не было таким бурным, и каждое утро мы отправлялись в гимнастический зал первого класса, чтобы поупражняться у станка. Больше мы ничего не могли делать, но этого было достаточно, чтобы поддерживать себя в форме. В основном мы проводили время, играя в теннис на палубе, «ездили на велосипеде» в гимнастическом зале и танцевали, в этом путешествии мы с большим удовольствием проводили выходные дни за обычной работой. Состоялся концерт, который я никогда не забуду благодаря серьезному исполнению стюардом «Чей-то голос зовет». Он не почувствовал скрытой там иронии.

С волнением я снова смотрел на Квебек с его старыми домами, с нескончаемыми рядами выстиранного белья и на монахов, стоящих на перекрестках, – они словно намеревались добавить какой-то живописный штрих к картине. Но отдых наш был непродолжительным. Вскоре нам предстояло продолжить путешествие в Ванкувер, где мы должны были пересесть на пароход, направляющийся в Йокогаму. Мы провели сто восемь часов в поезде! Даже в этих огромных комфортабельных канадских поездах время тянулось до отчаяния медленно. Сначала мы просто сидели и любовались изумительными канадскими пейзажами, я только сожалел, что сейчас не осень с ее алыми кленами, березами, тронутыми позолотой поверх серебристых стволов, и рябинами с блестящими ягодами. Я видел бревна, плывущие по реке, и мне в голову пришла мысль о том, что было бы неплохо пожить в поселке на лесозаготовках. Затем потянулась длинная полоса, более или менее похожая на Англию, а после Мус-Джо начались прерии, которые казались бесконечными и безлюдными. Я удивлялся, как люди могут жить в таких уединенных деревушках.

Время от времени в нашей жизни происходили необычные развлечения. Порой бабочки и жуки пролетали мимо окна густой тучей, словно осенние листья. В поезде можно было купить все, что угодно, – от горячего кофе до земляных орехов, и мы могли пройти в открытый вагон для туристов или курительную комнату с огромными медными плевательницами.

Время потихоньку проходило за чтением хороших книг, изучением польского языка и игрой в карты. Однажды вечером, по-видимому, кто-то решил сыграть глупую шутку, хотя никто так и не узнал, что же в точности произошло. Собираясь лечь в постель, я не смог найти ни чехла для пижамы, ни пижамных брюк, только куртку – пришлось искать другую пару. На следующее утро стюард нашел мой чехол от пижамы в корзине для грязного белья, а в ней лежала отвратительная вульгарная ночная сорочка в оборочках! К счастью, никто не предъявил на нее свои права. В то же время одна из девушек нашла мою пижаму в своей постели. Думаю, стюард решил немного оживить путешествие, чтобы время потекло быстрее.

Вскоре мы оказались в Британской Колумбии, и, пожалуй, за все свое долгое путешествие я не видел более красивого края. Окна вагона были открыты, и мы ощущали аромат сосен. Озера и ручьи, отражающие отблески деревьев, порой выглядели темно-зелеными, иногда становились светлее, принимая вид мыльного камня, или обретали цвет бирюзового неба. Время от времени мы проезжали мимо лесов мертвых деревьев с их таинственной призрачной атмосферой, через большие парки у подножия гор. Подлинный праздник пейзажей!

Но самым замечательным было приехать в Ванкувер и сойти с поезда. Мне кажется, что проехать более четырех дней в одном поезде через любую страну непосильно для человека. Мы не осматривали достопримечательностей в Ванкувере – были слишком заняты пакетами «Лакс»[27], свертками грязного белья и прочими хозяйственными делами, которые необходимо было сделать перед поездкой в Токио. Самое впечатляющее, что мог предложить нам Ванкувер, была величественная гражданская процессия. Казалось, она продолжалась несколько часов, но мы с восторгом стояли на тротуаре и одобрительными возгласами встречали все достойное нашего внимания. Сначала прошел оркестр дудочников, играющих на свирелях, за которыми следовали ряды полицейских и различных чиновников довольно мрачного вида. За ними шли мусорщики, за которыми на протяжении нескольких миль тянулись тележки для мусора, украшенные флагами и цветами. Затем «Служба по содержанию тротуаров и строительный департамент» – иными словами, все имеющиеся в наличии землекопы, надевшие свои лучшие костюмы. За ними шли учителя, работники департамента водопроводных сооружений, ведомства сточных вод, городских яслей, департамента парков. Грандиозный финал сопровождался пожарными машинами. Так много всего для Ванкувера, города, который вскоре станет одним из моих любимых.

Я хотел взять несколько книг, чтобы читать их на пароходе, и по какой-то причине выбрал «Пер Гюнта» и «Привидения»[28]. Я прочел «Привидения» до того, как мы сели на пароход, и часто цитировал «Я хочу солнце». Какая грустная история. Мы взошли на борт «Императрицы Канады» в самом конце августа, и я с изумлением обнаружил, что прошел целый год с тех пор, как я присоединился к труппе Павловой. Неужели такое возможно? Так много времени прошло в поездах, а также за упражнениями, репетициями и спектаклями, что я, похоже, полностью потерял счет неделям и месяцам. Каждое утро на борту теплохода мы практиковались, в наше распоряжение был предоставлен гимнастический зал первого класса. Мы были немного шокированы, обнаружив в каюте первого класса японца, но вскоре пришли к выводу, что это абсолютно нормальный человек, хотя и с желтой кожей. Мои польские друзья и я не слишком задумывались о японцах – просто смотрели на них, как на каких-то туземцев. А на теплоходе служили китайские стюарды, и мысль об этом казалась мне отвратительной до тех пор, пока я не понял, что они лучшие стюарды в мире.

Япония представляла собой настоящее приключение. Даже мадам никогда прежде не бывала в Японии и явно с нетерпением ожидала поездки. Среди труппы стали, как всегда, распространяться безумные слухи. Кто-то утверждал, будто после Токио мы поедем в Харбин – «совершенно дикое место», а затем в Пекин. Я на время прекратил занятия польским языком и принялся изучать японский. Я решил учить по десять слов в день, и мне посчастливилось подружиться с японским мальчиком, возвращавшимся домой со своим английским учителем. Ричарду С. Хирейбу было суждено стать моим добрым другом, и впоследствии мы много лет переписывались. После долгих двух недель, проведенных на теплоходе, мы прибыли в Йокогаму. Нашим первым представлением о Японии стал закат солнца, больше похожий на живописную открытку или рекламный туристический проспект, а не на настоящий: серая извилистая береговая линия и огромное ярко-оранжевое солнце, медленно опускающееся за серые горы. После нескольких холодных дней на море мы вдруг обнаружили, что стало намного теплее, нам стало интересно, что нас ждет по прибытии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});