Нападение акулы (Кубинский гаврош) - К Енко

Форму и документы ему достал капитан Пелайо. Он представился гостям капитана как Сампайо Перейра. Уже потом Джек узнал, что это был крупный агент ЦРУ - Центрального разведывательного управления США. На него работали на Кубе около ста осведомителей. Нужны они ему были для того, чтобы знать, где и какие ракеты размещают на Кубе русские.

Перейра сказал, что ракеты могут нести ядерные заряды и достигать всей территорию США. Русские хотят защитить кубинскую революции, а американцы оккупировать остров, чтобы покончить с ней и отвести от себя ядерную угрозу, исходящую с острова.

Эти события разворачивались наа Кубе, а так как Куба находится в Карибском море, то мировая печать назвала этот период Карибским кризисом.

Слушая Перейру, Джек чувствовал, как от ужаса, охватывающего его, у него шевелятся волосы на голове. "Вот и попал я, - подумал он, - в настоящую акулью пасть. Того и жди, что пасть эта захлопнется".

Но худшее для Джека было впереди.

Перейра обратился к нему:

- Нам нужна твоя помощь, Джек! Ты здесь оказался очень и очень кстати! Буквально через день-другой на Кубе начнется высадка 300 тысяч американских солдат. Уже сейчас к берегам Кубы приближается армада американских боевых и десантных судов! Джек, нам нужно послать тебя на разведку в расположение русских военных объектов и разведать подходы к ним...

- Меня? - Джек подпрыгнул на месте и еле удержался от крика.

- Тебя. У нас есть план. Тебе легче, чем кому-либо другому, подобраться к тому месту, где расположены русские ракеты в центральной части Кубы, в провинции Лас-Вильяс, между городами Санта-Клара и Кайбайрен. Санта-Клара - это главный город провинции, ты это и сам знаешь, а Кайбайрен - небольшой город и порт на морском побережье.

Пока Перейра говорил, Йейито сверлил Джека взглядом, показывая ему, чтобы тот ничему не противился.

Наконец, Йейито не выдержал и воскликнул:

- Ты подумай, Джек! Если сюда придут американцы, ты будешь герой, тебе вернут все богатство твоей семьи! Подумай!

После этих слов Джек как-то обмяк, волнение его улеглось, он понял, что выхода у него нет, его могут просто пристрелить, если он окажется непослушным.

Заметив состояние Джека, Перейра сказал:

- Вот и хорошо, ты, кажется, понял, что от тебя требуется. Вечером из Гаваны уезжаем в Санта-Клару, страховать тебя будет Йейито, а пока у тебя есть несколько часов, прочитай вот это.

Перейра протянул Джеку пачку напечатанных на машинке листков:

- Русский текст, переведенный на испанский язык.

- Что это?

- Дневник одной русской учительницы, которую прислали на Кубу учить кубинцев русскому языку. В дневнике она обращается к своему жениху, который остался в России. Нам удалось его скопировать, здесь ты найдешь многое такое, что поможет тебе понять отношение русских к кубинцам и кубинцев к русским, особенно обрати внимание на подчеркнутые места. Об этом мы потом с тобой поговорим.

Джек сразу же взялся за дело. Вот что он прочитал:

ДНЕВНИК

"Алеха мой, хороший мой!

Завтра будет десять дней, как я на Кубе. Всем написала письма, а тебе не могу. Как-то трудно свыкнуться с мыслью, что единственным средством общения остались письма. Каждый день думаю о тебе, даже больше того, стараюсь смотреть на все твоими глазами; мысленно примеряю, что тебя особенно может заинтересовать, а письменно не получается. Может, ещё оттого, что устаю очень, от обилия впечатлений, от незнания языка, да и просто проходит естественный процесс акклиматизации, следствием чего является вялость, сонливость и т.д. Но сегодня-таки решилась, тем более что представляется удобный случай послать тебе письмо. Начну все по порядку, с самого прибытия.

Проснулись мы около Гаваны. Почему-то стало грустно-грустно, когда стали собирать вещи все те, кто плыл на Кубу преподавать кубинцам русский язык. Долго смотрели на мерцающую вдалеке Гавану, потом надели самые лучшие платья, настроились на праздничный лад, потопили танечкины зимние боты и мои кожаные рукавицы на радость и разочарование местным чайкам, очень крупным и почему-то черным, как пираты.

В восемь часов утра снялись с якоря и пошли полным ходом к порту Гаваны, которая, как сказка, все явственнее возникала перед нашими взорами. Сначала мы увидели небоскребы, четко вырисовывающиеся на розовом от восходящего солнца небе; у нас создалось впечатление о Гаване, как о сказочном городе синих небоскребов. Потом мы остановились, чтобы принять на борт лоцмана и двинулись дальше.

На гаванской набережной Малекон ещё стояли невыспавшиеся влюбленные и местные рыбаки, слабо реагировавшие на наши радостные приветствия. Наконец, наш порыв был более чем поддержан рабочими, плывшими с одного берега бухты на другой в страшного вида, почерневших от времени развалюхах-катерах на предприятия Гаваны. Негры в цветных рубашках, мулаты и другие пассажиры этих посудин так раскачивали свои лодочки, приветствуя нас, посылая воздушные поцелуи, поднимая руки кверху для приветствия, что мы боялись за жизнь пассажиров и катеров. Порт огромен, кораблей масса, из них половина наших. Поприветствовали их тоже.

Самое высокое здание порта украшено красным полотнищем с белыми буквами: "Фидель! Никита! Мир и дружба!". От восторга пролилась первая кровь: Гриша, тоже преподаватель, так спешил сфотографировать эти слова, что стукнулся головой о корабельную балку.

Народу на берегу сначала было немного. Теплоход по расписанию должен был прибыть в шесть часов вечера, потому знали о нашей досрочной утренней пришвартовке немногие.

Сразу же завязались контакты с находившимися на причале кубинцами, на почве обмена значками и медными денегами.

Нас не выпускали на берег до выполнения некоторых формальностей, а встречающих, соответственно, не пускали на теплоход. Но для кубинско-советской дружбы это обстоятельство оказалось малозначимым. Кубинцы издавали самый распространенный здесь звук для привлечения внимания: "Псс! Псс! Псс!". Хоть это и неэстетично для нашего уха - ничего не поделаешь! Без него здесь ни такси не остановишь, ни бармена не подзовешь. Они лезли на корабль по подъемному крану и швыряли монеты прямо на палубу. Какой-то милисиано (доброволец, что-то вроде нашего дружинника), зажав карабин между колен, - приветственно улыбался, тетечки в военной форме швыряли цветы.

Характернейшая для кубинцев сценка: пять человек рабочих разгружали пароход, остальные 35 приветствовали русских.

Наконец нас выпустили на берег, разгрузили вещи, подали автобусы. Тут я увидела двух своих лучших подруг, приехавших раньше: похудевшую и ревущую Лариску и толстую Аню, несущихся мне навстречу. Сразу Гавана стала родной и понятной... Они без долгих разговоров посадили нас в машину и повезли домой.

По дороге они пытались что-то мне говорить, трепались с шофером на чистом испанском языке и здорово мешали рассамтривать Гавану. И вообще я от них только и слышала: "Успеешь ещё все увидеть!".

Устроилась я хорошо. Район очень живописный, раньше здесь жили гусанос (контра, сбежавшие в Америку). Они и сейчас бегут, два раза в неделю прилетает американский самолет, чтобы забрать их. Причем, Фидель отпускает всех с единственным условием: никогда больше не возвращаться на Кубу. Но часть этой публики ещё занимает роскошные особняки, имеет по нескольку машин, на которых носятся по городу с бешеной скоростью. Завидев русских, которых здесь узнают безошибочно, показывают языки или посылают вслед ругательства на испанском языке.

Сам понимаешь, я не пропускаю такой возможности и отвечаю тем же, только с большим искусством.

В большинстве домов, покинутых богачами, расселили бригадистов, т.е. участников похода за ликвидацию неграмотности. Все они пробыли в горах у крестьян по 5-6 месяцев и обучили грамоте от пяти до пятнадцати крестьян гуахиро. Им от 12 до 23 лет.

Девочки и мальчики живут отдельно и учатся тоже раздельно; одеты в защитного цвета юбки и брюки, серые блузы с оранжевой полосой. Эта полоска цвета того дерева, на котором гусаносы повесили одного из бригадистов по имени Конрадо Бенитес. Так кубинцы чтят этого героя. Ребята занимаются четыре часа русским, потом два часа перерыв, затем начинаются четырехчасовые занятия в "секундарио басик" (средней школе). Все они состоят на полном обеспечении государства, вплоть до бесплатного проезда в автобусе и обслуживания в парикмахерской.

Молодежь здесь отличная, хотя, к сожалению, мало думающая. И вообще это характерная черта многих кубинцев. Алеха, я боюсь делать выводы, слишком велика разница между фильмами о революционной Кубе и Гаваной. Но, во-первых, Гавана - это далеко не вся Куба. Как много у них формы, нарядности, красивости. Это, конечно, чудесные свойства кубинцев - смеяться над трудностями, радоваться в полную силу, быть искренними до наивности и правдивыми до конца. Восхищаясь легкостью, с которой они живут, тем больнее нам, людям, умеющим работать, наблюдать сплошь и рядом полнейшую безалаберность и отсутствие рабочих навыков и самостоятельности мышления.