За кулисами (СИ) - Лётная Марина

― Вот так. Будто она — драгоценность, оброненная на улице. На лице должно быть восхищение, трепет от встречи и лёгкая недоверчивость. Явно осмотри её, покажи зрителю, как ты на неё смотришь, ― в этот момент наши взгляды расходились; я отворачивалась в другу сторону зала, не имея возможности оценить, как именно он на меня смотрит. ― Постарайся очень осторожно обойти её, словно боясь напугать. Несколько тихих безуспешных попыток завладеть её вниманием…

Всё это было очень на него не похоже. Брэндон не боялся меня напугать, когда при первой нашей встрече сверлил неприкрытым раздевающим взглядом; не осторожничал в танце, в наглую подкрадываясь, как делают хищные звери; не тратил попытки заявить о своём присутствии, а просто подошёл ко мне так, что о его решении выяснить со мной отношения были в курсе пару сотен человек в зале. Как странно, но и так, как просил делать Крэг, он тоже недурно умел.

― Мишель, озирайся на каждое невесомое прикосновение. Ты — раненый зверь, тебя пугает интерес других людей к твоей персоне. От боли тебя едва ли может отвлечь чьё-то смутное желание помочь. Потому что никто не знает, как тебе помочь, ― в первые моменты приходится больше отыгрывать чувствами, чем движениями. Разъяснения Крэга наставили нас с Брэндоном на путь исправления: каждая фраза помогала всё больше понимать роль в этом номере. И вот уже под гнётом звучавших истин мне стало совсем не до смеха.

― В тебе должна быть полётность, желание придать ей силу, потянуть за собой. Не обращай внимание, как она отнекивается, ты же не знаешь, что на самом деле она чувствует. Представь, что ты не читал сюжет постановки и понятия не имеешь, что у неё может быть в душе. Она просто прекрасная девушка, и тебе захотелось её разбудить от серьёзности. Допустим, она просто устала после рабочего дня, но ты — принц, можешь дать ей всё, что она бы захотела, ― руки переплелись над нашими головами, и я осторожно облокотилась о его твёрдую грудь, заглядывая снизу вверх в сосредоточенные небесные глаза. ― А ты — пугливая птичка. Тебя взяли в оборот, наверное, с хорошими намерениями, и тебе искренне жаль, но это не то, что нужно. Ты сама не знаешь, что тебе нужно, когда ничего не может радовать, когда рядом никогда не сможет быть он — тот, кого ты любила всем сердцем. Он был единственный и остался им. Может показаться, ты совсем безучастна к принцу…

Мужские ладони бережно огладили мои руки и плечи, разворачивая нас по разные стороны полуобъятий: Брэндон смотрел лицом в зал, а я — на задние полотна кулис. От несвойственной ему ласки, я тяжело сглотнула слюну, пытаясь удержать взбушевавшееся ноющее удовольствие. Мужчина уверенно придерживал меня, но не сводил взгляд со зрительных рядов.

― Но нет, ты подпускаешь его ближе. А может, это выход? Может, его внимание станет утешением для тебя? Ты ещё не знаешь, что с этим делать, нет никаких задних мыслей. Небольшая пауза, раздумья. И ты разрешаешь себе дать эту слабину — вы вступаете в полноценный танец. Поначалу, робкий и может, где-то неумелый.

Гудящая тишина, поселившаяся в зале, была нарушена колдовской тихой музыкой. Крэг облачился в спортивную одежду и встал чуть поотдаль, позволяя повторять подготовленные связки движений. Наставник успевал отыграть за все возможные роли параллельно: он был и тот самый благородный принц, он вживался и в женственные нежные образы, он и не умолкая рассказывал о судьбе и переживаниях им придуманных персонажей. Гениальный Макарти демонстрировал поддержки в паре со мной и даже брал на себя роль ведомого, позволяя Брэндону себя поднять.

Это был первый танец Б и М. Скромный пожар, изнеженная боль, скрытое от посторонних глаз отчаяние. Последнее душило не только моего персонажа, но и меня: только это было сладостное отчаяние от любого намеренного или случайного его прикосновения.

Так мы провели вместе утро, обед и каждый перерыв, обмениваясь дежурными шутками. Я позволила себе даже выйти разок за Брэндоном на морозную тёмную улицу, с затаенным восторгом примерив мужскую, пропахшую табаком, куртку. Мы трудились над нашим общим детищем до самого вечера: пока Крэг не оставил меня и блондина отрабатывать материал наедине в девятом часу вечера под предлогом неотложного дела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

2.1

― Опять это твоё кислое лицо. Бываешь хоть когда-нибудь довольным?

Не поверишь, бываю! Даже прямо сейчас немного, вопреки долбанной усталости, предвкушаю, как поиздеваюсь над твоей психикой и лягу спать в концертное кресло до прихода Макарти. Надеюсь, ты понимаешь, лапуля, что никакой отработкой мы заниматься не будем.

Я и Мишель остались наедине. Танцовщица проводила афроамериканца взглядом до самых дверей, дождалась, когда они хлопнут, и устало растянулась на холодном пыльном полу сцены, которую пару мгновений назад мы оскверняли неугодным наставнику исполнением. Округлые бёдра, которые ей не удавалось спрятать даже в свободных брюках, грациозный изгиб в спине, упругие сиськи. Из-за кулис завороженный очертаниями её стройного тела, нежившегося в белых лучах софитов, я и не сразу подметил, что Крэг снова свалил с репетиции.

Около месяца назад, когда всё только начиналось, я ещё не был так наблюдателен по отношению к Макарти, потому что не видел ничего подозрительного в его отлучках. Затем я вынужденно обратил внимание на его частое отсутствие, ведь каждый раз, как стоило ему пропасть из репетиционного зала, неприметная улыбчивая сучка Изабель превращалась в докучающую мне мегеру. В конфликтах я его, конечно, не винил, скорее лишь просто заметил эту нехитрую связь: только Крэг за порог, как змеюка на меня нападала. Я всё думал, какие дела могут быть у режиссёра важнее, чем его ненаглядная драгоценная постановка…

― Знаешь, куда он опять уехал? Отчитал нас за отвратительное исполнение и долгую раскачку, а теперь кинул на произвол, ― я ухватил припрятанную в углу воду и устало выполз на сцену под безобразно слепящие глаза прожектора. Давай, скажи ещё что-нибудь о том, какой я ворчливый.

― Почему тебя это интересует? ― Девушка приподнялась на локти в поисках ответа и тут же заметно смутилась под моим наблюдательным взглядом. Приложившись к бутылке, я рассматривал полураскрытые женские губы, вздёрнутые брови: к чему так удивляться моему интересу, если разлеглась на полу, как распутница? ― Декорации… Крэг следит за изготовлением множества декораций по его эскизам, многоэтажный трансформирующийся замок. Наши костюмы, грим… Нужно договориться со световым и звуковым операторами… Дым-машина, распылитель воды, передвижные механизмы. Дел невпроворот. Ты думаешь, мы сами не справимся с многократным повторением хореографии, которую он разжевал?

Под оглашённый список задач я припомнил наше первое собрание на сцене, когда Макарти описывал весь технический план, и слегка осёкся. Странно, что я не подумал об этом: заботиться о постановке можно не только втюхивая за чувства и хореографию. Звучало, как правда…

― Да, ты права, ― всезнающая лапуля подействовала на меня моментально, как дорогостоящее успокоительное. Реально, к чему вся эта мнительность? Нудила просто контролирует изготовление реквизита.

Стало как-то спокойно, когда Мишель разоблачила хореографа в моих недоверчивых глазах. Даже гудение в ногах ушло на второй план, пока я выдавливал улыбочку, глядя на от чего-то поражённую девушку.

― Ты сказал, что я права? ― Мишель неожиданно вскочила на ноги, стремительно приближаясь и угрожающе протягивая ручонки. ― Решил испортить погоду? У меня нет зимней куртки, чтобы идти на работу в метель!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я расхохотался, с удовольствием смакуя женское удивление. Да, что-то дал я жару, признав правоту танцовщицы: не такой уж я, получается, мерзавец, каким выставляю себя обычно. Сам не понимаю, как так получилось.

Пока мы дурачились во время незапланированного перерыва, приходя в себя после продолжительной отработки, девушка выдернула у меня из рук бутылку и принялась жадно пить воду, до хруста сжав пластик ― зрелище не для слабонервных ловеласов.