Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 16 - Наталья Степанова

Никогда не забуду, как ее увлекла эта моя мысль. Она купила себе фату, белое платье, два кольца, и мы вдвоем отметили нашу свадьбу.

Я ей говорил, что на регистрацию мы пока не можем рассчитывать, так как моя мать вряд ли разрешит мне этот брак. А поскольку у нее больное сердце, то лучше пока скрыть происходящее между нами.

Я бывал у нее два-три раза в неделю, оправдывая это тем, что учусь и к тому же ухаживаю за больной матерью.

В то же время я знакомился со следующими своими женщинами, действуя по той же не дававшей сбоя программе или, точнее сказать, по плану.

Все мои женщины любили меня и верили в мою учебу и в тяжелобольную мать. Мне было приятно думать, что у меня, как у падишаха, есть столько жен, только мой гарем существовал не в одном месте, а в разных квартирах и домах.

Поскольку я выбирал себе женщин очень состоятельных и намного старше себя, то все они старались меня баловать и давали мне деньги. Денег у меня было очень много, я мог их тратить на более молодых и менее обеспеченных своих жен.

Однажды я сидел в кафе (а все мои жены и моя мать думали, что я в институте) и пил кофе. В зал вошла очень молоденькая и хорошенькая девушка, она стала убирать посуду и вытирать столы. Я обратил внимание, какие у нее густые и длинные косы, тонюсенькая талия и совершенно детская грудь. То ли из-за белых волос, то ли из-за чистого личика, но она мне напомнила Снегурочку из детской сказки. Я представил, как она меня обнимает, и я, размечтавшись, подумал, какой я буду падишах, если не получу в гарем такую звезду. Она будет украшением моего гарема.

В этот вечер я проследил ее до дома, где она живет. Это оказалось далеко не просто. Жила она на отшибе в частном домике. Как я потом выяснил, родителей у нее не было, ее воспитала старая бабка.

Недели две я за ней упорно ухаживал. Вначале садился за столик и смотрел на нее не отрываясь. Она это видела и сильно смущалась. Потом я подарил ее портрет, который набросал там же, в кафе, сидя за столиком. Цветы, конфеты, пушистый зайчик в подарок, затем свидание и золотая цепочка с сердечком.

Она была влюблена и счастлива. Все шло по плану. Я рассказывал о том, как больна моя мать и что она очень ревнива ко всем женщинам, которые могут отнять у нее последнее время жизни, которое я мог бы провести с ней, а не с ними.

Аня соглашалась, что пока не стоит ничего говорить маме. Регистрация – это всего лишь бумага, внушал я своей самой молодой и самой красивой будущей жене.

Я сам купил ей фату, платье и кольца, и, пользуясь тем, что по выходным дням Анина бабушка целый день была в церкви, мы сели с ней за накрытый стол. Я надел ей на палец кольцо, а она мне, и мы поклялись друг другу, что с этого дня мы супруги. То же самое было у меня и раньше, но никогда у меня, во-первых, не было девственницы, а во-вторых, такой очаровательной и молоденькой жены. Ей было всего 16 лет.

Всякий свободный от моего гарема час я летел к ней, и мы занимались любовью.

Если я знал, что у нее дома бабушка, мы шли с ней в гостиницу. Благо, денег у меня было очень много.

Все было прекрасно, но однажды я вышел из дому и увидел Инессу Сергеевну, мою старшую и очень богатую жену, которой я был обязан своей шикарной машиной, поездками на Кипр, личным, и немалым, счетом в банке.

Я спросил ее, почему она здесь и как она узнала этот адрес, ведь я всегда говорил ей совершенно другой.

Инесса села со мной в машину и сказала, что когда есть деньги, то можно получить любую информацию, тем более что платных детективов нынче пруд пруди. Впервые она разговаривала со мной таким тоном. Я сидел, слушал, и у меня побежали мурашки по коже.

Оказывается, Инесса давно начала подозревать меня во лжи, наняв человека, узнала о всех моих женах. Я видел, как ее бьет злобная нервная дрожь, и мне нечего было сказать в свое оправдание.

Инесса сказала, что никому не позволит использовать себя в качестве дойной коровы, что, если я посмею появиться хоть раз у одной из своих женщин, она соберет всех моих баб, расскажет обо всем, и они все вместе раздерут меня на куски.

Я вынужден был дать ей клятву, что никогда больше ей не изменю, а сам думал, не закрыла ли она мой счет в банке.

Всю неделю я таскался к Инессе и делал вид, что действительно ее очень люблю, а все остальные женщины – это проделки шалопая, издержки молодости. С кем, мол, не бывает. Но я не думал, что сильно буду скучать по моей Анютке. В конце концов я извернулся и поехал к ней. В кафе мне сказали, что Аня три дня не была на работе, и я не мог знать, дома ее бабка или нет, но все-таки поехал к ним домой. Аня была дома. Дома была и ее бабка.

Оказывается, когда я исчез, Аня стала сильно переживать и плакать. Видя ее переживания, бабка вызнала у нее обо всем, что произошло между нами. Узнала она и о том, что ее малолетняя внучка беременна.

Когда я приехал, они обе обрадовались, а я отговорился тем, что мать совсем плоха.

Мы пили чай, когда в дверь постучали, и в комнату одна за другой стали входить все мои жены. Началось что-то невообразимое. Все они орали, обзывали меня и оскорбляли, хлопали дверьми и уходили.

Наконец ушла и Инесса, сказав, что я приползу к ней, когда у меня кончатся деньги.

Бабка Анны стояла как вкопанная, пораженная происходящим. Я думал, что она начнет на меня орать, но она сказал как отрезала, что поскольку ее внучка через мой обман забеременела, пусть у меня хоть и было сто жен, но она заставит меня жениться на Анне. «Иначе, милок, я тебя изничтожу. Род мой от колдунов, и хотя я уже много лет этим не занимаюсь, ради такого случая возьму грех на душу и сделаю из тебя либо человека либо полного идиота, который и имени своего не будет знать», – сказала она.

Тут она оглянулась и спохватилась, что в комнате и в доме не было видно Анны. Она кинулась во двор, а потом я услышал ее душераздирающий крик. Когда я вбежал вслед за ней в сарай, то увидел висевшую в петле Анну. Анина бабка стала кричать что-то страшное, не то проклятье, не то какую-то странную молитву. Больше я ничего с этого момента не помню”.

На этом месте мой сын замолчал, и я увидела, что у Аграфены перестали шевелиться губы. Значит, молитву она больше не читала и сын мой опять впал в оцепенение. Аграфена сказала:

– Все. Теперь ты знаешь, что произошло с твоим сыном. Свое обещание я сдержала. Сдержу и слово, данное тебе до того, как я узнала его поганую историю. Дам тебе адрес того человека, чья бабка была нам головой. Она поможет твоему сыну – ум-то она поставит ему на место, а вот совесть, если ее от природы нет, она и не объявится. Молись о прощении его души.

Будешь писать Евдокииной внучке, скажи, что что Аграфена из рода Лома кланяется ей в самые ноги в память о справедливой и мудрой Евдокии.

Вот как оказался у меня Ваш адрес, дорогая Наталья Ивановна.

Не знаю, какими святыми просить Вас, чтобы Вы не только его грех увидели, но и мое материнское горе, а я всю жизнь буду замаливать то, что натворил мой сын».

В память о своей бабушке я никогда не отказываю тем, кто ее знал. Я помогла Никите.

Способов лечения помешательства разума очень много. Вот, например, один, он не очень сложен, но хорошо помогает.

Сажают девять сосен. Когда посадите девятую сосну, закажите в трех церквах службу «О здравии» по больному человеку. Раздайте девять милостынь и вернитесь к девятой посаженной сосне. Привяжите к ее девяти лапам девять привязок из красной ткани. Всякий раз, завязывая завязку, читайте так:

В избе костяной чемерок золотой,

В черемке этом мозг.

Огнем он не горит,

Не ноет он, не болит.

В черемке ясно, тихо и прекрасно.

Нет в мозгах хвори,

Нет в висках боли.

Подай, Боже, для этого черемка ясного ума,

Всякого таланта.

Как царь Давид был умом даровит,

Как он легко смекал,

Во все сложное вникал, всякую суть понимал,

Судил, рядил, размысливал, размышлял,

Так бы и раб Божий (имя) был умен тоже.

Чемер-чемерок, носи в себе ум, а не умок.

Умом пойми, умом живи.

Умом самого умного обойди.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Те люди, которых лечили от слабоумия, никогда не должны произносить в чей-то адрес слово «дурак», иначе они вновь заболеют.

ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ

Порча на гнездо паука

Из рассказа Бондарчук Е. П.:

...

«В нашем городишке не было возможности выучиться на нужную профессию, и я уехала в другой город. Поступила учиться, устроилась в общежитие. Но там я прожила всего два месяца, так как жить там фактически было невозможно. Уже на второй день у меня украли все мои лучшие вещи, естественно, что никто ничего не нашел. В комнате жили пять человек, и та еда, которую я покупала, съедалась непонятно кем и когда. Не было никакого порядка, в комнате постоянно находились посторонние люди, то есть те, кто приходил к девушкам из нашей комнаты. Дым от сигарет стоял в воздухе столбом, хохот, музыка или ссоры. Все это меня нервировало и мешало готовить домашние задания. По ночам тоже не было никакого покоя. Под окнами свистели парни моим и соседским девушкам.