Последний министр. Книга 2 - Валерий Гуров

пальцами глаза, как будто не выспавшись. Протопопов держал Керенского во внимании, но опасности от него на данную минуту не чувствовал.

— Александр Дмитриевич? — наконец, прокашлялся Гучков, поставив на стол свой бокал с шампанским. Именно он, похоже, решил вести разговор и вернул на себя внимание министра. — Я не привык ходить вокруг да около и мяться, а привык вести деловые переговоры честно и открыто, что и хочу продемонстрировать вам прямо сейчас. Потому как для вас у нас есть отличное предложение. Готовы послушать?

Понятно, что это не был вопрос, Гучков игрался, как играют с котом бумажным шариком на верёвочке. Ну или же просто говорил к слову, упиваясь своим положением. Поэтому он не стал ждать ответ, а сразу продолжил.

— Я знаю вас, как человека разумного, и до некоторых пор слышал о вас немало лестных слов, в чем имел шанс убедиться лично. Потому я полон искренней надежды, что вы обратили внимание на некоторые любопытные детали нашей сегодняшней встречи.

Гучков сделал паузу, видимо дожидаясь, когда слова произведут нужное впечатление и настроят собеседника на необходимый лад.

— Так вот, Александр Дмитриевич, любезный, мы, если вы заметили, закрываем глаза на некоторые ошибки, допущенные вами, а все потому, что человеку свойственно ошибаться. Не ошибается только тот кто ничего не делает. Есть даже одна хорошая притча на эту тему — позвольте: Из года в год птица находила себе укрытие в ветвях большого сухого дерева, стоявшего посреди огромной и необитаемой пустыни. Но однажды налетел сильный ураган и вырвал дерево с корнем из земли. Поэтому пришлось бедной птице пролететь сотни миль в поисках нового укрытия. И ей воздалось — она прилетела в сад, где журчала чистая вода и благоухали увешанные плодами зелёные деревья…

Протопопов не собирался отвечать на словесный понос Гучкова, но смотрел ему прямиком в глаза, не отводя взгляд. Александр Иванович нисколечко не смутился, что притча не оставила впечатления, на которое он, по всей видимости, рассчитывал и продолжил с прежним напором:

— Понимаете, Александр Дмитриевич, мы придерживаемся строгого понимания, что любое большое дело требует больших жертв. Плохо это или хорошо — по местам все расставят наши с вами потомки. Очень часто получается так, что вблизи мы не видим очевидных вещей и ведём себя как эта птичка из замечательной притчи. Вы же понимаете, что если бы сухое дерево уцелело в ураган, никакая сила не заставила бы птицу покинуть насиженное место. Порой надо переставать тыкаться по углам и биться об стены, как слепые котята, потому что рядом всегда есть выход. Стоит только открыть глаза.

Гучков вдруг нахмурился и показал себе на щеку указательным пальцем.

— У вас кровь, — предложил он Протопопову вытереть.

Однако министр снова не пошевелился. Понимал, что Гучков обрабатывает его.

— Мораль притчи такова, Александр Дмитриевич, что наша птичка может остаться без дерева, а до сада у неё не хватит сил долететь, — пожал плечами Гучков, как могло показаться, равнодушно. — Вы должно быть прекрасно понимаете, что настало время решительных перемен. И, полагаю, нам нет надобности объяснять, что от того какую сторону баррикад вы займёте, зависит долетит ли наша птичка до сада, когда ветер с корнями выкорчёвывает дерево, к которому она так привыкла?

О чем говорил Гучков, Протопопов понимал более чем прекрасно без всяких притчей, птичек, деревьев и садов. Министра только что поймали с поличным за убийством двух видных деятелей этого времени.

Другими словами взяли за жопу…

Хорошо так взяли, всей пятерней.

И стоит одному из революционеров щелкнуть пальцами, как орда свидетелей охотно подтвердит вину Протопопова.

— Но мы люди не злопамятные, Александр Дмитриевич, — дав возможность проникнуться моментом, продолжил Гучков после внушительной паузы. — И не злые вовсе. Поэтому можем вам предложить вот такой скромный вариант, который, полагаю, устроит и вас, и нас: вы просите у Николашки отставку через Голицына на следующем совете министров, не вмешиваетесь в думские дела и отходите от дел на совсем. Со щитом.

Протопопова перевернуло, когда этот ублюдок исковеркал имя Государя и назвал его так, будто пса.

— Но вы прекрасно понимаете, Александр Дмитриевич, что после событий сегодняшнего дня в замечательном ресторане «Кюба», нам ничего не стоит поменять вашу позицию и уйти вы можете на щите, против вашей на то воли, — подмигнул Терещенко, держа в руках бокал с шампанским.

— А ещё Александр Иванович забыл добавить, что мы настойчиво просим вас свернуть свою беспрецедентную компанию в прессе, которая переходит допустимые границы, — кашлянул в кулак Некрасов.

— Что скажете, любезный? — резюмировал Гучков, возвращая внимание к себе.

Протопопов ответил не сразу. А потом министру подумалось, что если господа революционеры так любят притчи, то от чего бы не рассказать им одну коротенькую притчу в ответ, весьма поучительную. Ее Протопопов слышал ещё в прошлой жизни, в детском доме и теперь пересказал на память.

— Надумала кошка Мурка пса Шарика из конуры выжить. И зачем, казалось бы, ей эта галимая суета понабралась? Сама в большом доме живёт, а Шарик бедолага, ютится в крошечной будке. Оказывается всё дело в том, что дом этот не Мурки, а конура — Шарикова! И стала она хозяевам между делом намурлыкивать на Шарика и гнать, что пёс совсем стар и ленив стал, а ещё добр не в меру, и чужие люди во двор к ним, как к себе домой ходят!

Протопопов сделал короткую паузу, убедиться, что революционеры внимательно слушают.

Слушали.

Продолжил.

— Кончилось всё это тем, что выгнали старого пса из будки. Только вот на цепь вместо него кошку посадили. Умные оказались хозяева. Поняли, что злая кошка лучше доброго пса дом охранять будет. А Шарика в сени пустили — доживать!

Революционеры, дослушав, начали переглядываться. Гучков на Львова, Коновалов на Терещенко и так на друг дружку.

— Какова мораль сей басни? — наконец, спросил Гучков, слегка раздраженно.

Протопопов коснулся вилки, преодолев те несколько сантиметров, что отдаляли его руку от металла. И поманил Гучкова к себе, поближе.

Александр Иванович поколебался, но подался вперёд, чтобы Протопопов сумел сказать ему на ухо все, что думает.

— Мораль, Александр Иванович, такова, что если ты будешь со мной разговаривать в таком духе, пидар ты старый, то всего через полторы секунды сдохнешь, захлебнувшись в свой крови, — зашипел Протопопов. — Ровно столько времени мне понадобится на то, чтобы проткнуть этой вилкой твою сонную артерию и это произойдёт прежде, чем кто то из твоих шакалов дёрнется, — министр стискивал вилку, быстро шепча эти слова на ухо революционеру.

Он говорил абсолютную правду. Протопопов прежний заслужил себе репутацию слабого и трусливого человека,