Поединок в пяти переменах блюд - Кристин Айхель

Вместо ответа Себастьян скорчился, словно под градом оплеух, и, изнемогая от истеричного смеха, попытался издать звук, похожий на «т» или «тх». Наконец в краткий момент затишья ему удалось произнести:

– Это – не «Т-т-их-х-хая ночь»!

Затем он направился к своему месту. Его смех перешел в стенания, и он упал на стул.

– Delay, все как в книжке, – ехидно заметил Герман Грюнберг.

– Герман, в самом деле, мы не должны смеяться, quel malheur![105] – напряженным голосом вскричала Регина и пнула Андре, который, очевидно, хотел сказать какую-то дерзость.

– О'кей, о'кей. – Андре схватил веер Регины и безудержно расхохотался, закрывшись им. Сибилла нервно хихикала.

Затем стало тихо.

Себастьян еще немного повсхлипывал среди всеобщего молчания, затем обратился к окаменевшей на стуле хозяйке дома:

– Штефани, милая, я безутешен, ух, – приступ смеха чуть ли не начался сначала, но вскоре перешел в покаянный вздох, – но эта неп-п-приятность вынуждает… вынуждает м-м-меня покинуть ваше общество. – Он вытащил из кармана брюк полотняный носовой платок с монограммой, вытер пару слезинок со щек и высморкался. – К великому моему сожалению, я вынужден попрощаться…

– Но, Себастьян, дорогой Себастьян. – Штефани очнулась от столбняка и даже почувствовала облегчение от того несчастья, которое приключилось с Себастьяном. Оно каким-то образом уменьшило масштаб катастрофы на кухне и, может быть, да, может быть, неловкость ситуации создаст между ними тайную связь, которая поспособствует ее проекту с изданием книги. – Мы же взрослые люди, пожалуйста, останьтесь, мы не сможем обойтись без вас сегодня! Конечно, вам необходимо переодеться, и едва ли вам подойдет костюм моего мужа, даже невзирая на то… что у него… неподходящий размер, я имею в виду, что у вас и… у моего мужа совершенно разное сложение, поэтому, велите прислать вам новый костюм из дома! Ваш мажордом наверняка подберет что-нибудь!

– Не знаю… позвольте, я лучше пойду… и… и… воспоминание об этом faux pas[106] быстро развеется… – Произносить слова Себастьяну становилось все труднее.

– Нет, нет, останьтесь, я прошу вас! – сделала на этот раз попытку Сибилла. «Теперь, – думала она, – ты не можешь просто так исчезнуть. Властитель книг, правитель царства, называемого общественным мнением, сидит здесь в деликатном положении, слегка подвыпив, как и я, впрочем, и не должен уходить, пока я не стану его автором».

– Ах, Сибилла, ну как же я буду смотреть вам в глаза? Себастьян снова полез за платком.

– Но ведь это человеческое, слишком человеческое, не правда ли?

И никто не поинтересуется, откуда эта цитата, подумала Сибилла.[107]

– Дорогая Идштайн абсолютно права, все в порядке, Себастьян, никто не обращает внимания, не правда ли? – Регина перешла на чуть ли не материнский тон. – Это напомнило мне моего дядю Федора, который иногда тоже подтекал, как испорченный кран, о, не сердитесь, вы же понимаете, что я имею в виду!

Себастьян боязливо кивнул и неуверенно посмотрел на Сибиллу. Но ее уже занимало другое.

– А что вы имели в виду – «Тихая ночь»? Что там такое случилось? – Сибилла поняла, что она на редкость несообразительна. Что такое известно всем, кроме нее?

Себастьян воздел руки и вскричал:

– Ради всего святого, это я окутаю пеленой молч-ч-чания! Штефани подавленно молчала, а Регина с Германом, сдавленно хихикая, обменялись многозначительными взглядами.

Себастьян присоединился к хихиканью и со стоном промокнул носовым платком лоб, глаза, затем рот. Андре с интересом смотрел на него.

– Старик, ты, наверное, обкололся какой-то дрянью, я тебе говорю, погоди, пока не придешь в норму, черт с ним, пусть течет, со своим прибором ты все равно сейчас не справишься, вот, хлебни моего пива, здесь не так-то много выпивки. – Он с упреком взглянул на Штефани, но она пристально смотрела куда-то в угол. – Ну, ладно, давай, хлопни, жизнь коротка!

– Я бы чего-нибудь выпил, но зддессь этого н-нет! – пожаловался Себастьян.

Штефани тут же среагировала на реплику Себастьяна, как будто ей подсказал, что делать, невидимый суфлер.

– Нечего пить? – вскричала она. – Не может быть, дорогие мои гости! Ящики полны! Минуту! – Она почти пропела эти слова и выпорхнула из комнаты.

Себастьян поспешил за ней так быстро, насколько позволяла его стесненность в движениях.

– Подождите, Штефани, я поз-з-воню Альфреду, он что-нибудь привезет мне, чтобы я мог вновь свободно себя чувствовать в обществе!

– Возьмите мой мобильный! – крикнула Регина и принялась рыться в своей сумке. – Сейчас, сейчас я его найду. волшебная вещь, он сейчас отключен, ну вот, только что был!

– Не знаю, мобильные телефоны внушают мне подозрение, я лучше позвоню из прихожей.

С этими словами он исчез.

– Он сокровище, этот Тин, ну разве он не сокровище?

– У господина Тина бывают удачные минуты, мужчину всегда видно, – сказал Герман Грюнберг и нашел взглядом Сибиллу. – Ведь это редкость, чтобы человек так спокойно относился к вопросам выделений. Наверное, у него безумно дорогой психотерапевт!

– Эй, старик, да чем вы в конце концов обкололись? Вы такие странные, – ухмыльнувшись, спросил Андре.

– Ну, ну, мой зайчик, безобразник, – Регина приобняла свое сокровище, – что за мысли рождаются в твоей головке, никакой трагедии, мы просто все немного взволнованы, потому что… – она быстро оглянулась, проверив, нет ли поблизости Штефани, – …на кухне кое-кто кое-чем занимается. А если ты спросишь, почему именно сейчас, то я тебе не смогу ответить, ведь у них был на это целый день, потому что она служанка, а он – хозяин и они могли запросто этим заняться между уборкой и глажкой, не так ли?

– Нет. Я просто не могу поверить, – в изумлении сказала Сибилла. И еще раз: – Нет.

– Именно так. – Герман протянул ей пачку сигарет. – Вы же знаете, любой юнец особые услуги хоть раз найти пытался у прислуги! Правда, со мной это случилось в более раннем возрасте, лет в девять или десять. Зато моим родителям не пришлось тратить время на неблагодарные объяснения. Знаете, learning by doing…[108]

– Не могу себе представить – Теофил… – Сибилла взяла сигарету и прикурила от спички, предложенной Германом.

– Вышвырните вон его, этого кухонного казанову! – поддержала ее Сибилла. Она была сердита. Сначала этот Тин ведет себя неизвестно как, а теперь еще и Теофил.

– Вышвырни их обоих, леди, и устрой себе праздник, о'кей? – посоветовал Андре и снова сел.

Штефани глянула ему прямо в глаза. И по мере того как она на него смотрела, тело ее стало выпрямляться.

– Разумеется, я не вышвырну малышку вон, – сказала она медленно и серьезно. – Этого сладкая парочка не дождется: таинственность великой любви, романтика убогих отелей, драма запретной любви – недоступной и желанной. О нет. Они останутся. И он, и она. Он должен увидеть, как она гладит его трусы, она должна ему надоесть готовкой и кухонной болтовней, а она – она должна увидеть его в будни, небритым и хмурым, безвольным домашним животным, часами просиживающим в туалете с газетой!

Возникла пауза.

– Браво! – произнес наконец Герман и беззвучно зааплодировал.

– Браво, браво, дорогая Штефани! – вскричал Себастьян Тин, и за столом возникла атмосфера веселого облегчения.

Все не так уж плохо. Иначе зачем, в конце концов, нужны друзья?

– Я говорю вам, в какой-то момент у меня было ужасное состояние, но мы все же не в пьесе Стриндберга. Господи, я не собираюсь ни вешаться, ни стрелять в Теофила, просто все это очень пошло…

Штефани откинулась на стуле, ощущая, что каждое ее слово вытаскивает ее на несколько сантиметров из пропасти, в которую она свалилась.

– Ведь мы, наконец, живем в постбуржуазный век, и представление о браке как о супружеском союзе утеряло и привлекательность, и законность сейчас, на пороге нового тысячелетия. – Она на миг взглянула в хитрые лисьи глаза Андре» и перед не закружились мириады мерцающих звезд. – Поэтому я придерживаюсь позиции, согласно которой брак – это приятная дружба без утомительных обязанностей: так же, как люди, которых давно знаешь, сначала считаются «старыми» друзьями, переходя позже в разряд «хороших» друзей, так и муж со временем превращается просто в компаньона, спутника, товарища в путешествии, и… – Штефани еще раз набрала воздуха в легкие, да, в словах больше реальности, чем в жизни, подумала она, и что такое тот отвратительный клубок на кухне по сравнению с этой пламенной речью, – и нам приходится мириться, если наши компаньоны иногда ведут себя как те парни, которых специально нанимают в средиземноморских отелях для развлечения публики и которые, не обращая внимания ни на положение, ни на умственные способности дамочек, бросаются на первую же тропку порока, попавшуюся им на пути!

Ее небольшая речь, поначалу сопровождавшаяся охами и свистом, в конце получила полное одобрение.