Влад (ЛП) - Кристи Уэбстер

просто глядя на нее, пока Олег не издает смешок. Он может быть близок к моему отцу и, следовательно, являться моим союзником, но то, что он только что увидел, является основанием для увольнения. Окончательное. Я бросаю взгляд в его сторону, и он поднимает руки в знак капитуляции.

— Я ничего не видел, парень, — говорит он. — Встретимся у грузовика. — Олег поспешно выходит из моего кабинета и скрывается из виду. Мудрый человек.

— Что ты здесь делаешь? — требую я низким и смертоносным голосом. Мой взгляд все еще прикован к дверному проему, потому что я не могу смотреть на нее. Ирина ослабляет меня своим взглядом. Таким милым и любопытным. У меня нет времени разбираться с этим прямо сейчас.

— Я пришла поговорить с тобой. Хотела тебя кое о чем спросить.

— О? — Я поворачиваюсь и смотрю на ее юное лицо.

Всего несколько месяцев назад она была всего лишь ребенком. Неприкасаемым, недосягаемым ребенком. И все же я фантазировал о том, о чем не должен мечтать ни один мужчина. Мечтать о том, чтобы прижать ее к себе, раздвинуть ее нежные бедра и проникнуть в ее тугое, девственное тепло. Иногда мне хочется, чтобы мой мир не был таким сложным. Я бы от столького отказался, только чтобы хоть раз попробовать то, что другие считают само собой разумеющимся. Что-то такое простое, как трахнуть женщину, от которой ты зависим. И я зависим. Она имеет надо мной власть, и притяжение становится невыносимым.

Ее взгляд перемещается к моему рту, затем к адамову яблоку. Ирина продолжает скользить взглядом вниз, пока не останавливается на кармане моего жилета. Она поднимает руку и тонкими пальчиками задевает мой карман, убирая выбившуюся нить ткани. Как только девушка собирается выкинуть нитку, я хватаю ее за изящное запястье. Кожа к коже. Если бы Ирина была моей, я бы украсил ее нежные запястья сверкающими драгоценными камнями.

— Не кидай его на пол, — бормочу я хриплым голосом.

Уголки ее губ приподнимаются в улыбке.

— Ты позволяешь дяде Олегу разбрасывать недоеденное яблоко в твоем кабинете и капать соком на твое кресло, но я не могу уронить нитку?

Я бы ничего так не хотел, как продолжить взаимное подшучивание и пофлиртовать с великолепной девушкой. К сожалению, у меня есть долг, и он зовет, черт возьми. Ирина сестра моей невесты. Я не могу хотеть ее. Даже если бы эгоистично трахнул девушку и сорвал ее спелую вишенку, зная, что она отдаст ее мне, но я не могу. Отец оторвет мне голову, если я нарушу брачное соглашение.

— Волковым давно пора познакомиться с тем, как Васильевы ведут бизнес, — выпаливаю я, и мой голос становится холодным. Я не могу заставить себя отпустить ее руку. — Скажи мне, чего ты хочешь, и тогда я намереваюсь взыскать с тебя оплату.

Девушка сводит брови вместе, когда до нее доходит понимание того, что наш момент упущен. Хотел бы я вернуть ее улыбку, но сейчас не время. Возможно, его никогда не настанет. Ирина пытается высвободить свое запястье из моей хватки, но я сжимаю его крепче. Если я не могу украсить ее запястье драгоценностями, вместо этого она может носить от меня синяки.

— Мне нужна студия.

Я моргаю, глядя на нее.

— В крыле есть кабинет, и мне сказали, что вы с Дианой делили свой раньше…

— Не кабинет, а студия. — Ее щеки становятся розовыми, когда она отводит от меня взгляд. — Как солярий у нас дома.

Рисовать.

Вся яростная решимость оставаться сосредоточенным падает к моим ногам и разлетается на миллион осколков, когда мой разум перебирает возможные студийные помещения в моем доме. Я хочу держать ее подальше от южного крыла, где живет отец. Возможно, вместо этого лучше рассмотреть западное крыло. Я как раз знаю одно место.

— Я найду тебе помещение, — уверяю я, а мой голос снова становится хриплым.

Ее голубые глаза блестят от возбуждения. Мое сердце колотится в своей клетке. Эта женщина — милая маленькая Ирина — очень плохо влияет на меня. Она отвлекает меня, когда мне нужно оставаться проницательным и сосредоточенным.

— Спасибо тебе, Влад.

Я смотрю на нее еще мгновение, представляя, как прекрасно она будет выглядеть в лучах утреннего солнца, когда будет рисовать в оранжерее, расположенной рядом с гостиной и моей спальней. Я мог бы наблюдать за ней так, чтобы она об этом не знала. Как в старые добрые времена. Мой член упирается в бедро, жаждущий этой идеи.

— Договорились, — выдавливаю я из себя, отгоняя все мысли об Ирине, рисующей в моем доме. — Пойдем со мной.

Олег открывает заднюю дверь грузовика, и из темноты выглядывает множество глаз. Использованные, усталые, измотанные женщины смотрят на нас в ответ. Многие из них красивы, несмотря на свой грязный внешний вид. Отец будет доволен.

Я жестом приглашаю их следовать за мной. Они тихо перешептываются между собой, выходя из грузовика. Ирина продолжает бросать на меня убийственные взгляды, что только укрепляет мою решимость. Она сделает это, потому что ее об этом просят. Если сестра моей невесты ожидает защиты с моей стороны и чертовую студию, то должна сделать это для меня. В любом случае, именно ей имеет больше смысла справиться с этим. По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то из женщин забеременеет, будет изнасилован или таинственно умрет.

Ирина фыркает, бормоча себе под нос яростные русские ругательства.

Ладно, может быть, кто-то умрет… только время покажет.

Я провожу женщин вокруг дома, направляя к задней части, где находится небольшой сарай. Внутри него расположена лестница, ведущая под дом. Под нашим домом находится место, где мы тренируем наших бойцов и шлюх. И те, кто не поддается манипуляциям, будут проданы таким, как Вэн Ветров и его семье. Они хороши тем, что торгуют горсткой никчемных женщин.

Я достаю из кармана связку ключей. Звук двигателя грузовика эхом отдается от покрытого снегом пейзажа, когда Олег уезжает. Степан замыкает шествие, следя за тем, чтобы ни одна из шлюх не сбежала. Я не уверен, забрал ли их Олег или заманил сюда под предлогом улучшения условий труда, но, в любом случае, я заплатил за них, и они мои.

— Я не могу поверить, что ты купил этих женщин, — бормочет Ирина.

Не обращая на нее внимания, я отпираю сарай и толкаю дверь. Отхожу в сторону и пропускаю Ирину внутрь. Ее плечо, теперь прикрытое толстым зимним пальто, касается моей груди. Если бы за нами не стояло шестнадцать человек, я