Голос Вессема - Теа Сандет

сто процентов. Потому что сама знала парня, с которым это случилось. Его звали Дипак. Мы как-то ходили в Вессем втроем, он первым нашел эту дорогу и был нашим проводником, вот тогда я и отметила маршрут, — заливала я.

Дипак и правда существовал. Он был нашим одноклассником, все звали его Дикпик, и в здравом уме с ним вместе и в магазин за хлебом никто не пошел бы. Такие ребята есть в любой школе. Когда он в конце концов умер от опухоли мозга, мы даже на похороны не явились.

— В общем, как-то он решил пойти сюда один. Он тогда остался без работы и решил поискать тут, что можно стащить и продать. Мы попросили его написать, когда он будет на месте. Он отправлял нам сообщения три раза. Первый раз — из леса, неподалеку от Вессема, чуть дальше того места, где мы ночевали. Сказал, что не хочет останавливаться, будет идти всю ночь. Второе — уже утром, с окраины Вессема. Сообщил, что дошел, собирается поспать где-нибудь пару часов и начать свои поиски. Третье сообщение он записал вечером. Был веселым, сказал, что нашел тут что-то очень крутое, расскажет, когда вернется. Мы потом раз сто пересматривали это видео…

Я остановилась как бы для того, чтобы сделать глоток виски из уже полупустой фляги Марко. На самом деле мне нужно было время, чтобы придумать, что там случилось дальше с беднягой Дипаком.

— И что? — спросил Марко шепотом. — Что там было?

— Это тяжело объяснить… Вроде как вид у него был такой… старательно-веселый. А глаза испуганные. И тихий-тихий шорох, где-то на грани слышимости. Но тогда мы на это даже внимания не обратили. Обычные помехи, и человек ночь не спал, весь день ходил по Вессему, какие у него должны быть глаза? Порадовались, что у него все нормально, и пошли спать. А потом оказалось, что ночью он записал еще и четвертое сообщение.

Я снова сделала паузу. Мне отчаянно не хватала костра, чтобы его пламя отражалось в моих глазах, делая их слегка безумными. Честное слово, дома первым делом залезу в то сообщество со страшилками про Вессем и запишу похождения Дипака. Этот парень достоин того, чтобы о нем помнили.

— Следующим вечером его нашли возле железки. Он шел, как слепой, не разбирая дороги, ни на что не реагируя. Его отвезли в больницу, и там он умер, так и не придя в себя. Только повторял «это не… это не…». В карте написали причину смерти — «опухоль мозга», надо же было что-то написать. Когда его нашли, его комма при нем не было. Мы сразу поняли, что он потерял его по дороге, и решили поискать. Это заняло несколько дней. Мы прочесывали пустоши и лес, звонили и в конце концов нашли, когда он почти разрядился. Там были фотографии Вессема, каких-то домов, те три видео, которые он нам отправил. Потом снова фотографии. Много, штук двадцать одинаковых темных фотографий. И четвертое, последнее видео. На нем сначала тоже только темнота и его дыхание, мы подумали, что запись включилась случайно, но потом появилась картинка и он заговорил. «Это здесь, — сказал он. — Это все еще здесь. Это не то, чем кажется». Потом все задергалось, будто он побежал, и стал слышен тот же шорох, что на предыдущем видео, словно много-много насекомых одновременно перебирают лапками, только теперь гораздо громче, и съемка прервалась. И вот еще что. Я только сегодня поняла. Место, где он сделал последнюю запись… Прямо за его спиной был этот памятник.

Теодор застыл, Марко, наоборот, дернулся и начал вертеть головой. Я закусила губу, потом наконец не выдержала и начала хихикать. Марко и Теодор несколько секунд непонимающе смотрели на меня, потом расслабились и тоже заулыбались.

— Да, — сказала я. — Вот так это и работает.

— Ч-черт, — пробормотал Марко и основательно приложился к своей фляжке. — А я поверил.

— Ну не все вранье, — сказала я. — Про карты правда, но это вы, наверное, и сами знаете. И Дипак в самом деле умер от опухоли мозга. И Георге существует.

Они покивали с придурочными улыбками. Зря я засмеялась, лучше бы они и дальше боялись. Теперь непременно вляпаются во что-нибудь.

— Ладно, — сказала я. — Нам завтра еще обратно идти. Так что ложитесь спать. И не напивайтесь, не хочу завтра кого-то из вас на себе тащить.

Как чувствовала.

— Спокойной ночи, — ответили они синхронно, и я ушла обратно к Коди.

Стоило сесть и завернуться в спальник для тепла, как глаза сразу начали закрываться. Некоторое время я боролась с собой, но усталость и виски брали свое, и я, едва дотерпев до трех часов, растолкала Коди и отключилась, пристроив голову ему на колени.

Проснулась я внезапно, как от толчка. Небо еще даже не начало светлеть, туман был густой, как молоко. На соседней лавочке я различила силуэты Теодора и Марко, они явно только проснулись и теперь озирались по сторонам. Коди тоже не спал, он сидел и напряженно к чему-то прислушивался.

«Слышала?» — спросил он.

«Что?»

«Какой-то… Не знаю. Как будто гул или вроде того. Это где-то там», — он показал подбородком направление.

«Может, тебе приснилось?»

«И вам всем тоже приснилось. То-то вы подскочили».

Он снова стал прислушиваться, но было тихо.

«Я пойду проверю, — сказал он наконец. — Если там кто-то есть, лучше знать. А вы пока соберитесь. Пойдем досыпать в дом».

Он поднялся и направился в сторону ближайшего переулка. Проходя мимо Теодора и Марко, он подал им два сигнала — «стойте» и «тихо». Я решила пояснить им, что происходит, и подошла ближе

— Не шумим и собираемся, — сказала я шепотом. Мне уже передалась тревога Коди. — Мой брат что-то слышал, сейчас проверит и вернется.

Марко тоже куда-то отошел — я решила, что отлить, но, когда через несколько минут он вернулся, краем глаза я увидела, что он прячет что-то под курткой. Неужели тоже пошарил по пустым домам? Ай да Сити.

Коди появился минут через двадцать, когда мы успели скатать спальники и навьючить на себя рюкзаки. Он что-то говорил мне издалека, но в тумане я не понимала, что именно, и пошла ему навстречу.

«…уходим, быстро, — разобрала я наконец. Теперь я могла рассмотреть и его лицо. Он был испуган. Коди — испуган. Это значит, там что-то серьезное. — Вы готовы?»

Я обернулась. Теодор и Марко стояли возле лавочек, где я их и оставила, с рюкзаками на плечах. Теодор, видимо, догадался, что произошло что-то нехорошее, на лице его читалось беспокойство. Мне