Медный король - Марина и Сергей Дяченко

Библиотекарь отложил бумагу. Его светло-карие, очень пристальные глаза уставились на посетителя свирепо и весело.

– Стало быть, некто Разви-яр, – нараспев протянул Золотой, не скрывая насмешки. – Запрещенных предметов нет?

– Жратва не запрещена? – Развияр бухнул свою сумку на стол перед библиотекарем. – Чернила? Перья?

– Отвечаем вопросом на вопрос, – Золотой прищурился, его карие глаза налились медом. – Чернила и перья я тебе дам свои, это оставь. А жратву показывай.

Содержимое сумки снова было извлечено и пересмотрено. Библиотекарь напевал под нос, внимательно рассматривая головку сыра, которую младший интендант Шлоп купил на базаре по очень выгодной цене.

– Сыр съешь первым, он протухнет через пару часов. В комнате для переписчиков есть отхожее место, точнее говоря, ведро, так что…

Он издевался. Развияр судорожно провел ладонью по тому месту на поясе, где раньше были ножны.

– Из комнаты не выходить, что бы там ни было, – продолжал библиотекарь, будто не заметив этого жеста. – Убью. Ясно?

– А если пожар?

– Тогда гори, – библиотекарь безмятежно улыбался. – Здесь, милый, суровые правила. «Они стоят молча, и не заставляй их говорить, потому что посреди трескотни и патоки они уронят слово, от которого ты потеряешь покой…»

– «И умрешь, когда увидишь себя запертым в мирке своей косности, безвольным, упустившим жизнь», – продолжил Развияр, еще не вспомнив, из какой это книги, но уже видя продолжение на странице. – «Поэтому пускай стоят на полках, сжав страницы, как челюсти».

Библиотекарь прищурился. Окинул Развияра внимательным взглядом с головы до пят.

– А знаешь, – сказал, подумав, – твое имя должно звучать как «Рэзви-арр». Если учитывать особенности произношения гекса.

* * *

Развияр ожидал увидеть полки, стеллажи, запертые дверцы шкафов, да что угодно – кроме того, что открылось перед ним, когда библиотекарь пропустил его в хранилище. Полотнища, тугие и плотные, напоминали паруса, будучи всего лишь паутиной. Они тянулись от пола до потолка, словно занавеси, они чехлом окутывали каждый шкаф, и смотреть на это было страшновато – будто мертвецы в серых саванах стояли рядами, и сквознячок теребил их лохмотья.

– Влажность, – сказал библиотекарь озабоченно. – Рядом море, рядом порт, подступают грунтовые воды… Влажность, плесень, и вот уже то, что нам дорого, обращается в прах… Это степные пауки Ча, я привез их с Каменной Стрелки, тамошние жители носят одежду из этих ниток. Паутина Ча хорошо вбирает влагу, Рэзви. Когда у тебя будет своя библиотека – вспомни об этом.

– У меня?! – Развияр споткнулся.

– Осторожно! Пауки не любят, когда дергают паутину. Я приношу им живую рыбу, потом долго выметаю чешую… Рыба в книгохранилище, что за нелепость. Пауки хотят живого, но у меня предубеждение, Рэзви, я не могу скармливать им собак или бродяжек, это дурно повлияло бы на книги… И на меня, если честно. Я вырос в Мирте, там у нас не принято убивать даже крыс.

Развияр остановился. Поднял глаза. Из высоких окон, забранных решетками, лился приглушенный дневной свет.

– Даже крыс?

– Да. Что с тобой?

– А гекса?

Библиотекарь подрезал край паутины ножницами, похожими на оружие пытки. Подошел поближе. Золотой был на полголовы выше своего гостя, хотя среди замковой стражи Развияр считался «долговязым».

– А что ты знаешь о гекса, Рэзви-арр?

– Зови меня моим именем, – ответил обозленный Развияр. – А не кличкой, которую сам придумал.

– Понятно, – Золотой кивнул. – Ты ничего не знаешь о гекса. Ты вообще ничего не знаешь о мире, только помнишь наизусть записанные кем-то строки.

И, повернувшись, он пошел вперед, подныривая под серые полотнища, иногда подрезая натянутые нити, лавируя среди обернутых сетью стеллажей. Развияр, сжав зубы, последовал за ним. Внутри не осталось ни свободы, ни даже спокойствия: ему следовало знать заранее, что библиотекарь в Фер – Золотой, тогда он подготовился бы и не потерял самообладания.

Чтобы вернуть душевное равновесие, Развияр вспомнил свой лес. Вместо седых полотнищ паутины – зеленые лианы и коричневые стволы, мох, трава, озера и светлячки…

– Подойди сюда, – позвал его библиотекарь. Развияр глубоко вздохнул; этот Золотой не имеет над ним власти, Развияр не раб его и не подчиненный, пусть говорит, что хочет.

– Посмотри, – библиотекарь провел ножницами по толстому слою паутины. Расползлись рваные края, открылась ячеистая полка, в каждой ячейке лежал свиток, похожий на толстую кожаную трубку. – Это свитки из человеческой кожи. Ценнейшие, каждый в единственном экземпляре…

– Из кожи людей?!

– Да, – глаза Золотого снова поменяли цвет, из медовых сделавшись шоколадными. – Гекса пишут свои книги на коже врагов. Это своеобразная, очень развитая литература – они не только увековечивают победы, но, скажем, складывают стихи. Они очень чувствительны, иногда сентиментальны, и не стыдятся проливать слезы над увядшим цветком.

Развияр подошел поближе. Свитки были большие и маленькие, светлее и темнее, каждый перевязан лентой из потускневшего шелка.

– Позволь мне…

Слова вырвались сами. Развияр представил, как будет разворачивать свиток «из кожи врага», и осекся.

– У меня есть работа, – сказал он глухо. – Я пришел сюда по делу.

– Да, – библиотекарь кивнул. – Кстати… В следующий раз, когда ты не будешь занят, когда тебе понадобятся деньги – приходи опять. Хозяин этого богатства, славный человек по имени Ноготь, не будет протестовать, если кто-нибудь перепишет книги гекса на более привычную нам бумагу. Их можно будет продать знатокам, эти книги: кроме стихов, там есть рецепты блюд из человечины.

– Я понял, – сказал Развияр. – Но я больше не переписчик. Я стражник в замке моего властелина, и тебе придется искать кого-нибудь другого… чтобы заслужить похвалу работорговца Ногтя, которому ты служишь, Золотой!

И, выкрикнув последние слова, он отвернулся от полки со свитками. Над головой зашуршало; огромная тень на мгновение затмила свет, заколыхались полотнища паутины.

* * *

Комната переписчиков оказалась, как и опасался Развияр, маленькой и с низким потолком. Вместо окон – отдушины, затянутые паутиной. Толстая свеча в высоком подсвечнике. Полный набор письменных принадлежностей, чистый переплет, баночка чернил.

– Испортишь бумагу – новой не дам.

– Не испорчу.

– Хоть капля попадет на страницу книги – чихнешь, плюнешь, – ответишь головой. Да не передо мной – перед Ногтем, он человек простой, но изобретательный в деле смертоубийства.

Развияр поудобнее уселся на скрипучем стуле. Поднял глаза на Золотого:

– Ты мне позволишь работать, наконец?

– Работай, – библиотекарь благожелательно кивнул. – Одна свеча горит четыре часа. Шесть свечей – сутки. Следи за временем, переписчик.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Развияр остался один. Несколько минут потребовалось, чтобы преодолеть уже привычный страх – страх тесного помещения.

Откуда страх? Ведь неделями он жил в трюме, случалось, сидел в темнице, и боялся чего угодно – но только не замкнутого пространства!

Книга «Хроники зверуинов» лежала перед ним, «сжав страницы, как челюсти». Развияр глубоко вздохнул – и открыл ее.

Карта! Подробнейшая карта со множеством линий, значков, надписей. Ее рисовали самое малое десятком перьев разной толщины, выправляли, используя лекала, штриховали, дорисовывали. В тусклом свете единственной свечки Развияр рассматривал эту карту, занявшую целый книжный разворот, и у него шевелились волосы на голове.

В замке, когда властелин отправлял его переписывать книгу, задание казалось простым и привычным: «Мне нужна эта книга как можно быстрее… Все перепишешь в точности, каждая черточка может иметь значение…»

Каждая черточка имеет значение. Развияр вспомнил молодого зверуина, которого отпустил, хотя должен был убить.

За право скопировать эту книгу властелин отдал парусник. Она украдена из имперского хранилища и принадлежит работорговцу Ногтю, – но ведь это просто книга, одна из многих, и если в ней есть карта – Развияр перерисует карту!

Он взялся перебирать инструменты. Долго вертел в руках самое тонкое перо, пока оно не переломилось, и Развияр вздрогнул от щелчка. Он слишком долго упражнялся с клинками и луком, пальцы обрели силу, утратив часть привычной ловкости, – но сноровка вернется. Стоит только начать.

Он приготовил инструменты, уселся поудобнее, открыл чистый переплет – и погрузился в работу, забыв о страхе замкнутого пространства.

* * *

Они называли себя нагорами. «Зверуины» – имя, данное врагами; название книги на обложке было изменено, вписано поверх другого, почти полностью стертого. Нагоры тысячелетиями обитали среди хребтов, покрытых зеленью, и на безводных плато, и на берегах горных озер.

«Мать рождает, по традиции, четырех детей: двух будущих матерей, одного всадника и одного раба. Каждый всадник имеет две жены, и они принадлежат также рабу, его брату. Если умирает всадник в бою, или на охоте, вслед за ним должен умереть его брат. Если умирает жена, то всадник может взять за себя другую жену. Если женщина не может родить четырех, ее приносят в жертву озеру Плодородия».