До ее встречи со мной - Джулиан Патрик Барнс

бороду.

После секса он лежал на спине с широко раскрытыми глазами, а Сью сонно уткнулась ему в плечо. Он думал о Грэме – о том, как своим случайным замечанием, в сущности шуткой, он вернул ему привычку дрочить двадцать лет спустя. Двадцать лет! Джек ему завидовал. По крайней мере, завидовал опыту прекращения столь длительного поста.

* * *

На следующей неделе, днем, когда Энн была на работе, Грэм сидел у себя в кабинете и наклеивал адреса на толстые желтые конверты. Пластиковые пупырышки лопались, когда он прилаживал к конвертам ярлыки, оформленные при помощи факультетской пишущей машинки. Он еще раз проверил адреса актеров по экземпляру «Спотлайта» (большинство из них были адресами агентов, но он считал, что все дойдет), взял степлер и спустился на кухню.

Мясника его заказ удивил. Он решил, что либо у господина Хендрика настали трудные времена, либо он приобрел дорогого пса. Спрашивать он не стал. Его и так мутило оттого, что он часто продавал одни и те же отрубы несчастным пенсионерам и богатым собаковладельцам.

Грэм достал самую большую из имеющихся в доме разделочных досок. Сначала он взял кровяную колбасу и аккуратно опорожнил синюгу. Потом вывалил на доску мягкие, влажные мозги и начал запихивать их в черную оболочку. Сливочно-розовая субстанция просачивалась сквозь его пальцы, и он вспомнил, что сказал ему Джек. Но относится ли это и к животным тоже? Может быть, что-то из этого добра доисторическое, а что-то более тонко настроено в позднейшие времена? Он некоторое время смотрел себе на руки, но казалось, что по консистенции и структуре оно все одинаковое. Может быть, то, что посветлее, – это Очкарики, то, что потемнее, – Амбалы. Но не важно. Потом он мелко порубил раздутый, покрытый пупырышками коровий язык и вмешал его туда же. Выглядело это отвратительно, как блевота бога; пахло тоже не слишком приятно. Грэм вымыл руки и с улыбкой запихнул по четверти этой смеси в каждый из конвертов с пластиковой подложкой. Потом снова помыл руки, потом запечатал конверты степлером. Он посмотрел на часы: времени еще полно, на почту он, конечно, успеет.

6

Господин автомойка

И тут начались издевательские сны. Это были сны такие отчетливые и такие унизительные, что они играючи перешагивали барьер сознания.

Первый из них навалился на него в ночь после того, как он сходил в кинотеатр возле моста Ватерлоо, поглядеть, как жена изменяет ему с Быком Скелтоном. Низенький, средненький ковбойский герой из Штатов был однажды заслан в Лондон в результате вялой продюсерской интриги, чтобы сыграть аризонского копа-ковбоя, неожиданно откомандированного в Скотленд-Ярд. «Ковбой и кораллы» – это был комедийный триллер, вытащенный на свет божий ради программы под названием «Столкновение жанров»; он включал короткую сцену, в которой Энн, игравшая гардеробщицу модного казино, мило болтала со Скелтоном, который вращался в этом высшем, но испорченном обществе с невероятным природным достоинством.

– Я тут просто хочу расставить точки над «i», – доверительно начал Бык. – В таких делах лучше всего поговорить как мужчина с мужчиной.

Он развалился на лежанке у края собственного бассейна; Грэм, до нелепости белокожий, занял неудобное место у его ног на стульчике чистильщика обуви. У локтя ковбоя пенилась пина-колада; на заднем плане голая девичья задница вдруг вынырнула из глубин бассейна, подобно дельфину, подрыгалась и снова исчезла. Солнце отражалось от воды и светило Грэму в глаза. Бык был в затемненных очках, которые становились темнее или светлее в зависимости от яркости света; Грэм едва мог различить его глаза.

– Я тебя попросил зайти, – протянул ковбой, – просто чтоб ввести в курс дела, как сказал кинопродюсер, хватая старлетку за вымя, хе-хе. Просто чтоб ты знал, во что ввязались эта твоя дамочка и старина Бык. Знаешь, почему меня зовут Бык? Ну, небось догадался… Короче, «Ковбой» был жутким фильмом. Жутким. – Он высосал дюйм пина-колады через свою овальную, раскрашенную в карамельные полоски соломинку. – У нас был долбанутый режиссер, пара сценаристов-пидоров, по стычке в день с этим вашим союзом актеров, или как его там. Я, конечно, от всего держался в стороне. Я профессионал. Вот почему я по-прежнему работаю. И всегда буду. Правила просты, Грэ-хэм. Раз: всегда бери, что предлагает агент. Два: никогда не ссы на сценарий; проговори свои реплики в лучшем виде, даже если их написала парочка укуренных гомиков. Три: никогда не свинячь на площадке. И четыре: не подкатывайся к главной героине, пока не выяснишь в точности, когда съемки закончатся.

Он снял очки и на несколько секунд уставил взгляд на Грэма, потом надел их снова.

– Ну так вот, значит, правило номер четыре меня подвело к твоей супружнице. Там было полно всяких непоняток с профсоюзом, и, по правде говоря, мне вообще было начхать на эту толстуху, которую они назначили мне в партнерши, а мы просто понятия не имели, сколько нам еще сидеть на жопе ровно, пока не пройдет королева, со всем уважением говорю. Я и в лучшие времена самец серьезный, а когда времена не лучшие, ну, наверное, становлюсь еще чуть серьезнее. Мочи уже не было, хотелось глянуть на чьи-нибудь кораллы, понимаешь ли.

Грэм мрачно взглянул на ковбоя, оценивая слегка искривленный нос, почти багровый тон загара, клок волос в вырезе его расстегнутой на верхние пуговицы рубашки. Один-два волоска, кажется, начинали седеть, но от этого он казался Грэму лишь более опасным: к его явно гигантской мужественности хвастливо добавлялись зрелость и мудрость.

– Когда впервые увидал эту твою Энни, я понял, что в ней есть все для настоящего салюта. «Энни, – говорю ей, – разыграешь свою партию как надо, может быть, дам тебе подержать свой пистолет». Ха-ха. Всегда надо начинать с такой шуточки, чтобы они потом думали и думали, что дальше-то будет. Пусть поразмыслят об этом пару деньков, а потом раз – и упадут тебе в ладонь, как спелый персик. Вот такая у меня философия, что тут сказать.

Так вот, приятель. – Тон актера внезапно стал более деловым и отчужденным. – В общем, просто я ее мариновал пару дней как положено, ждал, пока херес, так сказать, вызреет в бочонке, и тут она подходит прямо ко мне и говорит: «А не найти ли нам кобуру для твоего пистолета, ковбой?» Так вот тут какие цыпочки, Бык, говорю я себе.

Знавал я заводных девчонок в старые времена, приятель, знавал, но эта вот маленькая Энни… В отеле она меня уже в лифте начала атаковать по всем фронтам. А потом и вообще. Царапалась, кусалась, пришлось ее даже