Лидер «Ташкент» - Василий Ерошенко

А теперь думается: не платили ли мы, увлекаясь пластырями, известную дань устаревшим представлениям о характере повреждений, которые может получить корабль в современном бою? Пробоина от артиллерийского снаряда — это одно, пробоина от взорвавшейся у борта крупной авиабомбы — совсем другое. Разрушительная сила боевых средств возросла, и пробоину вроде нашей вчерашней, пожалуй, можно считать, так сказать, типичной. Если так, то, наверное, придется не столько заделывать пробоины, сколько защищать от воды отсеки, соседние с затопленным, как это было вчера. Но, разумеется, и пластыри могут еще пригодиться.

В Севастополе «Ташкент» без задержки поставили в док. Когда помпы откачали воду, стала видна вся пробоина: основная ее часть была ниже ватерлинии.

Картина жуткая. Не пробоина, а прямо ворота, в которые можно въехать на грузовике. Вогнутые внутрь края в острых заусеницах. Какой силы должен быть гидравлический удар, чтобы так искорежить и смять крепкую корабельную сталь…

Пробоина пришлась прямо-таки на единственное в корме место, где она могла — при таких размерах — не затронуть чего-то жизненно важного для корабля. Сдвинься она еще чуть-чуть к срезу кормы — остались бы без румпельного отделения, а то и без гребных винтов. А окажись пробоина чуть ближе к носу, она захватила бы артиллерийский погреб, и тогда — новый взрыв, которым, в лучшем случае, оторвало бы всю корму.

— Удачно вписалась, ничего не скажешь!.. — изумлялись осматривавшие корабль инженеры.

Выходило, что нам еще «повезло»…

Командующий эскадрой Л.А. Владимирский посвятил разбору боя «Ташкента» и обстоятельств, при которых он оказался выведенным из строя, специальное совещание командиров кораблей. Маневр лидера и действия экипажа были признаны правильными. Командующий потребовал от командиров усилить тренировку наблюдателей и воспитательную работу с ними. Он сказал также, что кораблям необходимо более мощное зенитное оружие, которое мы, надо полагать, в конце концов получим.

В доке состоялось собрание личного состава лидера. На нем тоже был сделан разбор всего, что произошло на огневой позиции под Одессой. Отдав должное мужеству и самоотверженности экипажа, я сказал:

— А самолеты мы все-таки прохлопали, обнаружили их слишком поздно. Считаю, что и я, как командир, в этом виноват. Из тяжелого урока, который мы получили, надо сделать выводы на будущее. А сейчас наша задача — помочь заводу быстрее вернуть «Ташкент» в боевой строй флота.

Глава 4. Навстречу новым боям

История четвертой башни

Жизнь на корабле стала внешне похожей на ту, какая была у нас три месяца назад. Так же с утра до ночи идут заводские работы, хотя и совсем другого характера. Так же помогает рабочим чем только может весь экипаж. Заводскому и доковому распорядку подчинены распорядок корабельный и все наши внутренние дела.

Все, как тогда, и все не так. Три месяца назад еще не было войны. Теперь она бушует на нашей земле от Черного моря до далекого Баренцева — жестокая, беспощадная, небывалая. Треть экипажа не получает писем из родных мест: на «Ташкенте» много моряков с Украины, а там враг. Фашисты уже недалеко от Перекопа… А наш корабль в такое время обречен на длительную стоянку в доке.

«Две недели воевали, два месяца будем ремонтироваться!..» Эти горькие слова я услышал от одного краснофлотца. Он весь день, не покладая рук, трудился вместе с заводской бригадой, но и усталость его не успокоила. Скоро не будет отбоя от добровольцев, рвущихся в морскую пехоту. На корабле знают, что сформирован и отправлен под Одессу уже второй морской полк, формируется третий. А ориентировочный срок ремонта действительно два месяца. Большой срок. Но спорить бесполезно — велик объем работ.

Совсем не просто заделать такую огромную пробоину. Но если бы дело было только в ней! На противоположном, левом, борту от киля идет вверх почти до ватерлинии зловещая трещина. Другая трещина, пересекающая и верхнюю палубу, выглядит в доке так, что задним числом становится страшновато за наш переход из Одессы. Как-никак 160 миль, а корма, выходит, держалась на честном слове… Еще хуже с левым кронштейном. Поглядев на него, инженеры из техотдела сперва сказали: «Раз нет запасного, то и плавать нельзя».

Но Морзавод взялся вернуть «Ташкент» в строй и решает эту нелегкую задачу смело, инициативно, исходя из реальных возможностей.

Осевшую корму приподняли двадцатью гидравлическими домкратами (качали вручную наши краснофлотцы) и почти заново соединяют с остальным корпусом. Немного беспокоит, как бы после этого корма не стала слишком вибрировать на ходу. Но завод выделил для «Ташкента» лучших своих инженеров и рабочих. Хочется верить, что они сумеют сделать все как следует.

Корпусные работы идут и в носовой части корабля — нельзя оставлять возникший там гофр. А многие механизмы, получившие сильную встряску, нуждаются в контрольной переборке. И все это требует времени.

Когда развернулся весь фронт работ, завод перевел их на круглосуточный график. Места, где производится наружная сварка, прикрыли светомаскировочными тентами. Надежность их проверили представители ПВО. Сухой док — один из тех объектов, которые особенно тщательно охраняются от воздушных налетов. А налеты стали еще более частыми.

Уже после утверждения ремонтных ведомостей в них пришлось добавить еще один пункт, весьма для нас существенный. Виновниками этого явились корабельные артиллеристы. Но об этом следует рассказать по порядку.

У заводских причалов с некоторых пор стали появляться помимо ремонтирующихся кораблей мрачные стальные корпуса без мачт и труб и почти без палубных надстроек. Их приводили буксиры с судостроительных заводов. Война застала эти будущие корабли, спущенными на воду, но еще далеко не достроенными…

Теперь достройка откладывается до лучших времен — производить ее пока негде, и «коробки», не успевшие стать кораблями, ставятся на консервацию. Севастополь для них — лишь временное убежище. Постепенно их уводят в порты Кавказа, подальше от фронта.

На одной из таких «коробок» — это оказался недостроенный эсминец нового проекта «Огневой» — старшины-комендоры заметили двухорудийную башенку незнакомого им типа. Невысокая, приземистая, она была едва различима за штабелями ящиков с каким-то оборудованием, которыми завалили палубу, используя уводимый с завода корпус эсминца как грузовую баржу.

Сперва интерес старшин был отвлеченным — просто захотелось узнать, что за пушки стоят на новом корабле. Спросили об этом Николая Спиридоновича Новика, показали ему издали свою «находку». Командир БЧ-II глянул и загорелся: «Товарищи, да это же новейшая зенитная башня! Калибр семьдесят шесть миллиметров, и потолок что надо. Вот бы ее нам!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});