Поэзия – лекарство и яд гениев, или Исповедь реабилитанта - Олег Шляговский

Написал он его в 18 лет, далее в 1824 все так и случилось – он жил, погиб как воин, и посмертная слава была ему наградой. Подробнее о 1824 годе я скажу ниже.

В июле 1811 года Байрон возвратился в Англию после длительного путешествия. Он привез с собой рукопись, написанной спенсеровой строфой автобиографической поэмы, повествующей о печальном скитальце, которому суждено познать разочарование в сладостных надеждах и честолюбивых упованиях юности и в самом путешествии. "Паломничество Чайльд Гарольда", изданное в марте следующего года, в одночасье прославило имя Байрона. На мнение читателей о том, что это произведение автобиографично, Байрон так ответил в предисловии к первой и второй песни произведения:

"Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд – дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет".

Однако мы позволим себе разделить мнение тех людей, которые были не согласны с великим поэтом. Они, вероятно, были правы – не мог такой человек как Байрон не вложить в образ героя черты своего характера. Так же, как он снабдил ими Манфреда. Так что же мы видим в Чайльд Гарольде?

Уже в первой песне мы читаем:

"… Он звался Чайльд-Тарольд. Не все равно ли.Каким он вел блестящим предкам счет!Хоть и в гражданстве, и на бранном полеОни снискали славу и почет…”.

Конечно же, Байрон имеет ввиду героическую историю своего рода.

Далее со страниц произведения с нами говорит глубоко одинокий человек. И мы понимаем, что это не просто строки – это терапевтические строки, берущие таким образом на себя часть давящего на него одиночества. А, с другой стороны, не будь его, этого одиночества, у Байрона возможно и не осталось время на столь гениальную поэзию. В нашем настоящем времени, когда даже гениальные люди, следуя моде, загружают свою жизнь светским мельтешением, к сожалению, лишают и нас, и себя своих так и не созданных вследствие отсутствия времени, произведений.

Итак вот эти строки:

".. Ни с кем не вел он дружеских бесед.Когда смятенье душу омрачало….…………………………………………….…Ивмире был он одинок. Хоть многихПоил он щедро за столом своим,Он знал их, прихлебателей убогих,Друзей на час – он ведал цену им….".

Одиночеству необходима поэзия, а поэзии необходимы свежие впечатления. Вот и рождается паломничество, и появляется странствующий Байрон или Чайльд Гарольд, или любой другой, который владеет этим алгоритмом своего психологического, а значит и телесного оздоровления.

Байрон так говорит об этом:

"..Все то, чем роскошь радует кутил,Он променял на ветры и туманы,На рокот южных волн и варварские страны…".

Между первой и последней песней было восемь лет. Заканчивая поэму Байрон, 2 января 1818 года написал письмо своему другу Джону Хобхаузу, который длительное время сопровождал его в путешествии. В письме были такие строчки:

"Восемь лет прошло между созданием первой и последней песни "Чайльд-Гарольда", и теперь нет ничего удивительного в том, что, расставаясь с таким старым другом, я обращаюсь к другому, еще более старому и верному, который видел рождение и смерть того, второго…", "…она была для меня источником наслаждений, когда писалась, и я не подозревал, что предметы, созданные воображением, могут внушить мне сожаление о том, что я с ними расстаюсь".

Вы обратили внимание, что между реальным персонажем ведущим походную жизнь и своим литературным героем Байрон практически не делает никакой разницы? Ему нужен был другой мир, мир комфортный для него, и он его создал. И создал только с одной целью – человеку надо выживать в любых условиях, и поэзия стала ему в этом надежной помощницей. Чего и вам желаю.

Продолжим экскурс в поэтическую биографию великого Байрона, чтобы увидеть, как гениальный поэт сам в удивительных сюжетах прописывает себе судьбу и отношение к окружающей жизни.

В 1817 Байрон закончил "Манфреда", драму в стихах на Фаустовскую тему, в которой его разочарование обретает вселенские масштабы. Опять тема доктора Фауста! И опять она волнует и ложится на лист именно у того человека, кто занят в своей жизни не только обыденными вещами, но и ведет постоянную борьбу за сохранение своих жизненных сил, подорванных или с рождения, или на каком-либо из судьбоносных этапов.

Итак, каким же видит свой жизненный путь Байрон в созданной им пьесе, поэме "Манфред"? Напомню вам, что у Байрона основные действия пьесы происходят в Альпах и в замке главного героя Манфреда. Поэма выстроена на основе диалога героя с девятью разными персонажами о смысле жизни. И ни в одном диалоге у главного героя, которым по сути дела и является сам Байрон, нет позитивного настроя на свою жизнь.

Вот четыре строчки из первого действии пьесы, из диалога Манфреда с духом:

"… И осужден до гроба я не знатьНи трепета надежд или желаний,Ни радости, ни счастья, ни любви…".

Первые строчки были написаны им, когда ему было года двадцать два. Как мы видим, впоследствии именно так и получалось в реальной жизни. Сила слова сказанного от души, а значит имеющее огромную силу судьбоносно для каждого произносящего и, возможно, слушающего. Поэзия может быть не только лекарством, но и глотком отравленного воздуха с очень сильным токсичным эффектом. Продолжим читать «Манфреда»:

«Манфред:

Проклятие! К чему мне долголетье?И без того дни долги! Прочь!

Дух:

Помедли,Подумай, прежде чем нас отпустить.Быть может, есть хоть что-нибудь, что ценноВ твоих глазах?

Манфред:

О, нет!»

Как говорится, комментарии излишни. Вот такое обрамленное в поэтическое слово отношение великого поэта к жизни. В такой ситуации можно сказать только одно – сказано, значит сделано, а здоровье утеряно! И таких примеров можно было бы приводить еще много. Мне кажется, для понимания антитера-певтического процесса, в данном случае вполне достаточно.

Пьеса так и заканчивается смертью Манфреда, под которым надо подразумевать Байрона.

Вывод напрашивается сам собой: Гете, понимая спасительное значение Фауста в своей жизни, имея опыт общения с целителем, вернувшим его к жизни тратит на поэтическое решение темы 63 года, тем самым вносит значительный вклад в оздоровление своего организма, и живет благодаря этому долгую 82-летнюю жизнь. Байрон же, не предавая данной теме должного значения, не понимая, к сожалению, оздоравливающего значения поэтической темы, разочаровывает сам себя, а значит лишает свой организм жизненных сил, так ему необходимых.

Продажа Ньюстеда осенью 1818 года за 94 500 фунтов помогла Байрону избавиться от долгов. Погрузившийся в чувственные удовольствия, толстеющий, отпустивший длинные волосы, в которых пробивалась седина, – таким представал он перед гостями дома. От распутства его спасла любовь к молодой графине Терезе Гвиччиоли.

Уставший от бесцельного существования, истосковавшийся по активной деятельности Байрон ухватился за предложение Лондонского Греческого Комитета помочь Греции в войне за независимость. 15 июля 1823 года он отбыл из Генуи вместе с П. Гамба и Э. Дж. Трелони. Около четырех месяцев он провел на острове Кефалония, ожидая инструкций от Комитета. Байрон дал деньги на снаряжение греческого флота и в начале января 1824 года присоединился к князю Маврокордатосу в Миссолунги. Он принял под свое командование отряд сулиотов (греко-албанцев), которым выплачивал денежное довольствие. Отрезвленный распрями среди греков и их корыстолюбием, изнуренный болезнью Джордж Гордон Байрон скончался от лихорадки 19 апреля 1824 года.

Великий ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН, оснащенный для борьбы с врожденным недугом божественным поэтическим даром, недооценил его в своей судьбе. Посчитал, что сам без его помощи преодолеет все жизненные невзгоды. Гениальный Гете в отличие от Байрона всю свою жизнь выстроил только вокруг различных видов творчества, включая поэтическое. Ему достаточно было один раз столкнуться с серьезной угрозой для своей жизни во время пребывания на учебе в юные годы, чтобы на остальные 70 лет избрать здоровый путь существования. За что ему огромное спасибо!

Остается только сожалеть, что у Байрона не было Гетевского отношения к своей жизни. В таком случае он закончил бы своего Донжуана и успел написать еще много гениальных вещей. Хотя это был бы уже другой Байрон как человек, у которого был бы другой Дон-Жуан.