Старая Англия. Сказания - Редьярд Киплинг

— Вероятно, вы все время сражались с пиктами? — заметил Ден.

— Пикты сражаются редко. Около полугода я не видел ни одного воюющего пикта. Мирные пикты сказали нам, что все они ушли на север.

— Что значит мирный пикт? — спросил Ден.

— Это такой пикт (их было много), который умеет сказать несколько слов на нашем языке и перебирается через стену, чтобы продать лошадь или собаку-волкодава. Без лошади, собаки и друга человек погиб бы на стене. Боги даровали мне все эти три дара, а нет дара лучше дружбы. Вспомни об этом, — Парнезий обратился к Дену, — когда сделаешься взрослым молодым человеком. Твоя судьба зависит от твоего первого истинного друга.

— Он хочет сказать, — улыбаясь, заметил Пек, — что, желая быть порядочным малым, ты должен в юности приобрести хороших друзей. Но если в ранней молодости ты сам будешь поступать низко, у тебя будут низкие друзья. Прислушайся к словам о дружбе, которые говорит благочестивый Парнезий.

— Я совсем не благочестив, — ответил Парнезий. — Но знаю, что значит быть хорошим человеком, и хотя мой друг не имел надежды на счастливое будущее, он был в десять раз лучше меня. Не смейся же, фавн.

— О, вечная юность, верующая всему! — крикнул Пек, качаясь на высокой ветке бука. — Расскажи же им о твоем Пертинаксе.

— Это был посланный мне богами друг. Я говорю о первом юноше, который заговорил со мною. Он был немного старше меня и командовал когортой Августы Виктории в башне между нашей и нумидийской. По совести, он был гораздо лучше меня.

— Почему же он служил на стене? — быстро спросила Уна. — Ведь все они сделали что-нибудь дурное? Вы сами сказали это.

— Его отец умер; он был племянником очень знатного и богатого человека, не всегда добро относившегося к его матери. Когда Пертинакс вырос, он узнал это; тогда его дядя хитростью и силой отправил его к стене. Мы познакомились во время одной церемонии в нашем храме… в темноте. Это было во время убиения быка, — объяснил Парнезий Пеку.

— Знаю, — сказал Пек, он повернулся к детям и прибавил: — Вы не вполне поймете это, — сказал он. — Парнезий говорит, что он встретил Пертинакса в храме.

— Да, мы впервые встретились в подземелье, и оба получили звание грифонов. — Парнезий коснулся рукой своей шеи. — Пертинакс уже два года пробыл на стене и хорошо знал пиктов. Прежде всего он познакомил меня с обычаем «носить на себе вереск».

— Я не понимаю, что это значит, — проговорил Ден.

— Научил охотиться в стране пиктов вместе с тихим пиктом. Пока человек остается гостем такого пикта и носит на себе ветку вереска, этот человек в полной безопасности. Если бы кто-нибудь, не пикт, отправился в заросли один, он, конечно, погиб бы от стрел, а, может быть, раньше утонул бы в трясине. Только одни пикты умеют находить дорогу через эти черные, скрытые топи. Самым большим нашим другом был старый одноглазый Алло, иссохший пикт, у которого мы купили наших лошадей. Сперва мы уходили в низины, только чтобы вырваться из ужасного города и поговорить о родине. Позже Алло научил нас охотиться на волков, на больших рыжих оленей, широкие рога которых похожи на еврейские подсвечники. Прирожденные римские офицеры из-за этого смотрели на нас сверху вниз, но мы предпочитали вересковые заросли их развлечениям. Поверь мне, — Парнезий снова обратился к Дену, — ничто истинно дурное не пристанет к юноше, когда он сидит на лошади или преследует оленя. Помнишь ли ты, о фавн, — он повернулся к Пеку, — тот маленький алтарь, который я выстроил Сильвану Пану на окраине соснового леса за ручьем?

— Который? Камень с изречением из сочинений Ксенофонта? — совсем новым голосом спросил Пек.

— Нет, что я знаю о Ксенофонте? Тот алтарь сложил Пертинакс после того, как он случайно застрелил стрелой первого горного зайца. Я сделал свой алтарь из круглых валунов в память моего первого медведя. Эта постройка заняла целый день; как мне было хорошо! — Парнезий быстро взглянул на детей.

— Вот так-то мы прожили два года на стене; маленькие стычки с пиктами, частые охоты со старым Алло в стране пиктов заполняли все наше время. Иногда старик называл нас своими детьми. Мы очень любили его и его варваров; однако никогда не позволяли им раскрасить нас по-пиктски. Следы их красок остаются до самой смерти.

— А как это делалось? — спросил Ден. — Это было что-нибудь вроде татуирования?

— Они сжимают кожу так, что выступает кровь, и тогда втирают в нее цветные соки. Ото лба до щиколоток Алло был выкрашен в синюю, зеленую и красную краски. Он нам сказал, что раскрашивание составляет часть его религии. Наш старик много говорил нам о пиктских верованиях (Пертинакс очень интересовался подобными вещами) и, когда мы близко познакомились с ним, стал нам сообщать, что происходит в Британии за стеной. В те дни происходило много событий. И, клянусь светом солнца, — серьезно произнес Парнезий, — мелкий народ знал почти все. Когда Максим провозгласил себя императором Британии и переправился в Галлию, Алло сказал мне об этом; сказал также, какие войска и каких переселенцев взял с собою наш новый повелитель. Другими путями вести приходили к стене через две недели. Алло сообщал мне также, какие войска брал Максим из Британии каждый месяц, чтобы они помогали ему покорить Галлию; позже я узнавал, что старый пикт правильно называл мне когорты. Изумительно! И я расскажу вам еще одну удивительную вещь.

Центурион сложил руки на своих коленях и прислонил голову к изгибу щита, который был позади него.

— Осенью, когда начались первые морозы и пикты убили своих пчел, мы трое отправились за волком с нашими новыми собаками. Наш генерал, Рутильян, дал нам десятидневный отпуск, и мы уехали за вторую стену — в более высокие горы, где нет даже старинных римских развалин. Еще до полудня мы убили волчицу, и, снимая с нее шкуру, Алло поднял голову и сказал мне:

— Когда ты будешь капитаном стены, мое дитя, тебе не придется охотиться на волков.

С таким же успехом я мог надеяться получить место префекта Нижней Галлии, а потому засмеялся и сказал: «Вот погоди, когда я сделаюсь капитаном».

— Незачем ждать, — сказал Алло. — Оба послушайте моего совета и отправляйтесь домой.

— У нас нет домов, — заметил Пертинакс. — Ты сам отлично знаешь это. Мы конченые люди; для нас обоих большой палец опустился к земле. Только люди, не имеющие надежды, решились бы подвергать себя опасности, садясь на ваших диких лошадей.

Старик засмеялся обычным коротким смехом пиктов — так лисица лает в морозную ночь.

— Я люблю вас обоих, — сказал он. — Кроме того, я научил вас немногому, что нам известно об охоте. Послушайте же моего совета, отправляйтесь домой.

— Нельзя, — сказал я. — Во-первых, я потерял расположение моего генерала; во-вторых, у Пертинакса есть дядя.

— Я ничего не знаю о дяде Пертинакса, — сказал Алло, — но дело в том, Парнезий, что твой генерал хорошего мнения о тебе.

— О, — произнес Пертинакс, — как ты можешь знать, что думает Максим, ты, старый лошадиный барышник?

Как раз в эту минуту (вы знаете, как близко подползают дикие звери, когда люди едят) большой волк выскочил из кустов и помчался от нас; за ним бросились наши собаки; мы — за ними. Волк завел нас далеко, в такие места, о которых мы никогда не слыхивали; он бежал все прямо, как стрела, до самого заката и в сторону заката. Наконец, мы увидели мысы, далеко вдающиеся в извилистые воды, и под нами внизу разглядели корабли, вытащенные на серую отмель. Мы насчитали сорок семь судов; это были не римские галеры, а корабли с крыльями воронов, которые пришли с севера из не подчиненной владычеству Рима области. На кораблях двигались люди; солнце вспыхивало на их крылатых шлемах, а эти крылатые шлемы сидели на головах рыжеволосых воинов из северной свободной страны. Мы смотрели; мы считали; мы удивлялись, так как, хотя до нас и доходили слухи об этих «крылатых шапках», как их называли пикты, мы никогда не видывали их.

— Прочь, прочь! — сказал Алло. — Мой вереск не защитит вас здесь. Нас всех убьют. Нас всех убьют. — Ноги его дрожали, голос тоже. Мы двинулись обратно, крались по вереску, при свете месяца; крались почти до утра; наконец, наши бедные лошади чуть не упали в каких-то развалинах.

Когда мы проснулись с онемевшими членами, Алло мешал муку с водой. В стране пиктов костры зажигают только близ деревень. Эти маленькие люди всегда подают друг другу знаки дымом, и чужой дым заставляет их стремиться к нему, как рой жужжащих пчел. И они умеют жалить.

— Вчера вечером мы видели только торговую пристань, — заметил Алло. — Не что иное, как торговую пристань.

— Я не люблю лжи на пустой желудок, — заметил Пертинакс. — Мне кажется (у него были зоркие орлиные глаза), мне кажется, вон там тоже торговая пристань? А?

Он указал на дым, курившийся над далеким холмом, поднимаясь, как мы говорили, «пиктскими призывами», то есть так: пуф, два раза пуф; еще два раза пуф; потом пуф. Пикты это делают, то прикрывая костер намоченной кожей, то поднимая ее; тогда дым то идет к небу клубами, то перестает подниматься.