Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина) - Александр Александрович Годлевский

инстанции. При таких обстоятельствах суд не усматривает каких-либо признаков неправомерности действий прокурора Московской области, а потому суд приходит к выводу о том, что жалоба Годлевского подлежит отклонению».

Вот так-то! В коммунистические времена мне поставили «вялотекущий» диагноз за антисоветский фельетон, а в нынешние демократические подтверждением такого диагноза считаются требования о соблюдении официально действующих законов, устанавливающих уголовную ответственность чиновников. Да еще и на основании этого прокуратура вынесла заключение о прекращении всякой переписки со мной, что, кстати сказать, является грубейшим нарушением ст. 33 Конституции РФ, гарантирующей гражданам право на обращение в государственные органы. И это при том, что ни одно из моих обращений никогда не повторялось, а каждый раз были написаны по фактам новых преступных деяний чиновников.

Прежде всего, постановление заведомо неправосудно уже потому, что в нем нет ни слова об основаниях моей жалобы по существу – суд не исследовал вопрос: были нарушения закона или нет, что само по себе является грубейшим нарушением части 3 ст. 123 Конституции РФ, гарантирующей осуществление судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон. Какие могут быть состязательность и равноправие, если суд даже не удосужился, вопреки заявленному в жалобе ходатайству, истребовать из Мособлпрокуратуры документальные материалы проверки заявления о преступлении и проверить, были ли обстоятельства, послужившие основанием для моей жалобы?!

Кстати сказать, УПК РСФСР не предусматривал никаких заключений о прекращении переписки – раз заявление о преступлении поступило, то его обязаны рассмотреть в установленном порядке и принять законное решение. То есть фактически суд не стал рассматривать мою жалобу по существу, а отказал в ее удовлетворении, сославшись на обстоятельства и доказательства, не имеющие к данному делу никакого отношения, да к тому же еще и незаконные, как грубо нарушающие Конституцию РФ. Подобное правосудие квалифицируется по статьям 285 ч. 2 и 305 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями и вынесение заведомо неправосудного постановления). Ст. 79 УПК РСФСР устанавливала обязательное проведение по уголовному делу судебно-психиатрической экспертизы в случае сомнений во вменяемости подозреваемого или обвиняемого. А после вынесения такого постановления, здесь нет никаких сомнений – здесь явно неоспоримые признаки невменяемости Мещанского суда. Не говоря уже об уголовной ответственности и вменяемости психиатров, ментов и прокуроров.

Напомню читателю, что изобретенная профессором Снежневским «вялотекущая шизофрения» широко использовалась для преследований диссидентов. Основной принцип диагностирования такой шизофрении – «отсутствие признаков психического заболевания еще не доказывает отсутствие заболевания». И никто в мире из нормальных психиатров этот диагноз не признавал, считая его шарлатанским. Когда в 89-м году советскую психиатрию вновь принимали во Всемирную психиатрическую ассоциацию (ВПА), то одним из главных условий приема было прекращение психиатрических репрессий по политическим мотивам, и, прежде всего, – с использованием «вялотекучки», что и было торжественно обещано. Т.е. даже коммунистический Советский Союз на международном уровне в конце концов хотя бы де-факто признал, что «вялотекущая шизофрения» – диагноз не медицинский, а политический.

И с тех пор о случаях применения такого диагноза мне не было известно. Видно некоторой своей деятельностью я так «достал» нашу родную советскую власть, что ради меня она решила сделать исключение. Чтобы заслужить у нее такое исключительное отношение, надо очень сильно постараться. Спасибо ей за признание моих заслуг. Хотя напрашивается вопрос: какой идиот принял такую психиатрию в ВПА, а такое государство – в полноправные члены Совета Европы?!

Кому интересно, могут сравнить мои действия с действиями наших нынешних правозащитников, и тогда будет понятно, почему некоторые бывшие диссиденты-политзеки, стоявшие у истоков правозащитного движения в СССР, шарахаются от такой «правозащиты», как черт от ладана. Одно дело – заявлять на каждом углу о своих шизо-правозащитных идеях, которые у нас на практике уже полностью обанкротились. Так обанкротились, что это стали понимать даже западные специалисты по нашим делам, которые в наших делах никогда ничего не понимали. А явочным порядком осуществлять юридические гарантии прав человека, требуя привлечения к уголовной ответственности конкретных должностных лиц за конкретные должностные преступления – совсем другое. Государственная власть осуществляется в лице должностных лиц, а если законы будут соблюдаться, то эта власть рухнет только уже по одному тому, что большинство госчиновников, наделенных властными полномочиями, окажется за решеткой – просто некому будет эту власть осуществлять. Я уж не говорю об отношении к нынешней правозащитной «шизе» широких народных слоев, больше всего страдающих от произвола властей.

И речь здесь не обо мне лично, просто все познается в сравнении. Я, слава Богу, никогда не имел никакого особого отношения к тем диссидентам-супердемократам, которые еще с перестроечных времен стали считать, что если органы ГБ за политику уже не сажают (и прежде всего – их самих), то демократизация – налицо. О все более расширяющимся и ужесточающимся (под бурные восторги о демократизации) произволе милиции, прокуратуры и судов против простых граждан, составляющих подавляющее большинство населения, эти демократы-гуманисты предпочитали помалкивать. Как и об отношении народа (интересы которого демократы должны выражать по определению!) к такой «дерьмократизации». Дело даже не в том, есть ли в случаях со мной какие-либо политические мотивы. Хотя, конечно, сейчас моя история с «вялотекучкой» – случай уже уникальный.

Да еще и то мое административное дело сфабриковано так грубо, что не лезет в ворота даже нынешнего насквозь фальшивого правосудия. К слову сказать, в нарушение закона никакие процессуальные документы по тому делу в установленном порядке мне не предъявлялись, в результате чего мне до сих пор официально не известны те предусмотренные законом конкретные факты правонарушений, за которые я отсидел 15 суток. Но самое главное в том, что подобными беззаконными методами государство действует против всех, кто в эту систему власти не входит и не согласен играть с ней по ее правилам, – т.е. против подавляющего большинства нашего общества. Еще с диссидентских времен у нас известно, что если человек явочным порядком – т.е. невзирая на запрет власти – защищает какое-либо свое законное право, то тем самым он защищает аналогичное право всех остальных.

Давно было понятно, что советские законы существуют только для того, чтобы «пудрить мозги» доверчивому Западу. И советскому режиму всегда это удавалось с грандиозным успехом. Западные советологи и раньше-то не уделяли особого внимания сопряжению советских законов с правоприменительной практикой советского государства. А уж с перестроечных времен это приняло откровенно изощренные формы, особенно после провала «путча» 91-го, когда старую советскую власть объявили новой демократической. После того «молодой российской демократии»