Игрок - Дж. Р. Уорд

Грей толчком открыл дверь в ее комнату и поднес ее к огромной кровати. Положив Джой на постель, он запер дверь.

Глядя, как он подходит, Джой подумала, что отступать некуда. Он намерен остаться и заняться с ней любовью. Да, возможно, потом он уйдет и никогда не оглянется назад. Да, она будет чувствовать себя опустошенной.

Но сейчас он принадлежит ей.

Стоя перед ней, Грей снял пиджак и кинул его на стул. Потом рывком сдернул галстук.

Когда он лег рядом с Джой на кровать, ее тело потянулось ему навстречу.

— Джой, ты уверена? — спросил он. — Ты уверена, что хочешь этого?

Она кивнула и зарылась руками в его густые волосы.

— О да. Я уверена.

На мгновение Грей закрыл глаза.

А потом поцеловал ее.

Платье быстро исчезло под его руками. Похоже, он точно знал, как обращаться с молнией и с пуговицами, и Джой постаралась не думать, скольких женщин он должен был раздеть, чтобы стать таким ловким.

Когда Грей посмотрел на ее тело, последние сомнения улетучились из головы Джой. Он был так нежен. Медленными движениями, едва касаясь, поглаживал ее шею и ключицы. Потом двинулся ниже.

Грей снова поцеловал ее, скользнув языком в рот, и Джой почувствовала его ладонь у себя на груди. От потрясающего ощущения ее спина приподнялась над кроватью. А когда его губы сомкнулись вокруг соска, она почувствовала, что совершенно пропала, растворилась в нем. Поэтому она лишь смутно осознавала, что рука Грея скользнула к ней между ног. До тех пор, пока он не коснулся ее там, где сконцентрировалось нестерпимое сладостное напряжение.

— Грей!

Он поднял голову. В его прикрытых глазах возникло сомнение.

— Я не слишком тороплюсь?

— Я люблю тебя, — выдохнула Джой.

— Что? — Его глаза распахнулись от неожиданности.

Джой поморщилась. О нет. Кажется, не надо было этого говорить.

Взглянув на Грея, она поняла, что не только ее это огорчило. Боже! Еще чуть-чуть, и его лицо можно снимать в Голливуде как маску ужаса.

— Ничего. Это ничего, — поспешно произнесла Джой и закрыла лицо руками.

Ну почему ее понесло с этими девичьими признаниями. Как будто кто-то тянул за язык. Надо же было все испортить одной-единственной фразой, которая действовала на мужчин, как ушат холодной воды.

«Я люблю тебя».

Когда Грей подскочил на кровати, Джой схватила покрывало и прикрылась им. Он без преувеличения мухой метнулся за своим пиджаком и галстуком.

— Слушай. Мне правда надо идти, — повернувшись к ней, сказал он.

Да уж, кто бы сомневался.

Джой хотела сказать ему, что она не это имела в виду. Но что бы она ни сказала теперь, невозможно было изменить эффект от тех слов. Ничто не могло вернуть их назад.

А лишний раз акцентировать внимание на непроизвольно сорвавшемся с ее губ признании было бы только хуже. Все равно что, увидев над горизонтом атомный гриб, сказать: «Эй, а вам не кажется, что там атомную бомбу взорвали? Не пора ли нам сваливать отсюда?»

Кроме того, ему действительно следовало уйти. Джой срочно требовалось сделать пару дел. Например, броситься под душ. Разрыдаться. Такие вот дела.

Около двери Грей остановился. Посмотрел на нее:

— Ты…

«Давай, — подумала она, — скажи это».

Она законченная дура. Поставила их обоих в неловкое положение. Боже, ну зачем она позволила вырваться этим словам?

— Извини, — прошептала Джой.

Грей покачал головой:

— Это не ты должна извиняться, а я. Я не должен был допустить, чтобы все зашло так далеко.

— Давай просто забудем об этом, хорошо?

— Да. Давай… забудем.

В тот момент, когда дверь за ним беззвучно закрылась, Джой вылетела из кровати и метнулась в душ. Под обжигающе горячей струей воды она стерла с лица косметику и вымыла все тело, как будто таким образом могла вернуться назад, к началу этого вечера.

Она помедлила, застыв с куском мыла в руке.

Или хотя бы к тому моменту, когда Грей лежал сверху и, тяжело дыша, смотрел на нее безумными глазами, а его большое тело напряженно стремилось к ней.

Джой закрыла глаза. С ним было так хорошо.

Такой восторг.

Зачем ей понадобилось все портить? Черт, он, наверное, решил, что она все подстроила нарочно. Или ее интересуют его деньги.

И еще, она окончательно убедилась, что ее искушенность сравнима с изощренностью корнеплода.

Грей вошел в свой номер в «Уолдорфе».

Она не то хотела сказать. Она не могла иметь это в виду.

Но потом он вспомнил ее глаза до этого признания. Они сияли. Она верила этим словам, когда они слетали с ее губ.

Чудесная девочка. Милая, прекрасная Джой.

Какая же заварилась каша.

И все же Грей не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так возбуждался. Она была как теплый мед у него на губах, у него в руках. Ее кожа — самая нежная, какой он когда-либо касался, ее запах — изысканней любого парфюма. Она заставляла его чувствовать себя мужчиной до кончиков ногтей. Горячим. Суровым. Сильным. С каждым вздохом, вырывавшимся из ее тела, он хотел ее все сильней. Хотел взять все, что она могла дать, и потом потребовать большего. Хотел насладиться ею, зажечь ее изнутри и загореться сам.

Слава богу, Джой успела сказать эти слова. Если она настолько наивна, чтобы путать секс с чувствами, то абсолютно не его вариант.

Можно подумать, что он когда-нибудь в этом сомневался.

Но, черт возьми, как трудно было расстаться с ней. Грей со стыдом вспомнил ее потрясенный и убитый взгляд, когда он отпирал замок. Ему хотелось сказать, что ей нечего стыдиться. Что она прекрасна, и он бежит от нее потому, что должен это сделать, потому что так правильно. Потому что она заслуживает, чтобы с ней обходились уважительно.

Но, стоя у двери, он онемел. И почти наверняка, задержись он еще на миг, вернулся бы к ней снова.

Ничего, завтра они поедут в Саранак-Лейк. При свете дня он скажет ей все, что не смог сказать сегодня. Он все исправит.

Раздеваясь, Грей уловил на рубашке слабый запах ее духов. Он снова почувствовал возбуждение, и перед глазами встали образы, которые — как он знал — будут преследовать его всю ночь.

Весь следующий месяц. Или два. Или шесть.

Грей лег в постель, выключил свет и уставился в темноту.

Через пять часов беспокойного метания в постели наступил рассвет. Грей наблюдал, как встает солнце, думая о том, как бы ему хотелось, чтобы Джой была с ним. Когда ему принесли завтрак, который он заказывал, он заинтересовался, стала бы она есть то, что лежало у него на тарелке. Ест ли она яичницу? Обжаривает ли ее с двух сторон? Он бы с наслаждением кормил ее кусочками круассана, а еще лучше — если она любит — с клубничным джемом. Он мог бы слизнуть сладость с ее губ.