Адвокат инкогнито - Наталья Борохова

Она пожала плечами. Должно быть, немного кокетливо, поскольку он, не дождавшись ее ответа, вызвал секретаря, велев принести все, что требуется для чаепития.

Виктория на какой-то момент почувствовала себя счастливой. Словно вдруг кто-то снял с ее плеч тяжкий груз, который ей довелось носить столько долгих лет, почти всю ее жизнь. Конечно, Виктор приходил к ней во сне, как герой девичьих грез. Она не раз вспоминала о нем, внезапно вперив взгляд в пространство, в паузах, когда студенты, склоняясь над тетрадями, усердно записывали тезисы ее очередной лекции. Представляла его себе почему-то всегда несчастным, промокшим до нитки, каким он был тогда, под сильным майским ливнем, во время их последнего разговора. Капли катились по его лицу, и было трудно разобрать, дождь это или же слезы. Встретив его сейчас, через семнадцать лет, и убедившись, что у него все хорошо, Виктория почувствовала облегчение, смешанное с легким разочарованием или, может, даже с ревностью. Как же, ее поклонник недолго мучился воспоминаниями и сумел найти свое семейное счастье почти сразу после их расставания. Думал ли он еще о ней или выбросил из головы ее образ сразу же, как ощутил сладость новых объятий? Такова жизнь! Ничто не может быть вечным, в том числе и любовь. Все нормально – мгновенная вспышка страсти, взрывающая монотонную серую жизнь, а за ней долгий период постепенного тления.

Ну, в общем-то, все к лучшему. Они ничего не должны друг другу. Им не из-за чего отводить глаза в сторону и неловко краснеть. Ну, была любовь. Но у кого ее не бывает, в двадцать-то лет. Сейчас все позади, и они вправе, как старые друзья, сесть и выпить чаю. Они встретились через столько лет. Им есть о чем поговорить…

Мирный ход чаепития был нарушен появлением Стаса Полунина. Видимо, удостоверившись в том, что взбалмошная посетительница все-таки не перепутала приемную главного редактора с чердаком здания, молодой человек почувствовал беспокойство. И оно росло по мере того, как стрелки на редакционных часах отсчитывали новый сегмент бесконечного круга. Если редактор не выставил за дверь «профессоршу» сразу же после ее появления в своем кабинете, значит, что-то в ее словах показалось ему дельным. Это уже пахло большими неприятностями. А неприятности Стас Полунин не любил и старался заблаговременно их предотвращать. Вот как сейчас, когда он, не дожидаясь вызова, сам явился в кабинет шефа.

– Виктор Алексеевич, я все могу объяснить, – начал он с порога. – Информацию проверял лично я, поэтому здесь не может быть никаких сомнений. Мужика взяли за попытку убийства и изнасилование со всякими извращениями. Дело возбуждено и почти что расследовано. Скоро отправится в суд.

– Что тебе, черт подери, надо? – подскочил на месте главный редактор. – Секретарь у меня там что, мух ловит? Кто тебя звал?

– Я решил, что мне лучше будет явиться и объяснить все самому, – заторопился молодой человек, предчувствуя первые вестники грозы. – Ей нужно опровержение, но я не согласен. В статье не указано имя профессора, так что мы застрахованы на случай, если тот вдруг окажется невиновным. Кроме того, информацию нам предоставила сама потерпевшая…

– Стой, тебе говорят! – потребовал Виктор. – По какому праву ты врываешься в мой кабинет и несешь какую-то чушь про мужика-извращенца? Мне сейчас это интересно?

Полунин перевел дух и только сейчас заметил на редакторском столе белоснежные салфетки с выставленным на них гостевым набором: пузатой бутылкой коньяка, двумя чашками чая, корзиночкой с печеньем и конфетами. По всей видимости, стерва сумела-таки добиться расположения редактора и бог весть что ему уже наплела. В отчаянной попытке как-то защитить себя Стас предпринял еще одну попытку объясниться:

– Материал был интересный и необычный. Профессор ведущего университета совершил тяжкое преступление: изнасилование с попыткой убийства. Информация сама плыла нам в руки, грех было не воспользоваться. Она же требует от нас опровержения, будто бы мы…

Редактор только сейчас увидел, что указательный палец подчиненного указывает на его гостью, а сама Виктория сидит сама не своя, напоминая цветом своих щек пунцовый лак на руках редакционной секретарши.

– Виктория, что происходит? Ты мне можешь объяснить?

Соболева кивнула головой:

– Попроси его выйти. Дело сугубо личное…

Большая стрелка часов с поразительным упорством отсчитывала секунды. Громкое тиканье было единственным звуком, нарушавшим сейчас тишину кабинета. Виктор и Виктория сидели друг напротив друга молча. В чашечках остывал давно налитый чай.

– Да-а, дела… – протянул главный редактор газеты, желая положить конец тягостному молчанию. – Счастлива, значит, говоришь…

– Я и была счастлива, – возразила Виктория. – Аркадий – замечательный человек, заботливый муж и отец. Наш брак с самого начала был невероятно удачным, да и сейчас, шестнадцать лет спустя, все наши знакомые говорят о нас как о самой гармоничной паре. У нас никогда не было никаких тайн друг от друга, полное доверие и взаимовыручка. Ты знаешь, ведь Аркадий когда-то стирал пеленки, пока я делала наброски к диссертации. Причем он не роптал, а занимался таким сугубо женским делом с явным удовольствием. А еще он гладил. Вот ты гладил пеленки своего сына, тщательно, с двух сторон, как это делал он? Забавно, правда? А теперь Аркадий полностью контролирует учебу Маши и Пети. Он даже научился решать задачки по физике, хотя никогда не был силен в точных науках…

Она говорила горячо и поспешно, стараясь выложить перед Виктором как можно больше аргументов, подтверждающих то, что Аркадий и вправду уникальный муж. Только чем больше она говорила, тем больше ей казалось, что она оправдывается то ли перед Виктором, то ли сама перед собой. Действительно, бывают ли в примерных семьях мужья-насильники?

– Эта история свалилась нам на голову неожиданно. Ну, как снежный ком… Спокойная семейная жизнь, ни взрывов, ни потрясений, и вот на тебе! Просто кошмарный сон. Мне и теперь кажется, что все происходит не наяву и вовсе не с нами, будто я вижу какой-то дурной сериал или стала «героиней» розыгрыша. Я то и дело жду команду: «Стоп. Снято!», а потом смеха, громкого хлопка шампанского. Но ничего не происходит. Никто не кричит: «Разыграли! Разыграли!», не сыплет на голову конфетти. Вместо этого мы получаем повестки, боимся ранних телефонных звонков и вызовов к следователю, ходим на встречи с адвокатом. Мы чертовски вымотаны, а ведь сам процесс еще даже и не начался. Чем больше я рассуждаю о нашем сегодняшнем положении, тем чаще прихожу к выводу, что произошедшее – чья-то спланированная провокация.

– Чья же?

– Ну, например, той самой женщины, которая, по всей вероятности, обратилась и к вам. Я не видела ее ни разу и, честно говоря, не испытываю желания с ней знакомиться. Но я чувствую: эта особа ведет какую-то игру. Она что-то замышляет. У нее какой-то свой интерес. Я пока не знаю какой, но уверена, что она не так проста и несчастна, как пытается всем показать.

– Но зачем ей это нужно? Зачем компрометировать твоего мужа? Да еще таким странным способом…

– А зачем, скажи, порядочной женщине, в жизни которой произошло такое несчастье – а это ведь несчастье, ты согласен? – обращаться в газету и трубить на весь мир о своем позоре? Испокон веков женщины-жертвы, как правило, скрывали факт изнасилования даже от самых близких людей. Я уж не говорю о тех несчастных, которые, не в силах пережить позор, сводили счеты с жизнью. Конечно, сейчас многое изменилось, и не каждая несчастная решится после такого постричься в монахини и дать обет безбрачия. Но все-таки сообщать об изнасиловании публично не позволяет элементарный стыд. Однако эта женщина – исключение из правил, и ее финт с газетой наводит на размышления. Ты не находишь?

– Да, конечно, очень нетипично. Но в принципе не запрещено. Может, она желает заклеймить своего обидчика всеми возможными способами, не желая лить слезы в одиночестве?

– Ей нужна шумиха, скандал. Понимаешь? Она не стремится привлечь к себе внимание, а выставляет на всеобщее обозрение Аркадия. Чего она хочет? Чтобы его заклеймили принародно? Ей что, мало уголовного дела? Ей мало того, что его осудят, может быть, даже лишат свободы? Его сошлют на зону, где ему не выжить с такой позорной статьей. Мой муж – умный, тонкий и интеллигентный человек. Что с ним там станется? Разве он найдет общий язык с другими зэками? Но и этого ей мало, женщина желает уничтожить его полностью. Как личность. Мечтает ославить его на весь город, область. Да что там область! Аркадий – ученый с громким именем. Каково ему будет строить карьеру после того, как он вернется домой? Если еще вернется…

– Пусть так, – нетерпеливо дернул головой Виктор. – Но чего ты, ради всего святого, хотела от нашего обормота Стаса? Какое еще опровержение? Зачем оно тебе понадобилось?