Ведьма полесская - Виталий Кулик

Поверхностные сведения о том, что поющий глухарь не слышит, знают даже бабы и детишки. Отсюда и название этой редкой птицы — глухарь. Но то, что токующий глухарь теряет слух только лишь в определённые моменты пения, стало тогда для Прохора неожиданной новостью.

Увлекательнейшая весенняя охота на глухаря не оставит без ярких впечатлений ни одного охотника. Даже если и не удаётся добыть эту важную и осторожную птицу, то настоящий охотник всё равно будет доволен хотя бы тем, что услышит своеобразный гимн заре в исполнении краснобрового бородача.

Прохору не раз приходилось с замиранием сердца лишь провожать взглядом вспугнутых им улетающих косачей. Но на этот раз он почему-то был уверен, что фортуна будет на его стороне.

Вот уже и облюбованное глухарями место для состязаний. Обычно это лесные опушки, моховые болота, пролески или другие места, где есть немного простора на земле и стоят деревья-вышки, откуда можно оглядывать округу и на далёкое расстояние бросить вызов соперникам.

Дальше Прохор начал продвигаться с особой осторожностью. Он уже с вечера точно знал, что сегодня ток будет именно в этом месте. И маршруты скрадывания просмотрел заранее: отбросил упавшие сучья, чтобы их предательский треск не выдал его; кое-где загодя, чтобы птицы привыкли к окружающей обстановке, воткнул в землю срубленные молодые сосёнки с густой хвоей. Это давало дополнительные укрытия.

И вот в сером мраке раздались первые осторожные такты и щелчки глухариной песни. Заслышав их, охотничий азарт вытеснил из сознания Прохора все остальные чувства. Человек превратился в комок сосредоточенности и собранности. Движения молодого охотника стали мягкими и осторожными, как у рыси. Каждый его шаг был продуман и рассчитан; ни одного лишнего или неосторожного движения.

Набирая силу и уверенность, неслась навстречу заре хвалебная ода пробуждающейся жизни. По раздающимся звукам Прохор без труда определил, что поющий глухарь сидит на полузасохшей сосне с редкими, но огромными ветвями-сучьями. Такой вариант он предполагал, и это облегчало задачу. Главное сейчас — не нарваться на кряхтунов. Так называют молодых петухов, которые ещё не токуют, но уже пробуют свои голоса, издавая звуки, похожие на кряхтение и хрюканье. Они-то все отлично слышат и видят. Вспугнёшь кряхтуна или глухарку — снимется и токующий петух.

Пройдя ещё немного, Прохор замер. Дальше надо подходить только под глухариную косовицу. Улучив в пении птицы нужное коленце, охотник быстро сделал несколько шагов и замер. Буквально через мгновение кошение оборвалось. Токующий петух, придя в себя от песенного экстаза, замер, внимательно вслушиваясь в серый сумрак. Не уловив ничего подозрительного, он с ещё большим азартом начал опять токовать. Одиночные щелчки сменялись непрерывным тэканьем. Первые звуки «кишив» — и Прохор опять делает бросок вперёд. И чем ближе подбирался он к глухарю, тем более осторожно и скрыто приходилось делать следующие несколько шагов.

Вот уже на фоне светлеющего неба показалась и верхушка нужной сосны. Токующий глухарь находился там, но птицу пока не разглядеть. Прохор сделал упор для ружья на развилке веток. Расстояние до дерева позволяло сделать прицельный выстрел. Ближе подходить охотник не рискнул.

На далёком горизонте занималась утренняя заря. Медленно и величаво поднимался над весенней землёй огромный багряный диск. Всё живое радовалось утреннему солнцу, весеннему солнцу — символу новой жизни и любви.

Счастливая птица в упоении пела теперь уже почти без перерывов. Где-то здесь, рядом, находилась та, ради которой звучала эта песня, ради которой этот гордый косач готов был грудью биться с соперниками. Возбужденный глухарь уже не мог сидеть на месте. Спустившись пониже, он в нетерпении расхаживал по толстой ветви, высоко вытянув шею и распустив веером хвост. Восторгу птицы не было предела. Краснобровый красавец безумно радовался миру, своей избранной самочке, радовался своей гортанной песне. В этот момент он чувствовал в себе огромную жизненную силу и уже готов был дать бой любому, кто осмелится принять его вызов. Но откуда было знать этой гордой птице, что вызов её давно уже принят. Принят… человеком!

В самый разгар токования глухарю не суждено было услышать выстрел. Не суждено было до конца допеть свою оду любви. Смертоносный свинец оборвал глухариную песню на самой счастливой и ликующей ноте.

Непонятная и невыносимая боль резанула сердце благородной птицы. И если б могла она закричать голосом разума, то пусть бы услышал весь мир: «Как же так?! Почему?! За что?!» Но мир остался безучастным и равнодушным к непоправимой беде прекрасной птицы.

С громким шумом разлетелись остальные глухари. Возможно, уже на завтрашней заре самочки-глухарки будут слушать другую песню, забыв о сегодняшней, прерванной…

Прохор стоял над распростёртой птицей. Вместо потухшей искры божьей в застывших глазах глухаря отражался кровавый рассвет, принёсший ему такую печальную участь.

Но жизнь продолжалась! Солнце вставало, дарило свет и тепло всему живому. Мир пробуждался и радовался весне. Вот только для смертельно раненной птицы не нашлось больше места в этом огромном мире…

Глядя на добытый трофей, человеку вдруг стало грустно от мысли, что уже никто и никогда не увидит и не услышит это чудо природы. Прохор уже начал было даже немного сожалеть о своём метком выстреле. Но, что сделано, то сделано.

Путь в деревню неблизкий, но Прохору, если он не очень устал, всегда нравилось возвращаться домой длинными верстами. В эти часы он любил предаваться воспоминаниям и мечтам. Все сожаления по поводу добытого глухаря вскоре развеялись и уступили место воспоминаниям недалёкого прошлого.

Перед глазами Прохора уже в который раз вставали события злополучной охоты на медведя. Он помнил всё до мельчайших подробностей. Не мог забыть. Да и как забудешь, когда тебя без вины — плетью! Прохор хотя и был холопского происхождения, но чувство собственного достоинства у него было не на последнем месте. Несправедливость и унижение всегда сильно ранили ему душу. Так и тогда… Сгоряча не разобрались, обиду крепкую причинили… И подаренное ружьё отобрали. Ну, не подаренное… Егор Спиридонович ещё отцу вручил своё старое ружьё для несения службы. Прохор тогда ещё мальчишкой был. Повзрослев, он не только помогал Гришаку в работе, но и с ружьишком тем управлялся с завидным умением.

Правда, не прошло и недели после того случая с медведем, как пан Войховский вызвал к себе Прохора и, ничего толком не сказав и не объяснив, вернул ему ружьё. А Прохор и не лез с расспросами и оправданиями. Раз вернули, значит так надо. Да… скверное недоразумение вышло тогда на охоте. Хотя как поглядеть. Вся охота прошла с одним лишь выстрелом. И если бы медведь не зацепил молодого панича, то это было бы верхом охотничьего мастерства. Один выстрел на такого зверя… Хотя… Ну-ка, ну-ка стой! Только сейчас вдруг Прохор вспомнил, что когда он в горькой досаде ринулся напролом через лес, то потом неожиданно услышал ещё один далёкий выстрел. Тогда ему было всё равно. Да и сейчас, какая теперь уж разница, кто и куда там палил. Хорошо, что хоть больше ничем не аукнулась та история. Что ж, и на том спасибо…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});