Русский медведь. Император - Михаил Ланцов

Квартальная планировка с дифференцированной дорожной системой, сплошь мощенной клинкерным кирпичом, полностью изменила узор города.

Основу дорог составляли проспекты и бульвары, выполнявшие роль вертикальных и горизонтальных линий, делящих весь город на крупные сегменты, что особенно хорошо было видно с высоты птичьего полета… или корзины воздушного шара. Четыре полосы… да-да, именно полосы, специально помеченные белой краской, обрамлялись деревьями и пешеходными тротуарами. Причем там же располагались скамейки для отдыха в тени, урны для мусора и уличные керосиновые фонари.

Эти большие секции, формируемые проспектами и бульварами, в свою очередь, рассекались улицами и проездами. Как правило, на двадцать пять сегментов. Малые дороги имели только две полосы и узкие тротуары. Ни фонарей, ни зоны отдыха у них не имелось. Пока. Хотя Петр уже предвкушал их реконструкцию.

К слову сказать, подобные преобразования привели к тому, что в городе не осталось ни одного фортификационного сооружения. Кроме Кремля, который, впрочем, уже не имел никакой военной роли, оставаясь декоративным украшением города.

Государю пришлось фактически перестроить вообще весь город. Да не просто так, а с обширным предоставлением беспроцентных ссуд под его личные гарантии. Дорого, конечно. Но у москвичей не было денег, необходимых для столь стремительного преображения города. Поэтому Петру пришлось вложиться в этот важный инфраструктурный проект, просто взорвавший строительную отрасль, наплодившую целую россыпь предприятий, производящих кирпич, черепицу, брус, доски и так далее. Появилась масса новых рабочих мест. И прочее, прочее, прочее. В общем, Петр не жалел о сделанных вложениях, тем более что свободные деньги были.

Важной деталью обновленного города стала сплошная сеть конно-железных дорог, идущих по центральной части всех проспектов и бульваров. То есть фактически эти большие городские дороги имели восемь полос: две для конки, четыре для повозок плюс тротуары. Так вот. Конки не только имелись, но и самым активным образом использовались, потому что стоили недорого, а ходили исправно. Вытеснив тем самым извозчиков в зону элитного и пригородного транспорта. Простой же люд передвигался по городу или пешком, или в небольших легких вагончиках, которые тащили элегантные, но мощные лошади фризской породы.

Еще более серьезным нововведением оказался полный запрет на деревянное строительство в городе. Петр не желал терять ничего в чудовищных по своему размаху пожарах, регулярно происходивших ранее.

Кроме того, введение единого центра координации при городском совете позволило застраивать город в разнообразных «исторических» стилях. Этот район отличался неовизантийской архитектурой. Вон тот – псевдорусской. А вот этот – неогреческим стилем. Ради чего в Москве трудилось огромное количество приглашенных и взращенных архитекторов.

Другой важной особенностью являлось то, что здания запрещалось возводить ниже трех этажей. Мало того, государь особенно поощрял тех умельцев, которые стремились ставить действительно высокие дома. Не небоскребы, конечно, выходили, но десять-двенадцать этажей стабильно. Это даже стало модным – иметь управления крупных акционерных обществ и торговых домов с главным офисом на верхнем этаже такого «небоскреба». Что, в свою очередь, запустило только-только разгоравшуюся конкуренцию. Любимую забаву людей – споры на тему, у кого пиписька длинней. Только в нашем случае роль полового органа выполняли для состоятельных людей их административные здания. Чем выше забрались, тем лучше. Москва очень легко и охотно отозвалась на эту забаву, заводясь и распаляясь. Благо, что действительно богатых людей в ней жило к 1713 году из-за деятельности Петра уже изрядно. И не по российским, а по мировым меркам. Получался своего рода Нью-Йорк третьей четверти XIX века. Образно, конечно.

Ну и как в таком городе можно было бы мириться с помоями, антисанитарией и вонью? Никак. Поэтому Петр еще на стадии прокладывания проспектов с бульварами создавал под ними монументальные канализационные туннели, в которые от домов вели керамические трубы. А за городом размещалась мощная станция по переработке канализационных сбросов прежде всего в органические удобрения.

Вишенкой на этом «ароматном» торте являлись общественные туалеты, доступные бесплатно всем желающим круглосуточно. Спорное, конечно, решение. Однако государь не раз публично заявлял, что «родина начинается с сортира». И если мы не сможем эту проблему решить хотя бы в столице, то грош нам цена. Дикари и варвары. Тем более что за испражнения в неположенных местах могли и оштрафовать. А кому это надо? Если в шаговой доступности имелись места, для того специально обустроенные. Поэтому обновленная Москва в целом была довольно чистая и дурные запахи не распространяла, в отличие от столиц иных государств.

Красная площадь тоже изрядно разрослась, достигнув пятидесяти тысяч квадратных метров. Государь ее специально продвигал как место проведения народных гуляний и всех публичных праздников. В том числе и парадов. Не сильно уступила ей и Соборная площадь, где справляли религиозные торжества возле собора Святого Петра – самого большого христианского храма в мире. Настолько масштабного, что «главная церковь» Рима совершенно терялась на его фоне. Эта громадина в неовизантийском стиле, казалось, вот-вот заденет куполом небеса.

Образовательный пул заведений был представлен Московским государственным университетом с духовным заведением, в котором семинаристы проходили естественно-научный курс, без коего даже сан диакона в православии обрести стало невозможно. Но университет был не один. Его «обрамляло» семь институтов, выделившихся из него, а также изрядное количество школ разных ступеней.

Продолжали этот образовательный ряд Государственный архив и Московская публичная библиотека – самая обширная библиотека в мире. С ними рука об руку шел Музей изящных искусств, который Петр создавал в духе знаменитого Пушкинского из далекого будущего. Ну и Кремль, ставший площадкой для грандиозного, многопрофильного исторического музея с исторически ряженым персоналом. Тут собиралось все: рукописи, доспехи, оружие, какие-то археологические артефакты, останки древних животных и так далее. И не только накапливалось, но и выставлялось напоказ. Публичность музеев была важнейшей их чертой не только в обновленной Москве, но в новой России.

Для регулярно проводимых Земских и Поместных соборов был отстроен Большой дворец съездов на четыре тысячи посадочных мест. И это только в главном зале! Что само по себе было необычно для эпохи. Сооружений для проведения столь масштабных собраний никто в Европе не имел. Да им и не требовалось. Особенно в связи с тем, что Старый Свет переживал волну увлечения абсолютизмом. Только Петр усердно пытался выстроить нормальную обратную связь и установить хоть какой-то диалог с населением.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});