До конечной (СИ) - Николаева Елена

— Мышь, я же не каменный, — отзываясь на мои прикосновения, Захаров издаёт сдавленный стон. — Я захочу продолжения. Не нужно, слышишь...? — обхватывает ладонью одно моё запястье и снимает руку с шеи.

Пользуясь временной «скованностью» Евгения, зарываюсь второй рукой в волосы, мягко массируя его затылок. Он от подобного массажа всегда тащился и мурлыкал как мартовский кот.

Возможно, Женя прав насчёт «неудачного момента»: на ноге лангета, на плече фиксирующая повязка, кровоподтёк на виске, но я так сильно скучала по нему, что сейчас не нахожу сил оторваться от горячего и волнующего мужского тела. Меня словно магнитом притянуло, прижало к его часто-часто вздымающейся от волнения груди и не отпускает.

«В конце концов, Женя не инвалид, и слава богу!» — успокаиваю свою совесть. — «Боже, о чём я только думаю…»

«А почему, собственно, нет? Может быть, это единственный способ доказать ему существующую между нами любовь. Причём такую, из-за которой мы оба потеряли головы. Что нам мешает лечь на кровать и насладиться друг другом? Ему ничего не нужно делать, только расслабиться и выбросить из головы все гнетущие мысли, хотя бы на пару часов. Я сама всё устрою. После интимной близости он должен что-нибудь почувствовать ко мне, вспомнить хотя бы крошечную долю того, что спрятано в его подсознании».

— Я прошу всего один поцелуй… — продолжаю настойчиво нашёптывать в его губы, не касаясь их языком.

— Яна… — снова уставший выдох опаляет моё лицо, — я не смогу оправдать твои надежды...

— Ты сказал помочь вспомнить, вот и не мешай, — накрываю ладонью горячий пах. Ощутив его твёрдость и полную боевую готовность, закатываю от удовольствия глаза. — Как же красноречиво ты меня не хочешь, — довольно мурлычу я.

— Я не это имел ввиду.

— Как насчёт лайтовой версии секса от твоей любимой девочки? Думаю, тебе вполне подойдёт. Согласен, любимый?

Глава 23. Фрейя

Евгений

Она так преданно смотрит в глаза, а я в эту секунду чувствую себя полным придурком, заблудившимся в трёх соснах. Авария не только блокировала часть памяти, разделяя мою жизнь на «до» и «после», она внесла в неё существенные коррективы.

Я не помню эту настойчивую девочку, не помню нашу встречу, наш первый секс, нашу совместную жизнь! Всё, что меня с ней связывает — общий ребёнок, которого она носит, сын от Виктории и непонятной природы овладевающая мною страсть.

Причём, я испытываю это сильное влечение при каждом нашем столкновении с Мышкой. Стоит ей появиться рядом, и мысли тотчас сбиваются в кучу, превращаясь в кисель в голове.

Стелла всё ещё в тяжёлом состоянии. И вместо того, чтобы обзванивать всех знакомых в поисках лучшей клиники для неё, я стою посреди кухни и думаю, как бы оторваться с Яной и выплеснуть во время секса эмоциональное напряжение.

Впервые в жизни не способен умерить свой пыл. И тем не менее факт остаётся фактом: не принимая в расчёт дерьмовые последствия аварии, сердце моё больше тянется к Яне нежели к пострадавшей супруге.

Борьба с обострённой совестью заканчивается полным фиаско, как только тоненькие пальчики Мышки пробираются под резинку штанов и ныряют прямиком в боксеры, плотно обхватывают член. Всё, что мне остаётся — уступить ей, шумно втянуть воздух носом и забиться в лёгком ознобе, воскрешая в памяти последнюю встречу в душевой...

— Я так сильно соскучилась по тебе… — шепчет Яна, соединяя наши губы.

Инстинктивно отвечаю на поцелуй. Сладкий и нежный, как она сама. С первой секунды он захватывает меня с головой, поднимает во мне бурю эмоций. Спонтанно накрывает удовольствием, от которого можно рехнуться…

— Ты весь горишь… — хрипло выдыхает в мой рот, сдавливая чувствительную головку ладошкой. В этот момент у меня земля уходит из-под ног. Мозг взрывается яркими вспышками. Мышцы начинают напряжённо вибрировать. Хочется кончить ей в кулак, настолько остро реагируют рецепторы на доставляемый Мышкой кайф.

С глухим стоном обнимаю её крепче, прижимаю к груди, сдавливая ладонью худенькое плечо. Держусь за неё, чтобы не поддаться дрожи в коленях и не рухнуть на пол, беспощадно вгрызаюсь в губы, мокрые, припухшие, всасывая их, врываясь в стонущий рот языком, сплетаясь с её языком настолько жадно, насколько это возможно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Два горячих дыхания превращаются в одно, наполняя мысли единственным желанием — утащить храбрую девочку в укромный уголок и позволить бесчинствовать маленьким демонам, завладевшим её разумом.

— Идём отсюда… — обжигаю нетерпеливым рычанием её губы.

— Куда? — звучит её взволнованный шёпот.

Она сжимает на каменном стволе хватку одной рукой, второй вцепляется в шею сзади, словно боится, что я вот-вот прогоню её из кухни, лишу своего тепла. Как будто для неё секс в данную минуту является глотком жизненно необходимого воздуха. Мне кажется, я и сам без неё задохнусь. Дышу, потому что она делится им со мной.

Запах сексуально возбуждённой девочки сводит с ума. Вдыхаю его, теряя способность к трезвому мышлению. Ладошки Яны настолько нежные и одновременно дерзкие, по-прежнему не отпускают, дарят слишком острые ощущения, швыряют по всему телу обжигающий ток.

— Куда скажешь… — на выдохе хриплю я, и эти слова звучат в моих устах как поражение. Отстраняюсь на пару сантиметров, нахожу её взгляд. Яна смотрит на меня опьяневшими глазами, слегка удивлёнными, наполненными блеском и робкой радостью, о чём свидетельствуют лучики морщинок в их уголках.

Перед моими глазами тотчас начинают мелькать «непотребные» картинки моего пошлого воображения: я, она и удовольствие нашего обоюдного желания…

— Ближе всего кабинет… — Мышка расплывается триумфальной улыбкой, и я непроизвольно подхватываю её настроение.

— Ладно, посмотрим, что ты для меня приготовила, моя маленькая Фрейя…

Яна помогает добраться до двери кабинета без костыля.

Когда за нашими спинами исчезает тусклое освещение дома, и мы погружаемся в полумрак, я тут же задаю себе вопрос: «Зачем мне всё это нужно? Именно сейчас? Когда я не могу сделать резкого движения без боли».

Прислоняюсь спиной к двери и утягиваю Яну на себя, нахожу её губы, целую снова, чтобы не думать больше ни о чём, потому что ни один вразумительный ответ не убедит меня оставить Мышку без сладкого.

— Я хочу увидеть тебя голой… — шепчу в её рот, срывая последние предохранители на своей выдержке.

К черту всё! Она моя женщина. Чувствую, так было, есть и будет.

Наощупь нахожу пульт в подставке на стене, включаю приглушённый свет и возвращаю его обратно, переводя взгляд на забившегося в панике мышонка.

Несколько мгновений Яна растеряно осматривается по сторонам, затем, сделав глубокий вдох, тихо командует:

— Садись на диван.

Отдаю должное её аппетитной груди. Эта часть прекрасного женского тела, прячась под распахнутыми полочками моей белоснежной рубашки до одури возбуждает, манит, словно запретный плод.

Сглатываю слюну, сгорая от нетерпения поскорее добраться до пышных холмиков ртом и оставить на нежной коже свои метки. Пусть помнит об этой ночи и думает только обо мне.

— Есть одно условие, Мышка… — мой хриплый голос вырывается наружу.

Удерживая её глаза под прицелом своих, опускаю ладонь на ствол и мягко сжимаю его у основания головки, поглаживая вверх-вниз через ткань. Терпеть больше нет сил. Член зудит так, что закипают мозги.

— Какое… условие? — переводит сосредоточенный взгляд на то, чем в данный момент я занимаюсь, и её голос предательски садится, почти до свиста в лёгких.

— Ты будешь сверху, поэтому в сексе полностью твоя инициатива. Согласна?

— Тогда у меня тоже будет условие, Женя… — моя упрямая соблазнительница, не отрывая глаз от паха, принимается медленно расстёгивать пуговки на рубашке и, черт! Я снова дурею от неё, наслаждаясь мелькающими участками тела то выше талии, то ниже. Особенно привлекает треугольник обычных хлопковых трусиков под плоским животом. Совсем не тех, которыми я любовался в ванной.