Ветер перемен - Семен Малков

— Если не будут выполнены эти условия, поставленную тобой задачу решить невозможно, — сказал он своему другу и шефу, поясняя эти требования: — Я не отказываюсь сделать то, за что взялся, но ты должен предоставить мне свободу действий и непременно исправить условия страхования. В обмане клиентов я участвовать не буду!

— Ты бы все-таки выражался поаккуратнее, — недовольно бросил Максименко. — О каком обмане речь? Таковы правила и других компаний. Ты просто еще не разобрался в страховом деле.

— Тогда они тоже хитрят с клиентами и норовят их надуть, — вспылил Артём Сергеевич. — Возможно, я пока не разобрался в страховом деле, но если оно состоит в обмане людей, то заниматься им я не буду. А такие знатоки, как твой менеджер, только вредят делу.

— Мы клиентов не обманываем, и свободу действий ты получишь, — сбавил тон Николай Павлович. — А дурака менеджера можешь послать, — он хотел было выругаться, но сдержался, — подальше. Но правила менять я не буду.

— Тогда поставим на этом точку. Веди свое дело, как считаешь нужным, — взяв себя в руки, спокойно заключил Наумов. — Правильно сказала Варя, узнав, что я зашел в тупик: попытка — не пытка.

Так они и решили, дружески пожав друг другу руки. Попытка Артёма Сергеевича принять участие в страховом бизнесе своего друга Максименко не принесла успеха, но и не осложнила их взаимоотношений.

* * *

В то время, как в Чечне шла кровопролитная война с бандформированиями генерала Дудаева, и все внимание прессы и правозащитных организаций было привлечено к разыгравшейся там трагедии, в стране под этой дымовой завесой происходила еще более масштабная катастрофа. Другая банда в респектабельном обличье госчиновников и предпринимателей под видом реформ экономики и приватизации занялась наглым присвоением собственности в самых доходных отраслях производства.

Как и предвидел Наумов, для захвата госсобственности и обмана населения были использованы пресловутые бумажки — ваучеры. Объекты приватизации — заводы, шахты, рудники, фабрики, гостиницы, рестораны, универмаги и другие предприятия преобразовывались в акционерные общества, и их акции менялись на ваучеры. Тут же возникли «ваучерные фонды», собиравшие эти бумажки у населения, суля ему золотые горы. Повсюду сновали ловкачи, скупавшие ваучеры у людей за бесценок.

Кто контролировал этот обмен, и пресекались ли махинации с ваучерами, так и осталось неизвестным. Но результаты «ваучерной приватизации» были плачевны для населения. Лучшие объекты госсобственности через подставных лиц присвоили чиновники-махинаторы и темные дельцы. Простым же гражданам фактически не досталось ничего. Даже тем, кто поверил обещаниям «ваучерных фондов». Эти фонды сумели завладеть многими доходными предприятиями. Но их возглавило руководство фондов, а люди, доверившие им ваучеры, остались ни с чем.

— До чего же наглый обман! — посетовал Наумов, позвонив Цареву. — На наши ваучеры Варя получила акции многоэтажной гостиницы «Космос», но оказалось, что они ничего не стоят. Новые хозяева шикарной гостиницы, построенной на огромные валютные средства, объявили, что она — убыточная и в ближайшие годы о дивидендах не может быть и речи. Ну и ворюги!

— А чему тут удивляться? Я знал, что так и будет. Разве не говорил тебе, что правящая хунта всех обманет? — гневно ответил Владимир Иванович. — История пригвоздит еще ее к позорному столбу! Поэтому я свои ваучеры продал.

— Ты это серьезно? — удивился Артём Сергеевич. — Всего за бутылку водки?

— Хотя бы и так. Вы и этого не получили, — насмешливо бросил Царев. — С паршивой овцы хоть шерсти клок!

Между тем прикарманивание ловкачами госсобственности приобретало все большие масштабы, и на этой почве в Москве возник острый конфликт между Чубайсом, проводившим приватизацию по поручению правительства, и мэром Лужковым, который воспрепятствовал разграблению городского имущества.

— Считаю, что мэр прав, не разрешая проводить приватизацию на объектах городской собственности, — одобрил его действия Максименко в разговоре с Наумовым. — Иначе и в Москве все растащат «реформаторы». Лужков защищает интересы москвичей.

— Но Чубайс действует на основании, пусть и грабительского, но все же закона, — усомнился Артём Сергеевич. — Разве Лужков вправе его нарушать и устанавливать свои собственные порядки?

— О каком законе ты говоришь, когда даже гарант Конституции — президент ее нарушает, — с пренебрежительным видом бросил Николай Павлович. — Законы сплошь и рядом нарушаются по всей стране, и никто из власть предержащих за это не отвечает!

— Не знаю, до чего докатится страна, если в ней не будут действовать законы, — понурился Наумов. — Закон должен быть един для всех. Я за то, чтобы у нас было правовое государство!

В конфликте между Чубайсом и Лужковым он был на стороне мэра, но в то же время осуждал неуважение им закона. Тем более что тот не выдвигал альтернативных предложений по приватизации городского имущества.

* * *

По совету жены, Артём Сергеевич решил завершить свой капитальный труд «Организация и технология восстановления агрегатов самолета». Этому делу он посвятил большую часть жизни, и работалось легко. К весне ему удалось закончить объемистую рукопись, и Наумов решил ее опубликовать. Издательства, с которым он успешно сотрудничал многие годы, больше не существовало и пришлось обратиться в другое. Там его рукопись продержали больше месяца, и результат едва ли можно было считать удачным.

— Мы получили положительные рецензии специалистов. Авиационные предприятия и учебные институты заинтересовались вашей книгой, — пригласив в издательство, любезно сказал Артёму Сергеевичу главный редактор. — Однако есть проблемы. У нас, — он кисло поморщился, — коммерческое предприятие.

«Мягко стелет, — мысленно огорчился Наумов. — Сейчас откажет мне под благовидным предлогом».

— Проблема состоит в реализации даже самого малого тиража, — все так же мягко пояснил издатель. — Предприятия и вузы согласны приобрести не более половины, а частные лица — инженеры и студенты — покупать такой толстый труд не станут.

— Это почему же? — не понял Наумов. — Купят, если сочтут полезным.

— У них сейчас нет на это денег, — терпеливо просветил его издатель. — Плохо покупают даже тонкие книжки, а толстые стоят вдвое дороже.

Видя, что автор скис и понуро молчит, словно ожидая приговора, главный редактор вкрадчиво произнес:

— Не стоит огорчаться, уважаемый Артём Сергеевич. Хотя конъюнктура на книжном рынке сейчас неблагоприятная, мы согласны издать ваш труд. Но вы должны принять наши условия! — Он выдержал паузу: — Первое — это разбить ваш труд на две части: организацию восстановления агрегатов, и отдельно от нее — технологию. Второе — гонорар вы получите после реализации двух третей тиража. Вас это устраивает?

— Если честно, не очень, — проглотив эту горькую пилюлю, неохотно ответил Наумов. — Организация и технология производства между собой тесно связаны. Да и затяжка с выплатой гонорара может его обесценить, в виду растущей инфляции.

— Сейчас многие авторы научной литературы согласны издавать свои труды без оплаты, а некоторые даже за свой счет, — перебил его главный редактор. — Такое сейчас тяжелое положение, поскольку государство перестало заботиться о науке и культуре. А для вас мы делаем исключение, уважая имя и заслуги.

«Это, конечно, форменный грабеж. Но издать все же надо, — поколебавшись, решил про себя Артём Сергеевич. — Я не графоман, чтобы писать лишь для собственного удовольствия». Но вслух хмуро сказал:

— Очень жаль. Ученые, труды которых нужны обществу, заслуживают большего. Но я, разумеется, согласен. Для меня главное, чтобы мои книги увидели свет и принесли пользу.

Однако дома и в кругу друзей Наумов не скрывал своего возмущения плачевным состоянием публикации научных трудов и бессовестным отношением к авторам.

— Что станет с нашей наукой, если ученым и так платят мизерную зарплату, а вдобавок не будут вознаграждать за издание научных трудов? — посетовал он в разговоре с Царевым. — То, что творится, — это государственное преступление!

— Еще бы! Так наша наука совсем захиреет, — горячо подхватил его друг. — И не только наука, но искусство и культура Все они зачахнут без государственной поддержки!

— Ты прав. И художественная литература, и кино, и живопись — все находится в упадке, — согласился Артём Сергеевич. — Что мы видим сейчас на книжных прилавках? Сплошь детективы и боевики! Нет волнующих душу произведений. И тем же самым нас кормит кино и телевидение.

— Если так будет продолжаться, то все, что у нас есть лучшего, перекочует за рубеж, — мрачно заключил Владимир Иванович. — Там-то высоко ценят талант и достижения даже иностранцев. Я — патриот своего Отечества, но не могу осуждать уезжающих ученых, художников, артистов и даже спортсменов, так как за границей они получают достойную плату за свой труд. — И неожиданно гневно заключил: — Надо гнать эту проклятую хунту, которая нами правит, и как можно скорее. Не то пропадем!