Ненужная семья (СИ) - Фомина Татьяна

Не желаю слушать никаких объяснений, иначе не сдержусь и точно наломаю дров. Делаю глубокий вдох, чтобы хоть немного унять внутренний ад, полыхающий в груди, и поворачиваю ключ в замке зажигания. Звуки магнитолы разрывают гнетущую тишину, висевшую до этого в нагретом на солнце салоне, и в лицо ударяет живительная отрезвляющая струя холодного воздуха.

Стараюсь ни о чём, кроме дороги, не думать. В молчании доезжаю до дома. Когда и куда исчезает Руслан, я не обращаю внимания. Некоторое время сижу в салоне, не имея ни малейшего желания выходить. Моя душа осталась там, в больничной палате, рядом с Ясей, а тело вынуждено изнывать здесь, и изменить что-то я пока не в силах.

Выключаю зажигание и выхожу из машины, оставив её на площадке перед гаражом.

– Алан Даниилович, – меня встречает Надежда. – Ян Дмитриевич ожидает вас в гостиной, – ошарашивает меня новостью.

Яна я раньше вечера не жду, и обычно он заранее предупреждает о своём появлении.

Широкими шагами направляюсь в гостиную и застаю друга, сидящим в кресле. Ян с философским видом разглядывает, как переливается янтарная жидкость в широком стакане. Я даже не помню, когда в последний раз видел, чтобы Батурин пил. Бросаю взгляд на стоящий рядом графин. Судя по оставшемуся в нём количеству и тому, что сейчас перекатывает в стакане Ян, то друг ничего не выпил.

– Не ждал тебя так рано, – подхожу и протягиваю руку.

Ян с громким стуком ставит стакан на полированную поверхность, поднимает на меня взгляд и пожимает протянутую ладонь.

– Я и сам не знал, что приеду так рано, – произносит безэмоциональным голосом.

Зашибись, денёк! У него-то что могло случиться?

– Всё нормально? – спрашиваю осторожно, зная, как Батурин не любит, когда его расспрашивают о личном.

– Смотря с какой стороны смотреть, но в целом – будем работать, – бросает одну из своих любимых фраз, когда дело заходит в тупик. – У тебя что? – меняет тему.

– В больнице был, – вздыхаю и падаю в соседнее кресло.

– И что там? Хотя, не говори. Дай угадаю. Судя по светящемуся нимбу, тебя приравняли к богу, и счастливая мать за спасение дочери с распростёртыми объятиями готова на всё, чтобы отблагодарить спасителя, – цедит с ядовитой усмешкой. – «Алан, я ваша навеки!» – кривляется, изображая из себя страстную девицу. – Угадал?

– Почти. Хреновая из тебя актриса, Ян.

– Пардон. В театральный не взяли. Мордой не вышел. Ладно, что там? Не вижу радости на лице?

– На, держи, – кидаю в Батурина свёрток с деньгами.

– Что это? – ловит и крутит в руках, как обезьяна кубик Рубика.

– «Благодарность», – отвечаю и упираюсь в недоумённый взгляд.

– Благодарность? От кого? – мгновенно становится серьёзным.

– От Яси.

– Вообще-то, я имел в виду другую «благодарность».

– А сбылось это, – цитирую с усмешкой.

– Только не говори, что это деньги.

– Могу не говорить, но это деньги, – подтверждаю.

– Да ладно?! – не верит мне на слово и снимает упаковку. – Вот это поворот… – медленно охреневает.

– Он самый.

Пересчитывает сумму и разводит руками.

– Вынужден признаться: не ожидал, – произносит с уважением в голосе. – Беру все свои слова обратно. Теперь мне понятна твоя кислая физиономия, – хмыкает, но я пропускаю мимо его издёвку.

– Это половина айсберга.

– Что ещё?

– Динара была в больнице и притащила туда Руслана.

– Зачем?

– Хочешь, спроси его сам. Я пока не рискну.

– Вообще-то, сегодня день защиты детей, – напоминает Ян.

– Но не их недоматерей.

Ян хмурится, видимо, принимая вину на свой счёт.

– Мир, я оставлял Михайлова следить за Динарой. К вечеру у тебя будет подробный отчёт о всех её передвижениях.

– Мне похрен на её передвижения. Всё, что мне нужно, чтобы дело двигалось в сторону развода. Всё. На всё остальное мне плевать. Ты все свои вопросы решил?

Всё-таки мне спокойнее, когда Ян лично контролирует ситуацию. Вряд ли бы он допустил появление Динары в больнице, а Михайлова в тонкости не посвящали. И вот результат.

– Нет. Но пока моего личного присутствия не требуется. Так что…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Только давай без «я ваша навеки», ладно? – перебиваю Батурина. – По какому поводу коньяк? – киваю на так и стоявший на столе крепкий напиток.

– А, это? Верного друга провожаю в последний путь.

– Соболезную.

Вместо ответа Ян кладёт на стол свой айфон, почти по центру экрана которого красуется небольшое отверстие.

– Это… что? – беру телефон в руки и подношу ближе, что лучше рассмотреть «произведение искусства».

– Это смертельный удар обычным кухонным ножом, Алан.

– Кто его так? – сглатываю, разглядывая действительно погибшего верного друга. Айфон у Батурина, больше, чем средство коммуникации, и служил он ему верой и правдой.

– Вопрос неверный. Что там за нож, что проткнул противоударное стекло, будет правильней.

– Так, может, тебя с этим стеклом… обманули?

– Эта мысль мне тоже приходила в голову. Проверим.

– Ты новый себе взял?

– Телефон? Китайскую звонилку взял пока, – морщится.

Словно в подтверждение раздаётся противная стандартная мелодия.

– Слушаю, – рявкает Батурин, и я наблюдаю, как его брови медленно ползун вверх. – Кто? – рычит. – Что значит, «я не знаю»?! Узнать!.. Вашу Машу! – отключает вызов. – Одни дилетанты кругом! Детский сад, штаны на лямках, честное слово! Убил бы, – ругается вслух.

– Ты же сам говорил, что сегодня день защиты детей.

– Эти «дитятки» уже давно вышли из детского возраста. Алан, ты Суржановскую к Лазаревой отправлял? – впивается в меня взглядом.

– Кого? – усиленно вспоминаю, кто это может быть, и ни одного знакомого имени на ум не приходит.

– Владислава Суржановская – телевизионная звезда скандальной журналистики, – называет Ян, и я смутно припоминаю, что действительно слышал эту фамилию пару раз.

– К какой Лазаревой? – неприятный холодок пробегает по моей спине, и я кончиками волос ощущаю приближение грядущего трындеца.

– Аделине Александровне, которая замутила с мужем твоей Ясмины.

Личное местоимение, употреблённое Яном, мне очень нравится, всё же остальное – вызывает напряжение.

– Нет.

– Точно?

– На хрена мне это надо, Ян? Чем сильнее у них любовь, тем мне же лучше.

– Так-то да. Только теперь их «любовь» стала известна всему миру, и вряд ли она таковой останется.

Час от часу не легче.

Глава 29

Ясмина

Включаю воспроизведение обрезанного короткого видео, присланного мне Майкой, и пару секунд смотрю на сказочный вид открытого бассейна в Патонг Бич.

– Вы здесь уже бывали? – с обаятельной улыбкой спрашивает Суржановская, казалось бы у случайных отдыхающих.

– Нет. Здесь я впервые, – зеркалит улыбку Лазарева. Верхняя часть её лица скрыта большими солнцезащитными очками, и демонстрировать миру свои глаза она не спешит.

– Вам нравится место?

– Да. Здесь безумно красиво. Эта поездка – подарок любимого мужчины, – сообщает доверительным шёпотом Аделина.

Она протягивает руку к своему спутнику, и изображение показывает крупным планом обоих.

Тёмные очки смотрятся на смуглом лице идеально, изменяя его до неузнаваемости. А ещё Олег сменил причёску, или же после купания его волосы зализаны назад, поэтому я не сразу признаю в загорелом мужчине своего мужа. Камера отдельно фиксирует его лицо и снова переключается на Аделину.

– Как интересно! – настоящее женское восхищение звучит в интонации журналистки, и Лазарева демонстрирует ей ослепительно белую улыбку. – И как же отдыхается на деньги, собранные на операцию маленькой девочки? – бьёт своим вопросом прямо в лоб Владислава.

Улыбка медленно сползает с лица Лазаревой, превращая его в предсмертную маску. Олег подскакивает с места, и изображение исчезает. Однако это не мешает Суржановской обрисовать ситуацию за кадром.