Снег идет 100 лет… - Вячеслав Малежик

Саша встал, махнув нам рукой, и со словами «увидимся вечером», пошел вслед за Ленкой.

Часть 3

Вечером мы играли привычные танцы. Я обратил внимание, что Перепелкин и Лена были в толпе танцующих. Наша новая подружка явилась на мероприятие в шортах, что по тем временам выглядело вызывающе. Взгляды парней, а в еще большей степени девчонок были обращены на Ленку. Куда смотрела «полиция нравов», я уж не знаю, наверное, туда же, куда и все – на фигуру нашей танцовщицы. А посмотреть было на что…

Я вам говорил о Мэрилин Монро, скажу еще – в движениях Лены была какая-то звериная грация, таким па ни в каком танцевальном кружке не научат, хотя потом я узнал, что она занималась гимнастикой… Саша Перепелкин, обладая несомненной музыкальностью, делал все верно, но был, по сути, статистом, оттеняя танец нашей бенефициантки. Танцевала Ленка вдохновенно, и я неожиданно для себя понял, вернее, почувствовал, что своим танцем она обращается ко мне. Несколько раз я ловил ее взгляд, в котором был то ли вопросительный, то ли восклицательный знак, а может быть, оба знака одновременно.

В то время я редко солировал, хотя песня «Girl», как правило, имела успех, и я спел ее. Ленка и ее постоянный партнер в этот вечер Саша Перепелкин продолжили свою танцевальную программу, крепко обнявшись и прижавшись друг к другу. Может быть, в первый раз в жизни я почувствовал то, что потом идентифицировал как ревность. Я понял, что уже не могу отвести от нее взгляд, а она, как опытная соблазнительница, продолжала меня терзать своим откровенным танцем, все теснее прижимаясь к Перепелкину. Он что-то ей говорил на ухо, пытаясь перекрыть звук от наших колонок. Она ему что-то шепнула в ответ, и они ушли с танцплощадки куда-то в темноту ночи.

Две или три песни я терзал свою душу, на автомате играя на гитаре и подпевая Воробьеву. Они появились так же неожиданно, как и ушли. Мы закончили эффектным ре-мажором битловую «Run for your life» и неожиданно для себя, да и для остальных «Ребят», я с чувством, собрав все свои эмоциональные силы, начал петь песню, которую мы никогда не репетировали, да и не играли. Это была песня, которую пел Ринго, – «I wаnna be your man». Обычно мы старались в ноль копировать аранжировку песни, но в тот раз ни исполнение «The Beatles», ни исполнение «The Rolling Stones» не было взято для подражания. Взяв на гитаре первый аккорд, я, как Жорж Милославский из «Ивана Васильевича», глядя в глаза Лены Галкиной и обращаясь к ней персонально, спел:

I wаnna be your lover, baby,I wаnna be your man.

Что означало: «Я хочу быть твоим любовником, бэби, я хочу быть твоим мужчиной».

Публика, не понявшая еще, что я пою отнюдь не медляк, обнялась, ожидая каких-то ритмических структур, чтобы начать двигаться в темпе песни. А мне казалось, что я публично объясняюсь в любви. Не знаю, что чувствовала Ленка. Думаю, она в этот момент приплюсовывала меня к армии своих воздыхателей. А тем временем я закончил запев своей песни в стиле «free» (свободно), и подошло время припева. Жорж Милославский в фильме дальше пел, раскачивая песню в ритме цыганочки… У нас же Жестырев, выдержав паузу, сделал яркий выход на томах своей установки. И я вместе с группой грянул все те же незамысловатые слова про то, что я желаю быть ее мужчиной. Шурик построил сверху голос, и все срослось. Толпа расклеилась, то есть оторвалась друг от друга, поняв, что медляка не будет, и ритмично конвульсировала до конца номера. В конце программы, когда мы собирали аппаратуру, Лена и Саша подошли и поблагодарили нас за хороший вечер. Ленка неожиданно поцеловала меня в щеку и сказала так негромко, чтобы слышал только я:

– Спасибо за вечер, а особенно за песню…

– Какие вопросы, – браво ответил я. – Приходите, за ваши деньги любые желания…

– Ну я пошла?

И они с Сашей ушли в сторону поселка.

Часть 4

Утром, как на работу, мы отправились на пляж, где нас уже поджидали Ленка и Саша. Погода была ветреная, и на море было небольшое волнение, балла в три. Джеметинский пляж – это песчаные дюны шириной метров триста, поросшие по краям вдалеке от полосы прибоя ивняком. Все пространство в годы торжества советской власти было заполнено отдыхающими, которые на подстилках и просто так располагались на песке группами и поодиночке. Лежаки были приравнены к разврату, и их можно было найти только на санаторных пляжах, а студенты… А студенты – народ неприхотливый.

Никаких навесов от солнца на пляжах Джемете и окрестностей не было предусмотрено, так как гнев моря было трудно прогнозировать и усмирить, и море, как правило, вырывало с корнем несущие опоры предполагаемого навеса из зыбкого песчаного пляжа во время шторма. Пляж плавно переходил в дно моря, и нужно было пройти метров сто-двести, чтобы добраться до глубокой воды… Именно поэтому на побережье Анапы, Джемете, Витязева было множество детских санаториев и пионерских лагерей. Но дно Черного моря в этих местах имело ту особенность, что часто меняло свой рельеф в зависимости от ветров, течений и бурь-непогод.

И в тот день, заплыв в море, я быстро понял, что где-то метрах в двадцати пяти от берега появилась впадина глубиной чуть более двух метров и шириной метров десять. Причем там же начиналось довольно сильное течение в сторону моря, которое нужно было преодолеть, чтобы добраться до мелководья. Моего умения плавать хватило, чтобы без особых проблем вернуться на берег. Я бросил свои кости рядом с Леной и ребятами и закрыл глаза, подставив лицо и тушку солнцу.

– Пойду искупаюсь, – услышал я голос Перепелкина. – Лен, ты со мной?

– Иди, я полежу, позагораю.

Он ушел, и я услышал голос Ленки:

– Ну и что? Долго мы в переглядушки играть будем?

– О чем ты? – спросил я, не меняя позы.

– Да о нас с тобой… Я же вижу, что я тебе нравлюсь, и ты мне нравишься тоже…

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю? Да я девушка, и предлагать должен ты.

– Я… Я не готов ухаживать за девушкой моего друга.

– Какой девушкой твоего друга? Мы оба учимся в Бауманском и случайно встретились в аэропорту, когда летели в Анапу. Не буду врать, я нравлюсь Сашке, он мне об этом много раз говорил, но мне-то…

– Что, тебе-то?

– Ну, я пыталась хоть что-то почувствовать по отношению к нему, но ничего не получается. Зато он нравится моим родителям, и они спокойно отпускают меня с ним вечерами.

– А ты с кем сюда приехала? – спросил я.

– С мамой, папой и двумя братьями.

– У тебя еще и братья есть?

– Да, два таких бойца, погодки – одному семнадцать, другому шестнадцать… Самбо занимаются, так что ты со мной осторожней…

– Куда уж еще осторожней.

– Шучу, шучу я… Смирные они у нас.

– Ох, рано, встает охрана, – пропел я.

– Ну так что? Соображай, а то Перепел возвращаться собирается.

– Я бы рад, но как? – спросил я, поднимаясь с песка.

– Сегодня после танцев Сашка меня проводит домой, и, если ты хочешь, я на крыльях любви прилечу к тебе, милый, на свидание.

– Это куда еще?

– Знаешь беседку в парке у винзавода?

– Знаю.

– Вот там и жди меня, – сказала Ленка и, замолчав, растянулась на своей подстилке.

Я посмотрел на море и увидел, что Перепел пытается выплыть к берегу, преодолевая зону, где начиналось морское течение от берега. Я уже говорил, что Саша не был похож на спортсмена, и долгие часы, проведенные наедине с пианино, превратили его фигуру в то, во что превратили. Понятия об эстетике в плавании у него были превратными. Когда он плыл, то был похож на провинциала. Вы обращали, наверное, внимание на таких пловцов. Они обычно плывут, выйдя из воды на две третьих своего корпуса, старательно сгибая руки в локтях. При этом туловище за руками болтается из стороны в сторону.

В общем, КПД такого плавания равняется практически нулю. И Саша, борясь с течением, не передвигался в сторону берега и, как поплавок, торчал на одном месте. Правда, море его еще не победило, но паника уже поселилась в его душе. Он не звал на помощь, присутствие Лены не позволило бы это ему сделать, но морские чудища могли утянуть поплавок на дно в любую секунду.

– Пора, – сказал я сам себе и рванул к морю. Доплыв до Сашки, я, ничего ему не говоря, нырнул, встал на дно лицом к берегу и, обхватив снизу за талию, резко толкнул его к мелководью. Мои действия имели успех. Мы победили море, и Саша нащупал ногами дно. Мы подошли к Ленке. Она подняла голову и спросила:

– Ну как покупались?

– Отлично, – ответил Перепелкин.

– Солнце, воздух и вода – наши верные друзья, – брякнул я, плюхаясь на горячий песок.

Часть 5

Всю оставшуюся часть дня до начала нашей танцевальной программы я провел в волнениях. Лена мне казалась искушенной и знающей толк в любви особой. То, как она сумела решить все мои проблемы, поражало воображение и в какой-то степени обязывало быть на высоте, если выпадет шанс. Мысль, что я могу ей сам предоставить этот самый шанс, не приходила мне даже в голову. И я вспоминал и анализировал рассказы своих друзей и боялся провалить экзамен, понимая, что переэкзаменовки может и не быть. В то время специальной литературы, где бы объясняли на манер «поваренной книги» – как, где, зачем и с каким напором, не было.