Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

Но в Харчонге были не только крепостные, но и самые что ни на есть рабы. И их было много. В то время как в Черис, а также в Изумруде, Чизхольме и Корисанде, в разной степени, была шумная, энергичная свободная рабочая сила, поддерживавшая неуклонно растущий средний класс, а также богатых предпринимателей, таких как Эдвирд Хоусмин, в Харчонге были обширные плантации, на которых работали рабы, и, кроме того, рабочая сила на харчонгских мануфактурах почти всегда состояла из рабов. Не было ни харчонгского среднего класса, ни бесплатной рабочей силы, и уж точно не было эквивалента черисийской сокровищницы опытных моряков. Экипажи харчонгских боевых кораблей состояли из людей, которых во многих случаях буквально загоняли на борт плетью, и которыми управляла жестокая, часто капризная дисциплина, которая почти мгновенно спровоцировала бы мятеж на борту любого черисийского судна.

И, что неудивительно, их экипажи проявляли им в ответ именно ту степень лояльности и инициативы, которой они заслуживали. Теперь, когда «Группа Четырёх» объявила Священную Войну, на кораблях ФИХ могла появиться лишь малая толика энтузиазма — или, как минимум, желания. Глубокий запас веры среди харчонгских крестьян и крепостных был одним из факторов, скреплявших Империю, и священники на борту этих кораблей горячо взывали к этой вере. И всё же безмолвное принятие жестоких условий, даже порождённое религиозным рвением, не могло заменить энтузиазма и высокого морального духа, которые обычно царили на борту черисийских боевых кораблей.

Флот Божий имел свою долю призванных на военную службу крепостных, но, в отличие от своего харчонгского аналога, они составляли чётко выраженное меньшинство в его экипажах. Кроме этого, каждому было обещано освобождение от юридических обязательств, которые связывали его с землёй, и им фактически платили ту же зарплату, что и их товарищам по команде, не являющимся крепостными. Они даже имели право на повышение до звания младшего офицера!

Это само по себе было бы достаточно большой разницей, но большинство экипажей Флота Божьего состояли из свободных людей. Многие происходили из того же сословия, что и их коллеги-черисийцы, хотя лишь немногие из них были моряками до вербовки на военную службу. Доминирующее положение Церкви в экономике Храмовых Земель также означало, что очень многие из них — возможно, даже большинство — имели личные, прямые связи с Церковью или одним из её бесчисленных коммерческих предприятий, что давало им прямую, личную заинтересованность в светском будущем Церкви. Резервуары веры в Храмовых Землях, вероятно, были такими же глубокими, как и в Империи Харчонг, хотя в них было меньше тупого, терпеливого, почти бычьего принятия харчонгских крепостных.

Что означало, что, хотя они и близко не были такими опытными или хорошо обученными, как ИЧФ, и хотя было очевидно, что большинство из них были достаточно сильно встревожены, даже напуганы перспективой встречи с черисийцами в бою, они были высоко мотивированы, хорошо интегрированы и тесно связаны, а Харпар и подчинённые ему адмиралы заставили их усердно тренироваться. Их парусная подготовка заметно улучшилась за пятидневки, прошедших с тех пор, как они покинули Бухту Чантри, а Харпар, кроме того, приказал каждому кораблю тратить минимум два часа в день на артиллерийские учения.

Предполагалось, что харчонгские корабли делают то же самое, и некоторые из них действительно делали это, хотя их результаты были… проблематичными. С другой стороны, Флот Божий неуклонно совершенствовался. Невозможно было знать, сколько останется от их подготовки, когда ядра начнут разрывать их корабли на части вокруг них, но даже по самым оптимистичным оценкам Остров Замка́, каждый корабль, построенный в Храмовых Землях, должен был стоить по крайней мере три — возможно, четыре — харчонгских галеона с таким же вооружением.

И восемьдесят процентов вооружённых судов, приближавшихся к нему, несли на себе экипажи из Храмовых Земель и офицеров Божьего Флота.

«Какая действительно нехорошая ситуация, — подумал он, размышляя о грандиозном и славном количестве своих собственных тринадцати галеонов. — Численное превосходство почти шесть к одному, и у гнилых, мошеннических ублюдков хватило наглости на самом деле обучать свои команды! Какое отвратительное развитие событий!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Слабая улыбка тронула его губы, но быстро исчезла, и он выпрямился. Он подошёл к кормовому иллюминатору и встал около него, глядя и размышляя.

Хорошей новостью — какой бы она ни была — было то, что у Харпара и Тейбалда не было противовеса его собственным разведывательным возможностям. Как и у Кайлеба перед Каменным Пиком и Заливом Даркос, у него было много разведывательных крейсеров, разбросанных повсюду, чтобы следить за своими врагами, но (также как у Кайлеба перед Каменным Пиком и Заливом Даркос) их истинная функция заключалась в том, чтобы объяснить, как он мог получить информацию, которую уже предоставили СНАРКи Сыча. Как следствие, он точно знал, где находятся его враги и что они делают… а они не знали этого о нём.

«Этого должно быть достаточно, чтобы я мог сам выбрать время для боя, — подумал он, глядя невидящими глазами на волны Марковского Моря. — Позвольте мне выбрать время, погодные условия, убедиться, что я нахожусь с наветренной стороны… Всё это будет огромным преимуществом. Но как только мы окажемся среди них, как только это будет бортовой залп на бортовой залп, и всё, что любой из моих капитанов будет знать, это то, что он может видеть сквозь пороховой дым своими собственными глазами, все эти преимущества исчезнут. Останутся только опыт, численность, мужество, и мощь оружия, и прямо сейчас единственное, в чём я действительно имею преимущество перед Харпаром — это опыт. Чего будет недостаточно».

Его голова повернулась, осматриваясь вокруг, словно он действительно думал, что его собственные невооружённые глаза могут видеть через бесконечные мили солёной воды до Старой Черис, и его рот напрягся.

«Тащи свою задницу сюда скорее, Доминик, — подумал он почти с молитвой. — Тащи свою задницу сюда, пока ещё есть время сделать что-нибудь хорошее».

Он глубоко вздохнул и отвернулся от иллюминаторов. Пришло время ему выйти на палубу и посмотреть, что он может сделать, чтобы замедлить врага достаточно надолго, чтобы Доминик Стейнейр ответил на его молитву.

IV. КЕВ «Разрушитель», 54, Ларек, Бухта Хауэлл, Королевство Старая Черис

.IV.

КЕВ «Разрушитель», 54, Ларек, Бухта Хауэлл, Королевство Старая Черис

Сэр Доминик Стейнейр не мог знать, о чём думал Брайан Остров Замка́ в этот конкретный момент, но он знал, о чём Остров Замка́ должен был думать.

Он перестал стучать по палубе деревянной ногой, остановившись у гамачных сеток на правой раковине, и посмотрел на портовый город Ларек.

Ларек был интересным городом. Пять лет назад это была не более чем сонная рыбацкая деревушка. Судоходная река Дельтак связала его с озером Итмин в графстве Высокой Скалы, но это мало что значило, пока Эдвирд Хоусмин не заложил фундамент для своего литейного комплекса на Дельтаке на северо-западном берегу озера. Когда Мерлин Атравес впервые прибыл в Черис, там не было ничего, кроме крошечного городка — на самом деле деревушки, где жило не более пятидесяти или шестидесяти жителей — который получил своё название от реки. На сегодняшний день Дельтак является крупнейшим литейным заводом в истории Сэйфхолда. Объём производства одного только комплекса мануфактур Хоусмина был больше, чем у всей металлургической промышленности всей Харчонгской Империи.

Последствия для Ларека были… значительными. Бывшая рыбацкая деревушка вполне могла бы стать единственным портом в мире, который на самом деле был более оживлённым, чем Теллесберг. Он был меньше, с меньшим общим количеством приходящих и уходящих кораблей, но он никогда не спал, а в доках никогда не хватало места для всех кораблей, пытающихся разгрузиться или забрать груз.

Немного помогало то, что даже морские суда могли плавать вверх по Дельтаку, если они были осторожны, хотя многие капитаны считали более разумным позволить речным баржам отрабатывать эту часть транспортного цикла. Каменный Пик испытывал искушение увести свои корабли вверх по реке, хотя и не очень сильное. При других обстоятельствах он, возможно, был бы готов рискнуть. Но не в этот раз. Его галеоны сидели глубже в воде, чем большинство кораблей, курсировавших по реке, и он не мог допустить — буквально не мог себе позволить — посадить на мель хоть один из своих двенадцати бесценных боевых кораблей. Они будут слишком отчаянно нужны, слишком скоро, чтобы он рискнул посадить одного из них на песчаную отмель или скалу.