Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия - Алексей Горяйнов

Направился дальше. Нашел похожее на предыдущее место. Возле берега из-подо льда торчала коряга, а рядом с ней я увидел две лунки. Опускаю в одну мормышку с мотылем — поклевка. На крючке бьется мелкая плотвичка. Меняю мотыля на кусочек червячка — та же история. Мелочь брала — только опускай. Я всех плотвичек выпустил назад в реку и тут заметил еще одну лунку — ближе к середине реки. «Должно быть, там течение», — подумалось. Но все равно опустил в этом месте свою маленькую легкую мормышку с парочкой мотылей. Вот она, похоже, коснулась дна, но течение все равно тащит ее за собой, волоча по дну. Вдруг уверенный наклон кивка — и после подсечки на леске ходит сильная рыба. Вынимаю ее на лед — плотвичка граммов на двести пятьдесят. А тащила как полукилограммовая! Похоже, это самец. Недаром же Геннадий Иванович уверял, что самцы намного сильнее сопротивляются, чем самки, особенно если ловля происходит на течении. Новое волочение мормышки по дну — и еще одна хорошая поклевка. На этот раз мне попался достаточно увесистый елец. В этом месте ельцы и плотва брали уверенно. Очевидно, у них не было сомнения в натуральности корма, который естественным образом скатывался по дну на течении.

Побродив по живописной речке, я вернулся к Геннадию Ивановичу. Он тоже пробовал ловить в других местах.

— Ну, как крупняк берет? — поинтересовался я, начиная играть мормышкой у дна в одной из лунок, где был перепад глубин.

И тут кивок моей удочки прижало. Подсекаю. Есть. После утомительно долгой борьбы вынимаю на лед шестисотграммовую плотву.

И у профессора пошло — вижу, снимает с крючка крупную густеру. Делая передышку, он со знанием дела говорит:

— Лункам, как и женщинам, нужно давать отдых, тогда все будет в порядке.

К вечеру повалил густой снег, и вскоре мы засобирались домой. Наша «Нива» взяла курс на Брейтово, Углич, Москву. Впереди долгая и трудная дорога, но настроение у нас умиротворенное. Рыбалкой мы остались довольны.

Последний лед под Рождествено

Так сложилось, что утро у меня было занято, но не хотелось упускать возможность порыбачить в выходной. Я забрал на машине Афанасьича и Сергеича, когда уже был полдень. Решили ехать на самое ближнее из достаточно рыбных водохранилищ — Истринское. Пока думали, где ловить, пока останавливались на заправке да в магазине и выясняли у местных рыболовов, есть ли ход рыбы в притоки, пока согласились, что ехать надо в Рождествено, было уже часа два.

Машину оставили возле ограды красивой древней церквушки. Спустились с высокого берега на лед длинного залива. Вода в водохранилище была сброшена метра на три, судя по тому, что привязанная цепью перевернутая лодка находилась на бугристой отмели метров за 20 от ровного льда. Подошли к одинокому рыболову-поплавочнику, вяло отвечавшему нам, что клева нет.

— Надо идти выше на слияние рек, — сказал я своим друзьям.

— Идите, — ехидно улыбнулся незнакомец. — Все оттуда уже вернулись.

Солнце пока еще ярко светило, но с запада уже ползли сплошные серые тучи. Ветер дул порывистый. Иногда налетал сильный шквал.

— Непогода идет, — кряхтел Сергеич. — Какого лешего мы отправились на рыбалку!

Все же пошли на слияние Раменки и Чернушки. Мои старики расположились на кем-то оставленных прикормленных лунках перед отмелью, выступавшей снежным бугром посередине залива. Старых лунок было много, и я, проверив некоторые из них, решил, что рыбы здесь нет. О чем сказал Сергеичу и Афанасьичу и позвал их подниматься выше по реке, которая уже за первым поворотом сузилась до десяти метров и начала петлять дальше, все уменьшаясь по ширине. Но товарищи отмахнулись, сказав, что они прикормят лунки и будут ждать рыбу.

Не хотелось отделяться от коллектива, тем более что с верховья мимо нас то и дело проходили рыболовы, рассказывая, что сегодня на реке делать нечего: рыбы нет. Когда возле нас остановились двое очередных рыболовов, я спросил: а в субботу они ловили? Те отвечали, что в субботу клев был отменный, брали достаточно крупная плотва и подлещик. «Но если рыба пошла на свежую воду, она из реки уже никуда не денется, — подумал я. — Просто нужно ждать, когда погода более-менее устаканится».

Я поднимался метр за метром по обмелевшей речке, наскоро облавливая встречающиеся лунки. Играть мормышкой было трудно — низовой ветер все время сбивал пластичные движения кивка, поэтому приходилось делать на его пути преграду, подвигая рыболовный ящик вплотную к лунке. Изредка попадались мелкие окуньки и плотвички.

Рыболовы больше не встречались — видимо, непогода прогнала даже самых стойких, и они отправились короткой дорогой в поселок. Меж тем ветер, казалось, стал меньше или просто тише было в низине узкого русла. Выглянувшее из-за туч солнце придало теплоты соснам, густо обступавшим пойму реки. На душе повеселело. Ведь не единой рыбалкой мы живы! Какая красота кругом и тишина, нарушаемая пока еще редкими голосами птиц…

Державшаяся целый день температура не менее 8 градусов тепла сделала свое дело — на льду то там, то здесь появились широкие озерки воды. Ручейки потекли в некоторые расположенные в низинках лунки. Они несли с собой пожухлую хвою и еще какой-то мусор, прихваченный ветром из лесу. В некоторых местах талая вода шла с таким напором, что в лунках возникал достаточно мощный водоворот, который увлекал лесной мусор под лед. Я нашел одну такую лунку и только опустил в нее мормышку, как кивок моей удочки сразу выпрямился. Поклевка произошла, когда мормышка еще планировала ко дну. Я подсек и выудил двухсотграммового подлещика. Глубина в месте ловли была не более метра. Отбросив рыбу в сторону и только поправив на крючке мотыля, я повторил планирующую проводку, на этот раз с придерживанием. Как только мормышка остановилась в толще воды, кивок дернулся и наклонился. На этот раз на льду запрыгала сковородная плотва. Потом поклевки начались у дна. Плотва и подлещик клевали жадно. Но после того как я выловил десяток рыб, клев неожиданно прекратился.

В другую лунку, которую я нашел метрах в пяти от уловистого места, талая вода не поступала. В ней клевали одни матросики. Наконец, под противоположным берегом я нашел еще одну лунку с бегущим в нее ручейком. Тут же вполводы был пойман трехсотграммовый подлещик, за ним мерная плотва. Выходило, что «серьезная» рыба собиралась там, где в воду попадал лесной мусор. Чем-то он был привлекателен для обитателей подледного царства. Однако рыба осторожничала. Поклевки неожиданно стали вялы и очень редки. Как я ни старался менять манеру игры, нового улова не было.

Я отправился еще выше по реке и во всех лунках ловил теперь только мелкую плотву. Кстати, она лучше клевала, когда я к личинке кормового мотыля подсаживал искусственного репейника. Плотвичка была особенно активна на пятачке у впадения в речку ручья. Лунок было везде много, и во многие из них бежали ручейки с мусором, но теперь брала только мелочь. Выходит, рыба покрупнее сюда не поднялась.

Потеряв на бесполезные поиски крупной рыбы не менее часа, я спустился к той лунке, где были поймано большинство подлещиков. Как только я окунул в нее мормышку, снова начался клев. Подлещики садились на крючок мормышки надежно. Но вскоре опять клев заглох. На середине русла я увидел замерзшую лунку. Попробовал пробить ее пяткой. Лед поддался. Расчистив небольшое отверстие, опустил туда мормышку — и сразу поклевка. Хороший подлещик едва пролез в небольшое отверстие. Пришлось его расширить. Из этой лунки я стал стабильно ловить увесистых рыбин. Потом открыл еще две уловистые лунки, которые не заметил раньше. И как ни хотелось бросать азартного занятия, но надо было звать друзей, у которых, похоже, не ладилось с клевом. Сергеич вообще скучал — стоя, взирал на раскинутые снасти.

Не доходя до Сергеича метров сто, я крикнул, что у меня хорошо клюет подлещик, и замахал рукой, призывая его и Афанасьича идти ко мне. Дед долго выкрикивал, что да как — думал, я его разыгрываю. Я отвечал, чтобы он шел посмотреть на рыбу. Самому мне не терпелось половить подлещика, и я повернул назад. Смотрю, и Сергеич, переговорив с Афанасьичем, пошел за мной, но снастей не прихватил. Пока он до меня доковылял, я успел поймать два небольших подлещика. Они лежали на льду, а предыдущие были убраны в ящик, чтобы вороны не утащили, пока я отлучался. Сергеич подошел, посмотрел на мой улов издали с бугорка и, ничего не говоря, отправился назад. Я жду. Взойду на возвышенность посмотрю, раз, другой — мои приятели продолжают оставаться на своих местах. У меня тем временем улов увеличивается. После очередного подъема на возвышенность, увидел, что Сергеича нет — наверное, где-нибудь от ветра спрятался. Стал кричать Афанасьичу, машу ему руками, зову, чтобы он шел ко мне. Вижу, Афанасьич взял ящик и быстро отправился ко мне.