Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

В середине месяца в Картахене состоялось еще одно крупное событие — ежегодная ассамблея Межамериканской ассоциации прессы, на которую были приглашены два почетных гостя: компьютерный магнат Билл Гейтс (он тогда слыл богатейшим человеком в мире, но через несколько месяцев уступил первенство другу Гарсиа Маркеса, мексиканскому миллиардеру Карлосу Слиму) и сам Гарсиа Маркес (он не изъявил желания выступить, но обещал почтить собрание своим присутствием). Пришел он только в последний день, но своим появлением, как обычно, произвел сенсацию, затмив всех остальных участников конгресса. Это был выдающийся момент и для Хайме Абелю, директора созданного Маркесом журналистского фонда, и для его заместителя — брата Гарсиа Маркеса, которого тоже звали Хайме. Это был выдающийся момент и для Испанской королевской академии, которая, как и вся Колумбия, вздохнула с облегчением.

Очевидцы сообщали, что Габо выглядел очень хорошо. Немного неуверенный в себе, он тем не менее шутил и, казалось, был в отличной форме. В сравнении с тем, каким я видел Маркеса год назад, его состояние, казалось, стабилизировалось. Он по-прежнему воздерживался от интервью, но, судя по всему, был полон мужественного, оптимистичного настроя — и к своей болезни, и к публике; такое отношение было характерно для него в былые времена. В Картахену со всех уголков мира слетались его друзья и поклонники, а также сотни лингвистов и других академиков, прибывших на конгресс Королевской академии. Были организованы большие концерты с участием международных поп-звезд, а также концерты поменьше — исполнителей вальенато — и еще множество литературных и других мероприятий. Погода стояла великолепная. К прошлому конгрессу, состоявшемуся три года назад, академия приурочила выпуск нового дешевого издания «Дон Кихота»; теперь академия выпустила новое издание романа «Сто лет одиночества» вместе с подборкой критических статей. Никого не удивило, что две из них написали два его лучших друга-литератора — Альваро Мутис и Карлос Фуэнтес. Зато все только и говорили о том, что одна — длинная — статья принадлежала перу — кого бы вы думали? — Марио Варгаса Льосы. Неужели они все-таки помирились? Ведь, если статья Варгаса Льосы попала в сборник, значит, они с Маркесом должны были встретиться, чтобы договориться об этом. Неизвестно, правда, что думала по поводу этого решения Мерседес Барча.

За несколько дней до начала конгресса Хулио Марио Санто-Доминго, самый богатый и влиятельный человек в Колумбии, ставший теперь владельцем газеты El Espectador, устроил особый прием — запоздалое торжество по случаю дня рождения, — на котором почетными гостями были Габо и Мерседес. Прием проводился на верхнем этаже еще одной элитной картахенской гостиницы, где на следующей неделе будут жить король и королева Испании. В числе приглашенных были Карлос Фуэнтес, Томас Элой Мартинес, экс-президент Пастрана, Йон Ли Андерсон из журнала The New Yorker, на время отвлекшийся от войны в Ираке, бывший вице-президент Никарагуа и писатель Серхио Рамирес, а также много других знаменитостей и замечательных людей из Боготы, Картахены и особенно Барранкильи. Шампанское, виски и ром лились рекой, сладостные ритмы вальенато звучали далеко за полночь. В коридорах и на балконах гости шепотом задавались одним и тем же главным вопросом: выступит ли Габо с речью на церемонии в его честь в первый день работы конгресса? И если…

И вот наступил великий день — 26 марта 2007 г. Несколько тысяч человек заполнили картахенский конференц-центр, возведенный на том самом месте, где Гарсиа Маркес ужинал поздно ночью по окончании трудового дня в газете El Universal в 1948–1949 гг.[1305] Пришли многие его друзья, почти все родственники, хотя сыновей не было. Прибыли экс-президенты Пастрана, Гавириа и — как ни странно — Сампер, а также экс-президент Бетанкур, который поднимется на трибуну, как и другие выступающие, в числе которых будет и действующий президент Альваро Урибе Велес. На улице стояла удушающая жара, но почти все мужчины были в темных костюмах, как это принято в Боготе. Карлос Фуэнтес, великодушный как всегда, готовился произнести специальную хвалебную речь в честь своего друга. Собирался выступить и Томас Элой Мартинес, лечившийся от опухоли головного мозга. А также директор Королевской академии Виктор де ла Конча и директор Института Сервантеса Антонио Муньос Молина. А также президент Колумбии и король Испании. А также Гарсиа Маркес.

При появлении Гарсиа Маркеса и Мерседес весь зал встал и аплодировал им несколько минут. Вид у писателя был счастливый, непринужденный. На трибуне две группы заняли свои места: на одной стороне — Гарсиа Маркес со своей свитой (Мерседес, Карлос Фуэнтес, министр культуры Колумбии Эльвира Куэрдо де Харамильо), на другой — члены академии. Замершая в ожидании публика не верила своему счастью. На огромном телевизионном экране за спинами главных действующих лиц, сидевших на трибуне, транслировалось прибытие короля и королевы Испании дона Хуана Карлоса и доньи Софии — как они поднимаются по лестнице, идут по коридорам просторного здания конференц-центра, входят в зал, где возвещают об их появлении.

Выступающих было много, среди них — король Испании. Большинство речей были гораздо интереснее, чем обычно произносятся на таких мероприятиях. Замечательно выступил Гарсиа де ла Конча, который должен был вручить Гарсиа Маркесу первый экземпляр романа «Сто лет одиночества», изданный Королевской академией[1306]. Заручившись соизволением короля Хуана Карлоса, он рассказал забавную историю. Оказывается, когда у академиков возникла идея воздать должное Гарсиа Маркесу на этом конгрессе, Гарсиа де ла Конча спросил на это разрешения у самого писателя. Тот ответил, что не возражает, но очень хочет, чтобы приехал король. Потом Гарсиа Маркес при встрече с Хуаном Карлосом сам озвучил ему свое пожелание: «Король, ты должен приехать в Картахену» («ты» на испанский переводится фамильярным «tú»). Эта история с двойным и даже тройным подтекстом вызвала громовой хохот в зале, правда, кто над чем смеялся, зависело от того, как каждый из слушателей истолковал услышанное, и от того, кем он был — испанцем или латиноамериканцем, монархистом или республиканцем, социалистом или консерватором. Затем зал разразился долгими аплодисментами. Что этот латиноамериканец себе позволяет, неужели он не знает своего места? Хуже того, неужто он не знает, как до́лжно говорить с королем? Или — это уже вообще ни в какие рамки не лезет — он считает, что настолько превосходит во всем короля, что вправе говорить с ним свысока? Те, кто находился ближе к трибуне, заметили, что Гарсиа Маркес, обмениваясь рукопожатием с монархом, приветствовал его в традициях латиноамериканского студенческого братства — сцепив свой большой палец с большим пальцем короля, — что свидетельствовало скорее о встрече равных. В начале XIX в. Бурбоны утратили Латинскую Америку, теперь Хуан Карлос пытался вернуть утраченное дипломатическими и экономическими методами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});