Очерки по истории Вселенской Православной Церкви - Дворкин А.Л.

Победа паламизма значила и победу монашеской партии. После сильного латинского влияния в XII и XIII вв. теперь ведущим интеллектуальным фактором, определяющим направление развития византийского общества, станет консервативное влияние монашества. Да и не только византийского: исихастское делание, распространенное в монашеских кругах, стало тем связующим звеном между православными монахами всего "византийского содружества", которое определяло лицо "православной духовности" в течение нескольких дальнейших столетий. Через свт. Евфимия, патриарха Тырновского (1375-1393), писания св. Григория Паламы начали распространяться в славянском мире. Это послужило началом расцвета так называемого "исихастского интернационала", а через него – начала нового миссионерского распространения христианства на северо-восток и необычайного расцвета культуры и искусства в православных землях в XIV-XV вв. И преп. Сергий Радонежский, и свт. Стефан Пермский, и святители Алексий и Киприан Московские, и Феофан Грек, и преп. Андрей Рублев, и Дионисий, и преп. Нил Сорский, и преп. Максим Грек, и многие-многие другие – все они члены "исихастского интернационала".

Виднейшим представителем "монашеской партии" в Византии был император Иоанн VI Кантакузин, один из самых образованных и просвещенных людей своего времени. Тем не менее его симпатии всегда принадлежали "монашеской партии". Это показывает, что совсем не верно считать ее собранием полуграмотных фанатиков. До 1341 г. Кантакузин был великим доместиком (т.е. премьер-министром) императора Андроника III Палеолога и его названым братом. С 1341 по 1347 г. он принимал участие в гражданской войне против правительства патриарха Иоанна Калеки. С 1347 по 1354 г. он был правящим императором. В 1354 г. его подросший зять Иоанн V вынудил его уйти в отставку. Иоанн Кантакузин ушел в монастырь и принял постриг под именем Иоасаф.

В этом качестве он прожил еще почти тридцать лет, оставаясь самым уважаемым политическим деятелем Империи. Он написал знаменитую "Историю", являющуюся одним из главных источников по описываемому периоду, и ряд богословских работ в защиту исихастов. Кроме того, ценя его мудрость и богатый жизненный опыт, император неоднократно призывал его в гущу политических событий для совета во всех главных вопросах. Ни с кем не сравнимое влияние монаха Иоасафа окончилось лишь с его смертью: он скончался в Пелопоннесе в 1383 г.

Вторым известным представителем "монашеской партии" того времени являлся Филофей Коккин, патриарх Константинопольский (1354-1355; 1364-1376). По происхождению он был иудеем из Салоник, сознательно обратившимся в христианство. До того как стать патриархом Константинопольским, он был митрополитом Гераклейским (это косвенно доказывает, что в его время перевод епископа с одной кафедры на другую – уже достаточно распространенное явление). Он был известным политическим деятелем и писателем, сыгравшим весьма важную роль как в византийской, так и русской истории. Именно по его настоянию на Русь был отправлен болгарин Киприан, ставший митрополитом Московским и одним из самых прославленных святых иерархов на Руси.

Кроме того, Филофей был известным агиографом. Именно он канонизировал своего учителя и друга св. Григория Паламу и составил ему службу и житие.

Необходимо также упомянуть св. Николая Кавасилу (? – после 1387 г.) – известнейшего византийского мистика, гуманиста и филантропа XIV в. Он начал свою карьеру в качестве секретаря Иоанна Кантакузина и дипломата, получил блестящее классическое образование, и поначалу все считали его таким же латинофроном, как Димитрий Кидонис. Однако Кавасила увидел истинное православие паламизма и остался верным ему всю жизнь. В 1354 г. он был выдвинут кандидатом на патриарший престол, однако избрали Филофея. Николай Кавасила остался верным своему покровителю Иоанну Кантакузину и ушел в отставку вместе с ним, посвятив себя богословию. Известно, что впоследствии он постригся в монахи. В священном сане Кавасила никогда не состоял, принадлежа к славной восточной традиции богословов-мирян. И богословские труды свои он писал прежде всего для мирян, он не считая, что мистик должен непременно уходить из мира.

Св. Николай писал, что человек приобретает высший мистический опыт, участвуя в Евхаристии и других таинствах. Конечно, необходимо подготовить себя к принятию таинств покаянием и молитвой. Но человек не должен удаляться в пустыню и отрекаться от всего: он может оставаться в своем доме – Бог находится повсюду и придет к нам, если мы откроем Ему дверь своего сердца.

Мы можем достичь Господа, приняв участие в Божественной литургии, в которой повторяются события Его жизни, смерти и воскресения; и Он исполнит нас любовью – любовью к Богу и к Его творению. У св. Николая Кавасилы проскальзывает мнение, что отшельническая жизнь может привести человека к эгоцентризму. Истинная христоцентричная жизнь находится в мире, а не в бегстве от него.

Св. Николаю Кавасиле принадлежат книги "Моя жизнь во Христе" – размышления о трех главных таинствах Церкви (крещении, миропомазании и евхаристии), а также "Объяснение Божественной литургии". В последней св. Николай, следуя устоявшейся (с VIII в.) традиции, объясняет литургию как символическое воспроизведение жизни Христа. Более ранние комментаторы (например, Патриарх Герман в VIII в.) объясняли символически любую литургическую деталь. Кавасила отличается от своих предшественников тем, что не настаивает на детальном символическом объяснении литургии. Вместе со св. Григорием Паламой св. Николай Кавасила принадлежит к другой школе толкователей, для которых смысл литургии выходит далеко за рамки символического.

Помимо двух упомянутых книг, перу Кавасилы принадлежат несколько "Слов", или проповедей, посвященных различным святым и Богоматери. Следовательно, мы можем сделать вывод, что он был пострижен в чтецы, которым разрешалось проповедовать в церкви.

Писания св. Николая Кавасилы написаны чрезвычайно элегантным классическим греческим языком, но в то же самое время они дышат свежестью и простотой. По словам Геннадия Схолария, они являются "жемчужиной Церкви". Его влияние было весьма значительным: он нашел связь между мистикой и миром, между гуманизмом и Православным Преданием.

Лучшим учеником св. Николая Кавасилы был Симеон, архиепископ Солунский, скончавшийся в 1429 г. Симеон является автором полнейшего символического объяснения церковного здания. В полемике против латинян его отличает очень мирный и взвешенный тон. Хотя он твердо стоял против римских "нововведений", но стремился к подлинному взаимопониманию между сторонами. Симеон был активным и милосердным епископом, чрезвычайно любимым своей паствой. Когда он скончался – через шесть лет после того, как город был продан венецианцам, – его оплакивали не только греки и итальянцы, но даже и иудеи. Ту легкость, с которой турки захватили Салоники в следующем году, многие объясняли чувством отчаяния, овладевшим горожанами после смерти их любимого архиепископа.

Примечания

36. Вспомним знаменитые слова Джульетты в трагедии Шекспира: What's in a name? That which we call a rose, By any other name would smell as sweet… ("Что в имени? Ведь роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…)

XIII. Унионистские переговоры.

"Авиньонское пленение" папства.

Великий западный раскол. Куриалисты и консилиаристы

Литература: Papadakis; Previte-Orton; Runciman, The Fall of Constantinople; Runciman, The Great Church; Tierney, The Crisis of Church and State; Southern; Walker; Gill J. The Council of Florence. Cambridge, 1959; Head, The Imperial Twilight; Ostrogorsky, History of The Byzantine State; Vasiliev.

1. Вся вторая половина XIV в. прошла в постоянных переговорах об объединении Церквей. Многим в Византии было очевидно, что без помощи Запада Империи не выжить. Эти люди считали, что если такую помощь можно получить лишь ценой подчинения Православной Церкви Риму, то на это необходимо пойти, ибо альтернативой является только гибель. Так думал, например, Михаил Палеолог, подписавший Лионскую унию. Однако она была отвергнута народом. Но теперь положение стало куда более угрожающим. Уния стала нужна уже не чтобы откупиться от врагов-христиан, а чтобы заручиться поддержкой в борьбе против постоянно наступающих неверных.

Тем не менее лучшие люди в Церкви весьма обоснованно сомневались, стоят ли любые политические выгоды отказа от правой веры и вечного спасения. Но для интеллигентов-гуманистов высшей ценностью было эллинистическое культурное возрождение, естественно, немыслимое под турецкой властью. Ввиду этого никакая цена за спасение Константинополя не казалась им слишком дорогой.

Но они не были политическими реалистами. Тот бесконечный торг – уния за крестовый поход или крестовый поход за унию, – который императоры постоянно вели с папами, походил на разговор двух глухих. Папы ошибочно считали, что императоры располагают достаточной властью, чтобы заставить свою Церковь и свой народ принять унию. А императоры ошибочно считали, что папы располагают достаточной властью, чтобы заставить все западное христианство отправиться в крестовый поход на турок. Но к XIV в. эра крестовых походов ушла в невозвратное прошлое. Папы слишком долго и охотно пользовались этим инструментом, провозглашая крестовые походы против язычников на севере Европы, против еретиков на юге Франции, против своих политических врагов в Германской империи и, наконец, против врагов французских королей, под чьей властью они находились с 1309 г. Произошла девальвация понятия, и призывы пап к священной войне уже никто не воспринимал всерьез, тем более что европейские государства слишком глубоко были погружены в свои собственные проблемы, выяснения отношений и дрязги, чтобы обращать внимание на далекую восточную окраину. И наконец, для многих в Западной Европе греки были еще отвратительнее турок. Например, Петрарка писал: "Турки – враги, а греки – схизматики, и значит – хуже врагов".