«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер

о льде и пламени. Синий лед, синее пламя.

– Великие войны… – произнес он новым голосом – жестким, скрипучим.

И закрыл ладонью себе глаза.

– Христос! – вырвалось из напряженного горла. – Боже! Боже…

– Тайрелл! – в страхе воскликнула девушка.

– Назад! – прохрипел он.

Нерина отшатнулась, но Тайрелл обращался не к ней.

– Изыди, дьявол! – Он вонзил в голову скрюченные пальцы, надавил, как будто хотел разорвать череп, и согнулся в три погибели.

– Тайрелл! – кричала она. – Мессия! Пречистый Агнец!..

Скорчившийся перед ней человек резко выпрямился. Заглянув в новое, абсолютно незнакомое лицо, она окаменела от ужаса и отвращения.

Тайрелл стоял и смотрел на нее. И вдруг отвесил напыщенно-презрительный поклон.

Она попятилась, наткнулась на стол; пальцы скользнули по загустевшей на лезвии крови. Неужели это происходит в действительности? Может быть, она спит и видит кошмар? Ладонь переместилась на рукоятку ножа. Сейчас этот нож лишит и ее жизни. Она позволила мысли забежать вперед, представила, как вонзается в грудь блестящая сталь.

В новом голосе, которому она теперь внимала, сквозило веселье.

– Он острый? – спрашивал этот голос. – Он все еще острый, любовь моя? Или я его затупил о святошу? Ты ударишь меня? Неужели не попытаешься? Другие женщины пытались! – Из глотки исторгся раскатистый хохот.

– Мессия… – прошептала она.

– Мессия! – передразнил он. – Пречистый Агнец! Князь Мира! Несущий людям слово любви, невредимым проходящий через самые кровавые войны. Двухтысячелетняя легенда. И лжец! О да, любовь моя, я лжец! Они просто забыли! Все они забыли, что на самом деле творилось тогда!

Она могла лишь не соглашаться, беспомощно качать головой.

– Ну да, – продолжал он, – ты ведь не жила в то время. А кто жил, тех давно уж нет. Никого не осталось, кроме меня, Тайрелла. Это была бойня! А я уцелел. Но вовсе не для того, чтобы проповедовать мир и любовь. Знаешь, что стало с теми, кто проповедовал? Они мертвы. Но я не мертв! И выжил не благодаря проповедям.

Он хохотал, приплясывал и восклицал.

– Тайрелл Мясник! Я из них самый кровожадный! Они способны понимать только страх! Их не так-то просто напугать – труднее, чем людей-зверей! Но меня они боятся!

Упиваясь чудовищными воспоминаниями, он поднял руки со скрюченными пальцами; все его мышцы были напряжены, будто сведены судорогой.

– Кровавый Христос! – сказал он. – Вот как должны были наречь меня. Но не нарекли. Даже после того, как получили необходимое доказательство. Тогда у них было для меня имя… Тогда они знали мое истинное имя. А сейчас… – Глядя на Нерину, он ухмыльнулся. – А сейчас меня величают Мессией и боготворят. Ведь я принес мир планетам. Но чем же теперь заняться Тайреллу Мяснику?

Злорадный смех звучал уже тише, однако от этого не был менее жутким.

Тайрелл сделал три шага и обвил Нерину руками. У нее кожа съежилась под этими мерзкими прикосновениями.

И вдруг она почувствовала, что зло дивным образом оставило его. Руки задрожали, отстранились, затем снова прикоснулись – напряженные, полные лихорадочной нежности. Он опустил голову, и Нерина ощутила жар его слез.

Какое-то время он не мог говорить. Она, холодная как камень, держала его в объятиях.

Потом она сидела на кровати, а он стоял на коленях, уткнувшись лицом ей в подол. И говорил, говорил. Слова были невнятны; лишь немногие ей удавалось разобрать.

– Я помню… помню давние дела… Я бы не вынес этих воспоминаний… Не могу смотреть назад… и вперед тоже… Для меня… Для меня у них было имя… Я его вспомнил…

Нерина положила ему на голову ладонь. Какие холодные, влажные волосы…

– Меня звали Антихристом!

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо.

– Помоги мне! – вскричал в отчаянии Тайрелл. – Помоги! Помоги!

Голова снова опустилась. Он прижал к вискам кулаки, невнятно лепеча.

Нерина вспомнила о том, что держала в правой руке, и подняла нож, и ударила изо всей силы. Любимый просил помочь, и она помогла.

Она стояла у окна, лицом к небу и лугу, спиной к мертвому Бессмертному.

Скоро придет настоятель Монс. Он должен знать, что теперь делать. Наверное, скажет, что гибель Мессии необходимо сохранить в тайне.

Нерина была уверена, что ей не причинят вреда. Благоговение, которое люди испытывают к Тайреллу, защищает и ее. Она будет жить дальше, единственная бессмертная, рожденная в мирное время. Жить вечно и одиноко на планетах, не знающих войн. Когда-нибудь на свет появится новый Бессмертный, но сейчас ей не хотелось об этом думать. Сейчас она могла думать только о Тайрелле и о своем одиночестве.

Нерина посмотрела в окно, на синеву и зелень, на ясный Божий день. Мир чист и прекрасен, в нем давным-давно не разливаются моря человеческой крови. Тайрелл был бы счастлив, если бы мог видеть эту чистоту, этот покой и знать, что мир пребудет вовеки.

Она сделает все возможное, чтобы так и было. Ведь именно для этого рождена Нерина, пусть и не был для этого рожден Тайрелл. Горечь одиночества бессильна заглушить утешную мысль: минуют века, и невеста Христа встретит того, кому предназначена.

Сквозь туман ее печали и любви проникали отголоски торжественного церковного пения. Обитаемые миры обрели праведность, после того как прошли долгий и кровавый путь на новую Голгофу. Но это последняя Голгофа, и теперь Нерина будет делать то, что велит ей долг. Целеустремленная. Твердая в вере. Бессмертная.

Она подняла голову и устремила взор в синеву. Там, впереди, будущее. Прошлое забыто. Хотя ее прошлое – не кровавое наследство, не черная бездна, со дна которой сквозь мощные пласты гнили невидимкой прорастает адское семя, дабы разрушить божественный мир, божественную любовь.

И тут вдруг она осознала, что совершила убийство. Вздрогнула рука, вспомнив силу нанесенного удара. Зазудела кожа – там, где на нее упали брызги крови.

Нерина поспешила отогнать страшные мысли, отключить разум. Бессмертная глядела в небо, изо всех сил налегая на запертые ворота памяти, а хрупкие засовы уже содрогались под таранными ударами с той стороны.

Сказочные шахматы

Часть первая

Глава 1

В дверной ручке открылся голубой глаз, посмотрел на Кэмерона, и тот остановился. Не дотронувшись до ручки, отдернул руку и застыл.

Больше ничего не произошло, и он шагнул в сторону. Черный зрачок переместился в том же направлении. Глаз следил.

Кэмерон демонстративно развернулся и медленно двинулся к оконной шторке. При его приближении круглая панель стала прозрачной. Он немного постоял, проверил свой пульс и одновременно сосчитал количество вздохов.

За окном раскинулась зеленая сельская пастораль, кое-где запятнанная тенями облаков. Весенние цветы золотились в лучах солнца на склонах. В голубом небе беззвучно