Пир мудрецов - Афиней

{228 ...Даже в смерти ...и в гробницах... — Этих слов нет в дошедших сочинениях Платона.}

{229 ...сказано в «Тимее»... — Далее следует пересказ платоновского текста, как частенько делает Афиней, цитируя прозаиков.}

117. Что же можно сказать о том, что он наговорил в своих диалогах? Так, душу он представляет бессмертной и отлетающей от тела в момент смерти, но это первым сказал еще Гомер, - у него ведь говорится о душе Патрокла [Ил.ХVI.856]:

Тихо душа, излетевши из тела, нисходит к Аиду,

Плачась на жребий печальный, бросая и крепость и юность.

[f] Но если бы даже эта мысль была Платоновой, какая нам от нее польза? Даже если допустить, что души умерших переселяются в другие существа, исполняются легкости и возносятся в области высшие и чистейшие, -что нам от этого? Ведь если в нас не остается ни чувства, что мы были, ни памяти, где мы были, - что толку нам от такого бессмертия? Опять же, что дали нам составленные им "Законы" и до них - "Государство"?

(508) Ведь Платону следовало бы убедить эллинов ими воспользоваться, как Ликург убедил лакедемонян, Солон афинян и Залевк фурийцев, {230} если бы это были хорошие законы. "Ибо закон, - говорит Аристотель ["Риторика к Александру" I.4], - это предписание, указывающее, как следует поступать в каждом отдельном случае, которое устанавливается со всеобщего согласия граждан". Так не нелепо ли выглядит Платон? Трое [b] было в Афинах известных законодателей: Драконт, Солон и сам Платон; и законы двоих афиняне приняли, а над законами Платона только посмеялись. То же самое можно сказать и о "Государстве": если даже оно лучше всех других, но не убедило нас в этом, то что толку от него? Очевидно, Платон писал свои законы не для живых людей, а для выдуманных им, оттого-то и пришлось ему разыскивать, кто бы согласился их принять. Нет, надо было ему писать такое, что могло бы в его устах убедить людей, и надо было брать пример не с тех, кто витает в благих намерениях, а с тех, кто крепко держится возможного.

{230 ...убедил... Залевк фурийцев... — Залевка, чье существование отрицалось Тимеем (Цицерон «О законах» II.6.15), привычнее связывать с западными локрами; см. 429.}

[с] 118. Да и помимо этого, если прочитать всех его "Тимеев", "Горгиев" и прочие подобные диалоги, в которых он рассуждает о науках, о природе и о многом другом, то и здесь восхищаться нечем. Все это можно найти и у других писателей, изложенное не хуже, если не лучше. Так и Феопомп Хиосский пишет в книге "Против школы Платона" [FHG.I.325; J.2 В 591]: "Несложно заметить, что многие его диалоги бесполезны и неправдивы и большинство из них заимствовано: иные [d] из диатриб Аристиппа, иные - Антисфена, а многие и у Брисона Гераклейского". Даже обещанные им самим рассуждения о человеке нам приходится выискивать в его сочинениях, - среди описаний пиров да малопристойных рассуждений о любви. Все это сочинил он, глубоко презирая будущих читателей, чему подтверждение - властолюбие и коварство большинства его учеников.

119. Эвфрей (см. выше 506е), например, когда жил в Македонии при [е] дворе Пердикки, держался царственнее самого царя, хоть и был низкого рода и клеветнического нрава: среди царских друзей он выбирал знакомцев так придирчиво, что нельзя было попасть к нему за стол, не зная геометрии или философии. {231} Поэтому-то (как пишет Каристий в "Исторических записках" [FHG.IV.357]), когда к власти пришел Филипп, то Парменион этого Эвфрея схватил в Орее и казнил. Точно так же и Каллипп Афинский, тоже ученик Платона, хоть и был соучеником и [f] товарищем Диона и сопровождал его на пути в Сиракузы, {232} однако, едва увидев, что Дион хочет стать единовластным правителем, убил его и сам попытался стать тираном, но был зарезан. А Эвэон Лампсакский (как сообщают Эврипил, Дикеокл Книдский в девяносто первой книге "Бесед", а также оратор Демохар в речи "В защиту Софокла против Филона" {233}) ссудил своему городу денег, взял в залог акрополь и долго занимал его в надежде стать тираном, пока граждане не собрались, не вернули ему деньги, и не выкинули его прочь. (509) А Тимей Кизикский {234} (как пишет тот же Демохар) раздав согражданам много хлеба и денег, заслужил этим их уважение и доверие, и вскоре с помощью Арридея попытался устроить переворот. Но против него было выдвинуто обвинение, и он был изобличен и так заслужил всеобщее презрение, и хотя его, уже дряхлого старика не изгнали из города, доживал свою жизнь в бесчестии. Таковы и поныне некоторые из философов Академии, живущие бесчестно и нечестиво. Наперекор природе и богам они обманным путем наживают большие деньги и так снискивают всеобщее восхищение. Таков был Херон Пелленский, который учился не только у Платона, но и у Ксенократа; в родном городе он сделался жестоким тираном и не только изгнал [b] из города лучших граждан, но и роздал их рабам господские богатства и отдал им в супружество господских жен, вдохновленный на все это прекрасным "Государством" и беззаконными "Законами"!

{231 ...не зная геометрии или философии. — Намек на надпись, сделанную Платоном на дверях: «Не знающим геометрии вход воспрещен».}

{232 ...на пути в Сиракузы... — Когда Дион возращался из изгнания в Афинах. См. Платон «Письма» III и VII, Плутарх «Дион» 28.}

{233 ...«В защиту Софокла против Филона»... — Политический деятель Софокл предложил декрет (307/306 г. до н.э.) об установлении цензуры против сочувствующих Македонии. Филон внес контр-декрет (γραφὴ παρανόμων), который Демохар защищал безуспешно; см. Диоген Лаэрт. V.38, Афиней 610е, Демохар фрагм. в Baiter and Sauppe, р.341.}

{234 ...Тимей Кизикский. — Среди учеников Платона упоминается Тимолай из Кизика, а не Тимей; см. Диоген Лаэрт. III.46.}

120. Потому-то и высмеивает комедиограф Эфипп в "Потерпевшем кораблекрушение" и самого Платона, и некоторых его последователей - [с] за то, что они жили продажными доносчиками, утопали в роскоши и о красоте своей заботились пуще нынешних щегольков. Пишет он так [Kock.II.257]:

Затем поднялся малый оборотистый,

Платоновский ловкач из Академии,

Золотолов Брисоно-Фрасимаховый, {235}

{235 ...Брисоно-Фрасимаховый... — О Брисоне ср. выше, 508d. Фрасимах из Халкедона (505с) хорошо известен из «Государства» и «Федра». Комический поэт не утруждал себя различением софистических школ.}

Нуждой влекомый, к ремеслу прибившийся

[d] Словес доходно-прибыльных, наученный

Обдуманным речам, со стрижкой модною,

С небритой бородой, до пят отросшею,

В сандалиях с ремнями наголенными,

Перевитыми вкось, в плаще, как в панцире,

Он, оперев на трость свой торс внушительный,

[e] Слова чужие, не свои, мне кажется,

Провозгласил: "О граждане афинские!"

Окончим здесь, милый мой Тимократ, это наше собрание выписок. А в следующий раз мы поговорим о людях, прославившихся роскошью.

Конец Книги одиннадцатой

Книга двенадцатая

[О наслаждении]

(510) [Афиней:] {1}

{1 В результате значительного сокращения двенадцатая книга полностью утратила диалогический характер и представляет собой авторскую речь Афинея.}

Ты, верно, из Кирены,

друг мой Тимократ, потому что по словам Алексида в его "Тиндарее" [Kock.IL384]:

- там в обычае,

Что если пригласишь ты гостя к ужину,

С ним восемнадцать явятся незваными

На десяти повозках, на пятнадцати

Упряжках, и изволь их всех кормить-поить, -

Так лучше бы не приглашать и первого!

Так и мне лучше бы молчать и не добавлять нового к уже столькому [b] сказанному, - но раз уж ты так неотступно требуешь рассказа о тех, кто прославился роскошью, и о тех наслаждениях, которым они предавались... [пропуск] ...

2. Всякое удовольствие начинается с желания, а кончается удовлетворением [ср. Аристотель "Никомахова этика" 1173b 7-13]. Правда, поэт Софокл, сам [в молодости] падкий на удовольствия, не захотел унижать свою старость и объявил ее любовное бессилие добродетелью, сказавши, будто рад избавиться от любовных утех, как от власти злого [с] деспота [Платон "Государство" I.329С]. А я добавлю, что и суд Париса у старинных поэтов был не чем иным, как выбором между наслаждением и добродетелью: выбор пал на Афродиту, то есть наслаждение, и тогда все в мире пришло в смятение. Думаю, что о том же самом и славный Ксенофонт сплел свой миф о Геракле и Добродетели ["Воспоминания о Сократе" 2,1]. А Эмпедокл пишет [frag.128]:

Вовсе не знали они {2} ни Войны, ни Смятения битвы,

{2 Вовсе не знали они... — Разумеются люди золотого века.}

[d] Зевса не знали царя, Посейдона не знали, ни Крона,

Но лишь Киприду царицу.

Милость ее обретали смиренных даров приношеньем, {3}

{3 ...даров приношеньем (’Αγάλματα)... — Приношения вообще, по преимуществу же скульптурные.}

Дивных картин живописных, священных елеев душистых,

Жертвами чистого мира и ладана благоуханьем,

Бурого меда на землю из сотов струи проливая.

И Менандр в "Кифаристе" [Kock.III.81] говорит о страстном любителе музыки:

(511) Он любит музыку,