Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

спёр в лаборантской шмат натрия и бросил его в унитаз школьного туалета, в школе пару дней не было занятий. Пахло очень сильно. Меня выдали в обеих случаях. Хорошо, что про натрий узнали после того, как последствия были ликвидированы, а то бы еще отмывать стены заставили.

Но после этого «пятерки» по химии мне не светило. «Отлично» появилось в аттестате потому, что я выпускной экзамен комиссии районо на отлично сдал. Химичка молча согласилась с предложением комиссии поставить мне в аттестат «отлично».

С англичанкой так не получилось…

* * *

С англичанкой так не получилось…

В восьмилетке, как я уже писал, у нас три года не было англичанки. Учительница пения вела уроки. Так как она сама английского не знала, то на уроках просто болтала с нами о чем попало. А отметки за четверть, годовые и в свидетельство поставила исходя из средней успеваемости.

Я был очень сильно мотивирован на учебу, поэтому нашел для себя выход. В сельской библиотеке по счастливой случайности оказалась одна единственная книга на английском языке, что-то из Диккенса, название уже не помню. Приличный том, страниц на 500. В восьмом классе я ее со словарем прочел.

В девятом классе, когда я появился на уроке у англичанки, невольно совершил подлость по отношению к моим ленинским одноклассникам. Анличанке, Ольге Петровне, было уже за семьдесят. Старуха с фигурой Людмилы Зыкиной и суровая, как Маргарет Тэтчер. На ее уроках была мертвая тишина. От одного взгляда в дрожь бросало.

Меня же десять дней в начале занятий не было в школе, а ленинские девчонки объяснили Ольге Петровне, что они по-английски ни бум-бум, потому что у нас его не было. Она им давала задания за пятый класс и они тихонько учились. Но тут появился Балаев, который не знал про эту кухню. Ольга Петровна на уроке раздала нам вырезки из газеты «Moscow news», дала время для перевода и потом начала спрашивать. Нужно было прочесть текст по-английски и перевести его на русский. Я прочел и перевел. С тем еще произношением, конечно, но вполне прилично.

Ольга Петровна сразу же набросилась на моих одноклассниц с обвинениями в том, что они ее обманывали насчет уроков английского в ленинской школе. И начала гнобить девчонок. Мы были довольно дружной компанией и я начал таким отношением учителя к моим одноклассницам возмущаться. С англичанкой у нас началась вражда, которая вылилось в то, что у меня в журнале не было ни единой «пятерки», одни «четверки». Итоговую оценку за десятый класс она мне тоже, разумеется, поставила «хорошо». Но выпускной экзамен я сдал на «отлично». Встал вопрос о золотой медали. Комиссия районо настаивала на том, чтобы мне в аттестат поставить 5. Ольга Петровна уперлась. Ее стали настойчиво уламывать и тогда она выставила условие, чтобы я в присутствии комиссии высказал желание получить в аттестат «отлично» за английский.

Вызвали меня на комиссию. Англичанка высказалась:

— Ты сам знаешь, Балаев, что предмет на «отлично» не тянешь, ты два года ленился. Но если тебе нужна золотая медаль, если ты без нее боишься поступать в институт, то я соглашусь поставить тебе в аттестат 5.

Да плевать мне было на медаль. Чтобы я эту старую суку о чем то попросил?! Так у меня в аттестате появилась единственная четверка.

А девчонок, моих односельчанок, она давила так упорно, что у них развились тяжелые комплексы, девчонки уже не думали что-то нагонять и по другим предметам, скатились к тройкам. Так отношение старой суки в профессии учителя поставило крест на высшем образовании моих одноклассниц.

* * *

Еще с учительницей физики у меня были напряженные отношения. У нее фигура была, как у знаменитой филеем Кардашьян, я в разговоре с пацанами высказался об особенностях телосложения физички. Высказался неосторожно, она услышала. Но предмет она у нас вела только в 9-м классе. В 10-м — директор школы. Борис Николаевич Стрелков. Хороший мужик. Спокойный, уравновешенный, ко всем ученикам относился одинаково — с уважением. Ни криков на уроках, ни ругани и угроз. Что удивительно — и дисциплина на его уроках была образцовой. Он предмет любил и старался школьников заинтересовать. Придумывал разные методы. У него была фишка: мы на альбомных листах все темы изображали в виде таблиц и схем. Борис Николаевич думал, что так предмет лучше усваивается. Ерундой это, конечно, было. Процент успевающих по физике у него в классе был таким же, как и у других.

Мне не нравилось рисовать на альбомных листах всякую ерунду, я Борису Николаевичу сказал, что и так понимаю предмет. Без проблем, не нравится — не рисуй. Он меня от этого освободил.

Выпускной экзамен я сдавал фигуристой физичке. Она меня гоняла 40 минут. Пока не возмутился Борис Николаевич и не прекратил это безобразие.

Наш классный руководитель и преподаватель русского языка и литературы Валентина Константиновна Колмыкова. Средних лет очень симпатичная женщина, которую ненавидел весь класс. Я уже даже не помню точно, что там случилось, но ей объявили бойкот. Скандал, кажется, до районо дошел. Собрали классное собрание, пришли директор и завуч, весь класс стал высказывать свои обиды на Валентину Константиновну. Дошла очередь до меня и я выдал информацию о том, что классные активистки просто недовольны тем, что им поблажек не светит на уроках литературы и русского языка, которые они привыкли получать от других училок, вот и подбили класс на бойкот. Ситуация разрешилась в пользу классной, но бойкот объявили мне. До первой контрольной по математике. Уже привыкли, что я все варианты решаю и даю списывать. Но раз бойкот — фигу вам! Решили мне после уроков морду набить. Серега Старун, самый здоровый пацан в классе, отъявленный двоечник и хулиган, мой друг, встал на мою сторону. Пацаны прикинули, что от нас двоих они сами неслабых отхватят, решили не рисковать. Бойкот закончился. Девчонки еще какое-то время дулись, постепенно успокоились.

У Колмыковой я был в любимчиках. Я читал очень много, по школьной программе — всё читал, что мало кто в классе делал, и плюс — еще кучу книг. Проблем с литературой у меня не было, я мог, отвечая на уроке, говорить не только о программных вещах.

Историчка Фаина Григорьевна и биологичка Наталья Николаевна меня никогда к доске не вызывали, просто ставили в журнал пятерки с какой-то периодичностью. Я по их предметам читал очень много литературы за пределами школьной программы и мы с ними прочитанное мною на уроке обсуждали. Они были очень