Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 - Харро фон Зенгер

ресы лишь внешне подчинены коллективу… а на деле каждый преследует собственные цели!» («От министра культуры к увещевателю: встреча с писателем Ван Мэном». Новая цюрихская газета, 4–5.11.1995, с. 68; см. также: М. Везлер. Politische Literatur in China 1991–1992: Wang Mengs Frühstücksreform. Eine Übersetzung der Erzählung «Zäher Brei» und die Dokumentation einer absurden Debatte («Политическая литература в Китае 1991–1192: реформа завтрака у Ван Мина. Перевод рассказа «Неподатливая каша-размазня» и свидетельства нелепого спора»). Бохум, 1992). Вокруг «Неподатливой каши-размазни» разворачивается другая стратагемная история, относительно которой известно по некоторым изысканиям из Тайваня и Гонконга. Здесь определенную роль играют некоторые даты. Рассказ Ван Мэна был напечатан в феврале 1989 г. Вскоре в Пекине и других городах Китая начались известные студенческие выступления и волнения, вылившиеся в итоге в кровавые события 4 июня 1989 года. Считавшийся либералом премьер-министр Чжао Цзыян [род. 1919] бесследно исчезает с политической арены. При нем Ван Мэн стал министром культуры. После трехлетней работы на этом посту, «где он придерживался осторожного либерального курса на открытость и новаторство в литературе и искусстве» (Новая цюрихская газета, 5.09.1989, с. 3), в сентябре 1989 г Ван Мэн подает в отставку. Официальная причина ухода — «переутомление». Преемником Ван Мэна становится Хэ Цзинчжи [род. 1924], «поборник верного установкам партии искусства» (там же). В июне 1991 г. рассказ «Неподатливая каша-размазня» получает присуждаемую в четвертый раз «Премию ста цветов» ежемесячного [тяньцзиньского] журнала прозы [ «Сяошо юэбао»], притом как раз после того, как тайваньский ежемесячный журнал Материковый Китай [ «Чжунго далу (юэкань)»] напечатал полностью рассказ в конце апреля 1991 г., представив его как критику руководимой Дэн Сяопином Коммунистической партии Китая. 14 сентября 1991 г. появляется критический читательский отзыв, подписанный псевдонимом «Шэнь Пин», под которым угадывался «сторонник жесткого политического курса из Министерства культуры» (см.: China aktuell. Гамбург, октябрь 1991, с. 632). В «читательском отклике» согласно даваемому в духе стратагемы 26 объяснению нападение велось не только против Ван Мэна, а бралась под прицел вся группа либералов, представителем которой он являлся.

26.14. Рассказ о подаче жалобы

Один рабочий отправился к вышестоящему начальству с жалобой на своего директора.

И вот он приходит в нужное учреждение.

Однако в тот день вышестоящее начальство было слишком занято и не смогло его принять.

Оно выпроваживает посетителя, говоря, что тому надо обратиться к секретарю парткома!

Но секретарь парткома выказывает недовольство:

— Вашего директора я хорошо знаю. Это толковый товарищ.

Так в чем же ваша жалоба?

— Многое хотелось бы спросить у того, кто, не стесняясь, занимается растратами,

берет взятки, содержит некую сладкую пчелку.

Пользуется услугами массажного салона, пьет изысканные вина,

Да еще путешествует, летает на самолете и все за счет государства. Как же так?

Чем больше слушает секретарь, тем сильнее беспокоится.

— Указывая на лысого монаха, здесь, как я вижу, поносят облезлого осла.

Он встает, хлопает дверью и уходит, злобно теребя обшлага пиджака.

И вот он сидит в машине, везущей его к общественному пруду, где он сможет половить рыбу в свое удовольствие.

На карикатуре к стихотворению, напечатанному в ежемесячном журнале Китайская карикатура [ «Чжунго маньхуа»] (Тянь-цзинь, сентябрь, 1998), изображен мужчина, который левой рукой держит за гриву маленького льва, а правой указывает на него, обращаясь к недовольно взирающему на все это большому льву со словами: «Соизволю сообщить следующее: вот он тайком таскает моих кур».

26.15. Уж очень трясок конь

«…Как-то не очень давно… жила в нашем городе именитая дама, добрых нравов и находчивой речи, достоинства которой заслуживают, чтобы ее имя не было умолчено: звали ее мадонна Оретта, она была женою мессера Джери Спина. Раз случилось ей быть, как и нам, в деревне, и она гуляла, переходя с одного места на другое, с дамами и мужчинами, обедавшими у нее в тот день; путь от места, откуда они вышли, к тому, куда намеревались идти пешком, был, может быть, несколько долог; один из мужчин, бывший в обществе, и говорит: «Мадонна Оретта, если вам угодно, я повезу вас большую часть предстоящего нам пути на коне, рассказав вам прелестнейшую в свете новеллу». На это дама ответила: «Мессере, я попрошу вас о том, и даже очень, мне будет чрезвычайно приятно». Господин рыцарь, которому меч сбоку, быть может, так же мало пристал, как речь устам, лишь только услышал это, стал сказывать новеллу, которая сама по себе была в самом деле прекраснейшая, но он страшно портил ее, три, четыре раза или и шесть раз повторяя те же слова, то возвращаясь к рассказанному, то говоря: это я сказал не ладно; часто ошибаясь в именах, ставя одно вместо другого; не говоря уже о том, что он выражался отвратительно, если взять в расчет качество действующих лиц и события, какие приключались. Пока мадонна Оретта его слушала, у нее часто являлся такой пот и так падало сердце, как будто она больна или кончается. Не будучи в состоянии выдержать более и понимая, что рыцарь забрел в чащу и оттуда не выберется, она сказала шутливо: «Мессере, ваш конь очень уж трясок; поэтому, будьте добры, спустите меня!» Рыцарь, кстати, более чуткий к намекам, чем хороший рассказчик, понял остроту, обратил ее в смех и шутку и, перейдя к другим рассказам, оставил без конца начатую и дурно рассказанную новеллу» (Боккаччо. Декамерон. День шестой, новелла первая. Пер. с ит. Н. Любимова).

26.16. «Софора» спешит на помощь «туту»

«Малышка Цзюань только что приехала в город в поисках работы. Временно она поселилась у старшего брата своей матери. Однако тетку не радовало присутствие деревенской гостьи.

Однажды малышка Цзюань вышла из своей комнаты набрать питьевой воды в стакан. Тетка ткнула пальцем в своего шестилетнего племянника и воскликнула: «Вот паршивец, пришел в мой дом и ешь, пьешь из моей посуды». Малышку Цзянь поразили эти слова. Ведь тетка не чаяла души в своем племяннике! Постоянно баловала его, и вдруг такие слова! Она мельком взглянула на тетку, которая холодно смотрела на нее. Цзю-ань словно резануло по сердцу. У нее так задрожали руки, что вода стала выплескиваться. Взгляд тетки был столь злым, что Цзюань стало не по себе. Она поставила стакан.

«Крошка Лянлян, иди сюда, я отвезу тебя домой к маме», — сказала Цзюань и направилась к племяннику тетки. «Я хочу к маме», — произнес малыш, испуганный злобными словами тетки. Он вцепился в руку Цзюань и пошел с ней к двери.

«Ты… вы все… возвращайтесь!» — выпалила, вся покраснев, тетка. После этого она долго молчала.

Тетка использовала против малышки Цзюань стратагему 26. Однако поведение Цзюань в Вестнике услуг [Фуу даобао] (Нань-цзин, 24.08.1996), напечатавшем эту историю в своей серии «36 стратагем сегодня», представлено в стратагемном ключе, т. е. она «ответила хитростью на хитрость» («цзян-цзи цзю-цзи»), иначе говоря, «использовала замысел противника к своей выгоде».

26.17. Цикада, богомол, воробей и самострел

«Уский ван [Фу Ча] решил идти походом на владение Чу и объявил своим приближенным: «Кто осмелится возражать, того ждет смерть». Среди придворных был некий Шао Жуцзы, который и хотел бы выступить с возражениями, но не решался. Тогда он запасся пулями, взял самострел и стал бродить по дворцовому саду. Роса промочила его платье, поскольку он всю ночь провел в саду. Так продолжалось три дня, пока уский ван не спросил: «Где ты так сильно промочил свое платье?» Шао Жуцзы ответил: «В саду было дерево. На нем сидела цикада. Цикада сидела высоко, жалобно пела, пила росу и не знала, что сзади притаился богомол. Тот уже изогнулся всем телом, собираясь схватить цикаду, не ведая, что рядом с ним притаился воробей. Воробей вытянул шею, намереваясь заглотнуть богомола, не подозревая, что его поджидала пуля моего самострела. Все трое желали выгоды для себя, не обращая внимания на угрожавшую им опасность». Уский ван сказал: «Хорошо», после чего отменил свой поход».

В этом рассказе из Весен и Осеней [владений] У и Юэ [ «У Юэ чуньцю»] Сюй Тянью (XIII в.)[366] неразумно ведущие себя животные выступают в роли «тута». Об этой истории напоминает порожденное ею выражение «богомол хватает (подстерегает) цикаду, не замечая позади себя воробья («танлан бу (куй) чань, хуань-цяо цзай-хоу»).

20.18. С чего начать расчленение?

«Во владении Ци один человек оскорбил правителя Цзин-гуна (ум. 490 до н. э.). Тот страшно разгневался и повелел прямо в зале связать его. Вызвал своих приближенных, которые должны были его расчленить. Всякого, кто откажется, ждала смерть. Янь-цзы [см. 3.4, 16.11] схватил левой рукой голову приговоренного, а правой стал править лезвие своего меча. Тут он поднял голову и спросил: «Вот только мне не ясно, с какой части тела просвещенные государи и мудрые правители древности начинали расчленять человека». Тогда поднялся со своего места гун и сказал: «Развяжите его. Моя вина, [погорячился]».