Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

полотенцем. Это было не обязательно, потому что неподалеку находилась сушилка. Но если Тамара мне что-нибудь предлагает, я отвечаю — да. На это ушло некоторое время: мы прикасались друг к другу и болтали. А есть ли лучший способ провести время?

Обсушившись, я подумал, не воспользоваться ли косметикой — вообще-то я ею не пользуюсь, ограничиваюсь эпиляторами — но тут одна из близняшек подскочила ко мне с голубой хламидой. Запыхавшись она выпалила:

— Лазарус предлагает вам это; можете попросить что-нибудь другое, но нет необходимости что-нибудь надевать, потому что ночью жарко, и вообще вы член семьи, потому что вы один из нас.

Мне показалось, что я сумел подметить определенную закономерность в расположении веснушек.

— Спасибо тебе, Лорелея, я надену хламиду.

Я всегда считал, что в доме, где нравы достаточно свободны, жарким вечером к обеду можно выходить, лишь подвязав салфетку. Однако я был почетным гостем и не мог выйти к столу раздетым.

— Мы ждем вас, только я капитан Лазулия, но это все равно, извините! — Она исчезла.

Я набросил хламиду; потом мы спустились в сад и подобрали платье Тамары. Оно было такое же голубое, как мое одеяние, и, казалось, источало аромат золотого века Эллады. Не платье, а два грамма голубого тумана. Юбка была длиннее моей. Это вполне понятно; греки золотого века носили юбки более короткие, чем женщины. На Секундусе все было наоборот. (Я еще не знал, какой обычай установился на Тертиусе.) Мы были красивой парой, и я чувствовал себя счастливым.

Случайность? Если рядом старейший, случайности всегда запланированы.

Мы ели в саду, каждая пара сидела на отдельной кушетке, которые образовывали шестиугольник. Шестой стороной служил фонтан. Начался танец воды, которым управляла Афина, и в такт музыке в воде отражались цветные огни. Все женщины, кроме Тамары, подавали еду; Лори и Лази то и дело выполняли роль виночерпиев — нельзя было даже мечтать о том, чтобы они спокойно посидели на своей кушетке. Когда пир начался, Айра сидел с Минервой, Лазарус — с Иштар, Галахад — с Гамадриадой, а близнецы — друг с другом. Но женщины, как шахматные фигуры, двигались по кругу, менялись местами. Несколько глотков, легкое прикосновение и — дальше. Все, кроме Тамары, чей упругий и мягкий задок я чувствовал коленями в течение всего пира. Было неплохо, что она не шевелится; я не застенчив, но предпочитаю не выказывать галантный рефлекс, когда в этом нет необходимости. Я просто с удовольствием ощущал прикосновение ее дивного теплого тела, тогда как с Лазарусом сначала посидела Иштар, потом ее сменила Минерва, следующей на этом месте оказалась одна из близняшек, не знаю которая, и т. д.

Не буду описывать пир, скажу лишь, что не знаток по части нравов молодых колоний, и добавлю, что в знаменитых ресторанах Нового Рима мне приходилось весьма дорого платить за гораздо худший обед.

Все, кроме Лазаруса и его сестер, были одеты в цветные псевдогреческие одеяния. Лазарус был одет, как шотландский вождь две с половиной тысячи лет назад: килт, берет, сумка, кинжал etc. Меч он отложил в сторону, но держал под рукою, словно на всякий случай. Могу заверить, что по законам давно позабытых шотландских кланов, он не имел никакого права одеваться как вождь. Сомневаюсь даже в праве его вообще носить шотландскую одежду. Как-то старейший назвал себя шотландским виски пополам с содовой; в другой раз он рассказал Айре Везерелу, что впервые надел килт незадолго до полета «Нью Фронтирс», когда такой стиль был популярен на его родине, потом обнаружил, что одежда ему понравилась, и после этого носил килт там, где это допускалось местными обычаями. В эту ночь его роскошный наряд дополняли залихватские усы.

Его сестрицы-близняшки были одеты в точности, как он. Я до сих пор гадаю, было ли это сделано в мою честь, или чтобы произвести на меня впечатление, или просто развлечения ради. Быть может, верно и то, и другое, и третье.

Я бы с удовольствием провел эти три часа в уединении, угощал бы Тамару, а она угощала бы меня. Я бы наслаждался душевным покоем, который нисходит на меня, когда я касаюсь ее тела. Однако старейший рассчитывал, что мы, члены этого замкнутого счастливого кружка (а он действительно бы замкнут, и голос Афины доносился теперь из фонтана), сядем рядком да поговорим и послушаем ладком, как в салонах Нового Рима со всеми их протоколами. Так мы и поступили. То была общая мягкая гармония с неожиданными нотками изящества, которые добавляли близнецы, однако чаще им удавалось сдержать свое рвение, не проявляя излишней «взрослости».

Разговор затеял старейший, обратившись к Айре:

— Айра, а как бы ты поступил, если бы сейчас через эту дверь к нам вошел бог?

— Я бы велел ему вытереть ноги. Иштар не пускает в этот дом богов с грязными ногами.

— Но у всех богов глиняные ноги.

— Вчера ты говорил совсем другое.

— Айра, вчера — не сегодня. Я видел тысячу богов, и у всех были ноги из глины. И все они лгали, — Лазарус стал загибать пальцы, — во-первых, на радость шаманам, во-вторых, на радость королям, в-третьих, опять на радость тем же шаманам. Но я встретил тысяча первого бога. — Старейший замолчал.

Айра взглянул на меня.

— Предполагается, что я скажу: давай рассказывай! Или что-нибудь в этом роде, а все остальные примутся выкрикивать: да-да, Лазарус! Такой вариант обладает известными достоинствами, ибо нам достанется по крайней мере минут двадцать, чтобы как следует наесться и напиться. Но я собираюсь одурачить его. Он хочет нам рассказать, как убил всех богов Джокайры, воспользовавшись пугачом и своим моральным превосходством. Поскольку эта байка уже занесена в его мемуары в четырех противоречащих друг другу версиях, нам незачем выслушивать пятую.

— Это был не пугач, а бластер. «Ремингтон-19», с полным зарядом. Более совершенного оружия в то время не было. А когда я перебил их, вони было больше, чем в Гормон-холле на следующий день после получки. Кроме того, мое превосходство никогда не бывает моральным, потому что я всегда успеваю первым, пока некто раздумывает, что делать со мной. Но главное в истории, которую Айра не дает мне рассказать, то, что эти жлобы были настоящими богами, потому что ни шаманы, ни короли не получили своей доли и были тоже одурачены. Этот собачий народ был собственностью своих богов — богов в том смысле, в каком человек может быть богом для дворняжки. Впервые я заподозрил это после того, как они выгнали бедного Слейтона Форда из его мыслебака и едва