Красавица и ее чудовище - Ева Никольская

Слабая боль, которую приносил поцелуй, лишь добавляла остроты восхитительным ощущениям. Но прикосновения губ супруга становились все жестче, а острые клыки все чаще царапали кожу — и легкий привкус крови превратился в насыщенный вкус.

Неприятно!

Я попробовала оттолкнуть, чтобы попросить передышку, но добилась противоположного результата. Когти Арацельса сильнее впились в мои бедра, когда он, разорвав поцелуй, рывком опустил меня ниже. Спина, прикрытая тонкой тканью рубашки, проехала по шероховатой поверхности каменных плит.

Больно!

Тяжелое тело мужа навалилось сверху, сметая все слабые попытки сопротивления.

Неудобно и… страшно?!

Еще немного и это вошедшее во вкус чудище просто раздавит меня своей массой. Первый сигнал проснувшейся паники совпал с первым толчком этой странной близости. Чересчур стремительным, недопустимо грубым и очень уж болезненным для меня.

Больно, больно, как же, черт возьми, больно!

Воплем, который вырвался из моего горла, проникся даже зоопарк за стеной. Во всяком случае, вокруг воцарилась такая тишина, что стук наших сердец начал напоминать удары молота по наковальне.

Тук-тук, тук-тук… тук-тук… и никаких звуков больше. Казалось, мы даже дышать перестали, застыв единой скульптурной композицией у стены. "Тук-тук, тук-тук" отдавалось в висках, как фон затихающей внизу живота боли. Тук-тук… тук!

Быстрое движение, короткая встряска и… Не успела я толком прийти в себя, как оказалась сидящей на холодном полу… одна. А мое рыже-белое чудовище забилось в самый темный угол комнаты, чтобы, сжав руками голову, бормотать там какие-то проклятья. Огонь вокруг его фигуры стал практически невидим, что позволяло мужчине скрываться в полумраке. Стараясь успокоиться, я глубоко вздохнула. Карнаэл поддержал меня не менее глубоким и печальным вздохом, волной прокатившимся по комнате. Испугавшись, что интерьер сейчас снова поменяется, я огляделась вокруг. Все по-прежнему: каменный "склеп" без окон, но со сквозными арками и горящим факелом над моей головой. Взглянув на свои голые ноги с темными царапинами на бедрах я переключила внимание на сгорбленную фигуру мужа, продолжающего тихо, но разборчиво ругаться на себя, меня и условную ночь с ее причудами. Полюбовавшись этим зрелищем не более секунды, начала осторожно подниматься, держась за стену, чтобы направиться к нему.

Не хило так мужика склинило, раз он потерял над собой контроль. А я тоже хороша! Могла б и потерпеть, или хотя бы не орать так громко. Дура! Чего, собственно, ожидала-то? Нежного и ласкового зверя? Так они только в сказках бывают, а у меня оживший ужастик. Пора уже привыкнуть… м-да.

— Ссстой! — зашипел Арацельс, резко вскинув голову. Светящиеся золотые глаза на погруженном в тень лице смотрелись жутко. Я сглотнула, стараясь подавить очередной приступ паники, и сделала еще один шаг в направлении Хранителя. — Ссстоять, я сказал! — отчаянные нотки так и сочились сквозь приказной тон его фразы. — Пожалуйста, Арэ… — видя мои сомнения, проговорил он. Желтые огоньки мигнули, прячась под покровом опущенных век, а потом снова вспыхнули, но уставились уже не на меня, а на открытый проход в комнату со столом и скамьями. — Не приближайся. Я слишком голоден, чтобы сопротивляться влиянию карнаэльской ночи. А ты слишком большое искушение, чтобы устоять. Просссто… отойди. И… просссти, Катенок, — едва слышно добавил муж.

— Отойти? Туда, что ли? — с внезапно накатившей обидой спросила я и махнула рукой в сторону изучаемого им помещения. — К твоим соратникам на ужин? — кусая измазанные кровью губы, я смотрела на него в упор, а он упорно не желал встречаться со мной взглядом. — Они оценят такое "блюдо", не сомневаюсь.

— Сядь там… у ссстены, — снова зашипел муж, на этот раз с раздражением.

— И что дальше?! — взвилась я. — Подождем, когда Дом снова решит сделать перепланировку? Появятся новые двери, а из них — звероподобные гости, охочие до женских тел и эмоций. Так, да?!

Я едва ли не бегом преодолела разделявшие нас метры и, остановившись напротив предупредительно выставленной вперед руки мужа, со злой иронией поинтересовалась:

— Что же ты, как девка, ломаешься, а, вампирчик?

— Да ты совсем дура?! — взорвался он. — Я прочел твои эмоции, я знаю как… — мужчина запнулся, опуская голову. — Как тебе было больно.

— И что с того?

— Ты мазохистка? — поднял на меня глаза Арацельс.

— Нет.

— Тогда пойди и посиди у ссстены! Желательно до утра.

— И не подумаю, — заявила я, коснувшись его руки.

Он резко отдернул ее и, сильнее вжавшись в угол, зашипел:

— Чего ты добивашшшься, глупая девчонка? Зачем ты меня мучаешшшь?! Я не в состоянии сссдерживаться, когда ты рядом, когда ты… хочешь меня. Сил нет подавлять голод… А ты словно издеваешшшься! Я же, теряя контроль, могу выпить тебя до смерти или жестоко изнасиловать. Иди к сте…

— Так изнасилуй! — перебила его я. — Лучше ты, чем стадо похотливых оборотней, которое тут неподалеку пасется. Изнасилуй и восстанови свой магический резерв!

— Катя, я…

— Если мне придется тебя умолять, до утра не доживешь! Убью нафиг, — размазывая по щекам странную влагу, процедила я. Кровь или… хм, солоноватый вкус… неужели слезы? А я и не заметила, что плачу. — Так ты будешь меня насиловать или как?!

— Иди сюда, — глухо проговорил Арацельс и снова протянул руку, но теперь в приглашающем жесте, а не в предостерегающем. — Поссстараюсь не обидеть, — сказал он, сжимая мою ладонь в своих когтистых пальцах. — Демонова ночь! Демонов Карррнаэл! Мне это, действительно, нужно… чтобы защитить тебя, малышшшка.

Он был практически обнажен: после нашей не удачной попытки заняться любовью черных пятен ткани на теле осталось совсем мало, зато серебристая сеть ярко мерцала в полумраке, расчерчивая белую кожу мужчины. По буграм хорошо развитых мышц бежали темные ручейки вен, рыжие волосы падали на лицо, а голодные глаза неотрывно следили за мной.

Так-с… Теперь, главное, снова не поддаться панике и… не сбежать к той самой стенке, к которой он так упорно отправлял меня недавно. Вокруг было тихо, Дом больше не "вздыхал" и не изменялся, старательно изображая обычное каменное сооружение. Те, кто раньше завывал за стеной, по-прежнему молчали. И я очень надеялась, что они убежали прочь, а не отправились рыть подкоп в стремлении попасть к нам.

Рука Хранителя все еще сжимала мою ладонь, когда я, переступив через его ноги, начала медленно опускаться на мужские бедра. Арацельс напрягся, его дрогнувшие пальцы, выпустив мои, легли на пол, ища опоры, за которую можно зацепиться. Каменные плиты на эту роль явно не подходили, потому, видать, и пострадали от его острых когтей. Я села — он стиснул зубы. Чуть двинулась — он хрипло застонал, с новой силой царапая ни в чем не повинный пол. Морально готовя себя к тому, что муж в любой момент может снова слететь с катушек и осуществить-таки свою угрозу про жестокое изнасилование, я осторожно положила дрожащие руки на его широкие плечи и… начала плавно раскачиваться. Вперед, назад, вперед… и по кругу. Глаза Арацельса закрылись, кадык нервно дернулся, а из прокусанной насквозь губы соскользнула уже не капля, а целая струйка крови. Он сдерживался из последних сил, позволяя мне проявлять инициативу. Чтобы не навредить или, как он там сказал? Не обидеть?